Синдром звездочета - Елена Ивановна Логунова
— Да ладно! — Я снова развернулась к Вадику. — Та Ярвиннен — это Юля Чижняк?!
Он торжественно кивнул.
— Блин! — Расстроенная, я откинулась на сиденье и уставилась на зубчатую кромку леса, в который ме-е-е-е-едленно просачивался желток солнца. — Как неудачно вышло…
— Неудачно — не то слово! — завозился сзади Архипов. — Оказывается, я как-то наследил и в жилище Юли, и у ее братца. То есть мне-то понятно — как: в квартиру Юли я заходил, когда помогал вынести деда, а на восьмом этаже балкон осматривал. Все объяснимо и вполне невинно, но следователь предпочел думать, что это я их всех убил, представляете?!
— Ерунда, мы уже вычислили настоящего преступника: по крайней мере, Верочку и старшего Чижняка убила… ой! — Ирка осеклась и растерянно заморгала. — Получается, мы ошиблись, Юля не могла всех убить, раз ее и саму того…
— Я как раз об этом и хотела сказать: как неудачно вышло, что в петле нашли именно Юлю! — мрачно молвила я. — Выходит, преступник еще жив и на свободе.
— И мы не имеем ни малейшего представления, кто он такой! — заключила подруга.
Дома было тихо, чисто и тоскливо. Я впервые подумала, что в интерьере нашей питерской квартиры не хватает цветовых пятен.
Нет, когда муж и сын дома, с этим нет проблем — широко, в свободном экспрессивном стиле разбросанные носки, трусы и майки в изобилии обеспечивают яркие акценты. А вот когда я одна, жилище выглядит холодным и неуютным. Полы сверкают, зеркала сияют, предметы одежды, тапки, книжки и кружки из-под кофе не расползаются по всему дому, в мойке не громоздится грязная посуда, кровати застелены так, что на них ни морщинки…
Ирка, моя сестра по разуму, словно почувствовала, что меня снедает грусть-тоска, и позвонила, едва добравшись до дома.
— Ты как там? — спросила она заботливо.
— Не очень, — призналась я.
— Но-но, не вешай нос! Во-первых, съешь запеканку и фрукты. — Подруга и мне впихнула пару судочков от тетушки. — А потом прими ванну с пеной и ложись спать. Утро вечера мудренее. Завтра придумаем, что делать с нашим расследованием… Твои не звонили?
— Нет. А твои?
— Не звонили, но мой благоверный прислал кучу фоток.
— О! Перекинешь мне?
— Могу, но они тебе не понравятся. Там только рыба.
— Какая рыба?! — не поняла я.
— Какая-то, я в рыбе не разбираюсь. Караси, наверное. — Подруга хихикнула. — Во всех видах: в фас, в профиль и в полный рост — на прутике, продетом сквозь жабры.
— Не голодают, значит. — Я тоже хихикнула.
— И не скучают, — согласилась Ирка. — Ну и мы не будем. Иди ешь, потом в ванну и в постель. Утром созвонимся.
Я выполнила ее наказ на две трети: запеканку съела, ванну приняла, а в постель не легла, потому что все равно не уснула бы. В голове плотными рыбьими косяками бродили мысли. Являлись мне то в фас, то в профиль, как заключенные на тюремных фото, а в полный рост не показывались, явно требуя, чтобы я сама постаралась — вытянула их из глубин подсознания.
Я села за стол, открыла макбук и запустила поиск по запросу «Происхождение фамилии Чижняк».
Ничего не нашла. Гугл попытался подсунуть мне вместо Чижняка Хижняка, о коем мог сообщить, что эта фамилия происходит от прилагательного «хижий», которое в украинском языке означает «хищный» и «связанный с грабежом, разбоем». Вполне подходяще для детективной истории, но не то, не то…
Тогда я поискала «украшение в виде звезды с красным камнем в середине» и получила кучу картинок с изображением оккультных медальонов и оберегов. Опять не то.
Запрос «золотой медальон, портрет мужчины с бородой» принес мне множество ссылок на художественные произведения. Поразительно мощный след оставили в изобразительном искусстве и литературе бородатые мужики! Рембрандт, Ян Ливенс, Густав Климт — кто только не запечатлел ту или иную физиономию разной степени небритости! И кто только из великих сам не носил бороду.
Уже ни на что особо не надеясь, я частично объединила запросы и забила в строку поиска: «половина медальона, звезда с красным камнем» — и тут мне наконец повезло!
На третьей странице с выданными результатами я нашла ссылку на малопопулярный блог какого-то любителя путешествий, живущего в Германии экс-россиянина по имени Ваня Шмидт. Этот Ваня во всех подробностях описывал свою поездку в Швейцарию, где он посещал и то, и се, в том числе один из старых респектабельных банков. Привлекая новых клиентов, банк практиковал прием экскурсантов, в толпу которых затесался и русский немец Ваня.
На экскурсии, которая, конечно, не охватывала никаких секретных помещений, вроде набитых золотом подвалов и бронированных комнат с кучей купюр, туристам рассказывали, какой этот банк надежный. Мол, спокойно доверяйте ему хранение ценностей хоть на века — пройдут столетия, а все будет в полном порядке! Снаружи, за стенами здания, могут бушевать бури, войны и революции, но абсолютно никакие перемены не повлияют на главное: оставленные в банке сокровища будут в целости и сохранности, и владельцы смогут забрать их в любой момент. Еще и проценты получат.
А в качестве доказательства такой похвальной приверженности банка лучшим традициям и неизменной верности интересам клиентов приводился пример одного очень старого вклада.
Давно, еще в девятнадцатом веке, некто поместил в банк приличную по тем временам сумму денег в золоте, которую следовало выдать не кому-то конкретному, а любому предъявителю пары оригинальных вещиц: непарной серьги и правой половинки медальона. Для определения подлинности этих необычных «верительных грамот» вторая такая серьга и левая часть сломанного медальона были оставлены банку.
И добрый Ваня Шмидт не поленился сфотографировать подобие музейной витрины, где под стеклом на черном бархате лежали золотая скорлупка с портретиком внутри и четырехконечная звезда с алым камнем в середине!
Я тут же позвонила Ирке.
— Ну что еще стряслось? Пожар? Разбой? — сердито поинтересовалась она, перемежая слова зевками. — Ты на часы смотрела? Третий час ночи!
— Забудь про часы, я прямо сейчас смотрю на нашу звезду.
— Как? — Подруга мигом проснулась. — Откуда она у тебя?!
— Она не у меня, в том-то и дело! В швейцарском банке, где уже больше века хранится вклад на предъявителя. Он в любой момент будет выдан тому, кто предъявит вторую сережку!
— И большой вклад?
— Не знаю, тут уклончиво написано: по тем временам — в девятнадцатом веке — это была приличная сумма. И она в золоте, понимаешь?
— То есть денежки не обесценились, а наоборот, — сообразила Ирка. — Золотые монеты стали только дороже… Для их получения достаточно
