Дон Кавелли и Рука Бога - Конти Дэвид
— Он не придет, не так ли?
Кавелли почувствовал, как теряет почву под ногами. Фраза эхом отдавалась в ушах:
— Он не придет, не так ли?
Его план провалился еще до того, как он начал претворять его в жизнь. Кавелли намеревался поговорить с Монтекьесой в этом сокровенном месте от имени римского понтифика. С его стороны это, конечно, исключительная самонадеянность. Пожалуй, самое чудовищное, что можно было придумать — он, Кавелли, выступающий от имени наместника Христа. Однако Кавелли собирался пойти на это не для собственной выгоды, а чтобы защитить папу. Его и миллионы других людей. Если когда-то цель и оправдывала средства, то именно здесь и сейчас. Пустой собор Святого Петра в качестве места разговора придал бы его словам почти божественную легитимность. А теперь все кончилось, даже не начавшись.
— Он не придет, не так ли?
Как такое могло получиться? Он сильно недооценил Монтекьесу. Этот человек безумен, но только в том, что касается его миссии, во всем остальном его разум и инстинкты работали идеально. Повинуясь какому-то наитию, Кавелли решил сказать правду.
— Нет, синьор Монтекьеса. Он не придет.
Доброе выражение исчезло с лица Монтекьесы, как свет солнца, когда его внезапно заслоняет темная туча. Казалось, что он изо всех сил старается сохранить самообладание.
— Какова же причина?
Его голос был бесцветным и тихим.
— Он ничего не знает об этой встрече.
Монтекьеса хватал воздух ртом и смотрел на него взглядом, лишенным всякого выражения. Затем на его лице появилась горькая улыбка.
— Я давно понял, что курия полностью коррумпирована, в ней повсюду такие святоши, как вы и монсеньор Лонги. Люди, которые предали святого отца, которые вероломно разрушили великий план и…
— Даже монсеньор Лонги ничего об этом не знает, и никто из курии тоже.
— Не имеет смысла выяснять, кто в этом замешан, а кто нет. Важно то, что святого отца лишили возможности услышать, что я скажу. Тот, кто в этом виновен, когда-нибудь за это ответит. Но главное, что мой план не будет сорван, совсем наоборот. Вы не предполагали, но теперь все случится намного быстрее, чем я задумывал изначально.
— Я не понимаю, как вы это…
— О, вы все увидите, монсеньор Кавелли, уже очень скоро вы это увидите. Мой добрый Мариано с самого начала не доверял вам. Хотя причины его неприязни не связаны с нашей миссией… — он бросил веселый взгляд на своего секретаря. — Мариано иногда немного ревнует, когда дело касается моего внимания. Недостаток характера, за который мне уже не раз приходилось делать ему братский выговор. Но должен признать, что в этот раз я был слишком доверчив. Мариано проследил, как вы встречались с доктором де Лукой в замке Святого Ангела. Еще один человек, которому я верил и который предал меня. Мне пришлось сдерживать Мариано, чтобы он вас не прикончил без разговоров. Так что можете меня поблагодарить за то, что вы все еще живы.
— Если вы все знали, то почему пришли на встречу?
— Потому что это отвечало моим намерениям. Вы не догадывались, что я раскрыл вашу бесчестную игру, и я мог использовать вас, чтобы снова получить доступ к святому отцу. Из этой затеи ничего не вышло, но так даже лучше. Это позволило мне усовершенствовать мой план. Теперь-то я понимаю, что мой первоначальный замысел был слишком идеалистичным. Напрасно я делал ставку на сотрудничество с церковью. Это было наивно, — он горько рассмеялся. — Это как с коммунизмом. В сущности, ведь потрясающая идея, если бы люди не были такими, какие они есть, — ленивыми и эгоистичными животными. Сейчас я убедился, что большие планы не могут быть реализованы группой. Как же красиво сказано: сильные сильнее всего в одиночку. Великие идеи требуют способности мыслить в исторических рамках, и лишь одиночка не позволит близорукой мягкосердечности испортить свой замысел. Но благие последствия этого замысла коснутся множества людей.
— Могу вас заверить, что святой отец никогда не поддерживал ваши планы и не желает такой судьбы своей пастве.
Монтекьеса выглядел удивленным, но лишь на одно мгновение.
— Хорошо, это только делает все еще более ясным. Святой отец на самом деле в ответе за все, что говорит. Он не следует духу времени, он сам — дух времени. Так что получается, что один за все в ответе и мне больше не нужно быть осмотрительным. Как сказал падре Хосемария Эскрива: то, что не ведет тебя к Богу, является препятствием, отринь его и отбрось далеко от себя!
Звук открывшейся двери отозвался от стен прямо-таки оглушительным эхом.
Все трое повернулись в сторону входа. Кто-то вошел в собор Святого Петра, дверь за высокой фигурой захлопнулась, и она стала медленно приближаться.
XXXVIII
Монтекьесе потребовалось довольно много времени, прежде чем он понял, кто стоит перед ним; когда это произошло, голова его опустилась. Кавелли почувствовал, как все тело охватывает ледяной холод. Настал час истины. Может, звонок, на который он тогда ответил в Ватиканских садах, и был долгожданным знаком небес? Свидетельством того, что его собственные попытки остановить Монтекьесу потерпели неудачу? Именно так ему показалось, когда он так неожиданно услышал в телефонной трубке голос сестры Каллисты. Наставница Монтекьесы пребывала в смятении и отчаянье. Некая женщина, состоящая в «Опус Деи», открыла ей ужасные вещи, связанные с ее духовным чадом.
Сестра Каллиста не хотела называть ее имя, но Кавелли и сам догадался, что это — Консуэла, хозяйка дома на Повелье. Несмотря на то что она не так много знала, даже этих фактов оказалось достаточно, чтобы не на шутку обеспокоить сестру Каллисту. Она попыталась дозвониться до святого отца, но на ее звонки монсеньору Лонги никто не отвечал. Тогда она подумала о монсеньоре Кавелли, посланнике Ватикана, с которым Монтекьеса встречался три дня назад в штаб-квартире «Опус Деи», и он стал ее последней надеждой. Когда Кавелли услышал ее голос в телефонной трубке, он тут же вспомнил, с какой нежностью и почтением этот прожженный циник отзывался о сестре Каллисте. И так уж вышло, что и она стала для Кавелли последней надеждой. Монтекьеса не послушает церковь, пренебрежет авторитетом святого отца, но, возможно, он все же услышит тихий голос женщины, которая привела его в «Опус Деи». К тому же она была близким доверенным лицом Хосемарии Эскривы, обожаемого наставника Монтекьесы. В его глазах это должно наделять сестру Каллисту особой святостью, едва ли не нимбом. Но будет ли этого достаточно, чтобы отговорить его?
Кавелли с тревогой посмотрел на Монтекьесу, чье лицо выглядело совершенно непроницаемым. Сестра Каллиста медленно прошла от двери к алтарю и остановилась рядом с Монтекьесой. Она стояла прямо, неподвижно, глядя на него с немым укором. Несмотря на преклонный возраст, она излучала огромную силу. Ее глаза сияли, как два ярких огонька, а голос прозвучал ясно и спокойно.
— Это правда, Анджело?
Прежде чем ответить, Монтекьеса провел кончиком языка по верхней губе:
— Да. Всё! Благословите меня, сестра Каллиста.
С безграничным изумлением Кавелли увидел, как Монтекьеса встал перед ней на колени и склонил голову. Мариано метнул в их сторону недовольный взгляд, но не пошевелился. Тишина в соборе стояла такая, что казалась физически ощутимой. Сестра Каллиста закрыла глаза, лицо ее выражало такое страдание, что напомнило Кавелли лики святых мучениц. Затем она начала говорить, подчеркивая каждое слово:
— Ты называешь себя христианином. Я вижу, как ты целуешь святой образ, как шепчешь молитвы, как волнуешься о врагах церкви и как часто подходишь к причастию. Но я не вижу, чтобы ты приносил жертву, не вижу, чтобы ты помогал нуждающимся. Речь даже не идет о Христовой церкви. Я не вижу, чтобы ты терпел слабости брата твоего, чтобы отказывался от своей гордости ради общего блага. Я на тебя смотрю, но… я тебя не вижу. И ты будешь утверждать, что являешься христианином? Какое жалкое представление ты имеешь о Христе?!
