Вопль кошки - Франческа Заппиа
– Хватит, – говорит Джейк.
Что-то тяжелое рушится на пол. Бабах. Я поднимаю взгляд, и вижу, как они перерезают веревку Сисси и мелькает ее падающее тело. Теперь это нормально – смотреть, как умирают мои одноклассники, как они уже мертвы. Я вся в шрамах.
Должен же быть способ выбраться из этой сети.
Я просовываю оставшиеся пальцы сквозь сеть и тяну в разные стороны. Звенья пружинят. Пальцам больно так, что хочется кричать, но я тяну сильнее.
– Еще троих! – кричит Джейк.
Возвращается Раф. На сей раз он выбирает большую сеть, в которой сидят трое из нас, – на помост админы втаскивают ее втроем. Петли надевают на шеи Эль Миллер и двух девочек, которые по вечерам катались на скейтбордах вокруг средней школы.
Джейк дергает за рычаг. Я дергаю за сеть.
Рвется звено. Ломается шея.
Я тяну. Еще одно звено. Я просовываю ногу в расширившееся отверстие. Руками толкаю вверх, а ногой вниз.
Бабах
Теперь сеть рвется с легкостью. Металл из стекла. Металл из бумаги. Металл из ткани.
Бабах
Я – ярость. Я – насилие.
Бабах
Я сбрасываю сеть и поворачиваюсь к виселице.
Потрясенная Лейн падает с помоста – в груди торчит ее копье. Собравшиеся у подножия виселицы задирают голову и кричат.
Ноги Джейка парят в футе над помостом. Его держит за горло Лазер. Он появился из ниоткуда, никто и тревогу поднять не успел. Не церемонясь, он швыряет Джейка через весь зал. Джейк с ТРЕСКОМ ударяется о стену и оседает на пол.
Лазер широко раскидывает руки перед толпой. На спине у него пристегнут огромный нож. Окровавленное, безглазое лицо Хроноса растягивается в маниакальной ухмылке.
– Привет, друзья, – говорит он. – Давайте же закончим, что начали.
32
Видео распространялось.
Количество просмотров росло, и росло, и росло.
Ночь тянулась вечно.
2:34 сменились на 2:35.
Родители спали.
Я была рада, что они спят. Им нельзя об этом знать.
Я оставила ноутбук на столе и сидела на кровати, сжимая телефон в руках; меня бил озноб, мутило. Должен же быть кто-то, кому можно позвонить, попросить помощи. В голове было пусто. К родителям я обратиться не могла: они бы с ума сошли, если бы узнали, что я в таком замешана.
Наступило шесть утра. Зазвенел будильник. Комнату заполнила веселая попсовая песенка.
Сегодня в школу идти нельзя.
И не идти нельзя. Родители подумают, что-то случилось.
Я встала, собираясь обуться. Желудок перекувырнулся. Я побежала в ванную, и меня вырвало. В дверях появился папа. Должно быть, я выглядела ужасно, потому что он затолкал меня в кровать и велел оставаться там. Через несколько минут пришла мама с градусником и спросила, не съела ли я что-то просроченное. Я поддакнула. Она померила мне температуру и сказала, что позвонит в школу.
Когда-то днем я провалилась в полудрему. Мимо проплывали лица одноклассников – шептали пошлости, считали зрителей. Смеялись.
После обеда мама зашла ко мне и сказала:
– Джеффри принес тебе домашку. Кажется, он очень волнуется. Что ж ты ему не сказала, что отравилась?
Я натянула на себя одеяло, будто щит, еще до того, как она впустила Джеффри в комнату. Он был весь бледный. Не столько встревоженный, сколько совершенно сломленный – всю сталь из него вырвали.
– Почему сегодня в школу не пришла? – спросил он.
Я перегнулась через край постели, чтобы стошниться в мусорку. Его рука придержала мои волосы. Ничего не вышло, кроме желчи и воды, и я заплакала, потому что от его прикосновения у меня кожа пошла мурашками.
Я села, вытерла рот и зарылась лицом в одеяло. Я рыдала, он сидел и молчал.
Когда я совладала с собой, он сказал:
– Да все… все не так плохо, как я думал. Большинство понимает, что мы только целовались, а звук был для шутки. Явно же просто прикол.
– Я знаю, что просто прикол, – сказала я. – Но люди же смеялись? Они решили, что это смешно, потому что это мы. Что бы ни произошло, кем бы мы ни стали, мы для них посмешище. И всегда им будем.
Он помолчал. Понимает ли он, о чем я? Что дело не в том, чем мы занимались, а в том, что этим занимались мы?
– Я знаю, кто нас заснял, – сказал он. – Шондра.
– Шондра?
– Сегодня она… прошла мимо меня в столовой, помахала мне телефоном и подмигнула. Может, просто намекала, что посмотрела, но мне показалось, что нет.
Это было возможно. Шондра часто бывала в крыле изящных искусств. Она могла нас увидеть и проследить. Я не думала, что она нас ненавидит, но покажи она это видео Рафу, или Лейн, или, боже упаси, Джейку, кто знает, что бы они сделали.
– Можно как-то установить, что это ее рук дело? – спросила я. – Кто-нибудь смог бы ее вычислить?
– Может, по IP-адресу?
Я не ответила. Какая теперь разница, накажут кого-то или нет? Ничего уже не вернешь.
– Что, если оно будет висеть вечно?
– Вечно висеть не будет.
– Это же интернет. Там все навечно.
Он устремил на меня запавшие глаза.
– Кот, – сказал он, – мы ничего плохого не сделали.
– Ты не думаешь, что это Джейк? – спросила я.
Он растерялся. Тужился найти слова, которых не было. Потянулся к моей руке. Я ее убрала и спрятала под одеяло.
Я надеялась, что мы смущаемся друг друга, потому что расстались. Просто недоразумение. Ошибка, как в десятом классе. Но дело было, конечно, в этом.
Все у нас пошло наперекосяк из-за этого.
Я к вам с ножами
Лазер приставляет руки Хроноса рупором ко рту, словно тот вот-вот закричит, но вместо этого из него вырывается луч сине-белого пламени. Стены зала занимаются огнем, он перекидывается на дверные рамы. Мы в ловушке.
Мы перекатываемся. Мы пытаемся разбежаться врассыпную.
Трибуны в огне.
Лазер спрыгивает с помоста, поворачивается и выпускает еще один луч, такой жаркий, что виселица исчезает в столбе пламени и пепла. Пол спортзала становится прозрачным, как стекло. Лазер вытаскивает из-за спины огромный кухонный нож и вертит его в руках, озираясь.
Я прыгаю на ближайшую сетку и начинаю ее рвать. Я не позволю перебить нас, как скот. Мы выше этого. Мы заслуживаем большего. Внутри меня полыхает гнев.
– Помогите, помогите! – кричит кто-то внутри. Уэст.
Я понимаю, что он кричит не мне, а кому-то еще – пробегающим мимо ребятам. Кричит не мне, а про меня.
– Я ж и помогаю! – рявкаю я на него.
Я взглядом ищу Лазера, но он куда-то пропал. Нет, не пропал: он слишком
