Семь лет молчания - Марина Серова
Но горевать не было времени, потому что нужно было как можно скорее освободить свои руки. И открыть другую дверь, где я очень надеялась увидеть Лизу и Марину.
Я поднялась наверх и вышла в кухню. Огляделась. Никого, кроме почившего мужика, в доме больше не было. И ничего, чем я могла бы разрезать ремень, похоже, тоже. Здесь не было ни ножей, ни ножниц. Ничего.
Пришлось применить единственный острый предмет, который у меня был. Я достала из кармана гвоздь, которым можно было расцарапать ремень. Повезло, что он текстильный. А значит, его можно порвать. Процесс, конечно, длительный и требующий огромного терпения, но других вариантов у меня не было. В итоге пришлось потратить не меньше часа на то, чтобы разорвать ремень.
Как только мне удалось освободить руки, я снова спустилась вниз и попыталась открыть дверь. Большого амбарного замка, который я видела в первый раз, уже не было. Дверь была заперта только на металлический засов. Но он мне никак не поддавался. Сколько же сил нужно, чтобы открыть его?! Наверное, с десятой попытки удалось сдвинуть его с места. Из последних сил, а их у меня практически не осталось, я дотолкала засов до конца и потянула на себя дверь.
Комната изнутри была похожа на ту, в которой держали меня. Такая же мрачная обстановка и те же кровати. Я не сразу поняла, что на них кто-то лежит, пока не подошла поближе. Под белыми простынями, отвернувшись к стенке, спали две девушки.
Это были они – Лиза и Марина. Живые! И это главное. Я настолько обрадовалась, когда их увидела, что на секунду даже забыла, где мы все втроем находимся.
– Эй, Лиза, Марина, вы слышите меня? Я частный детектив и пришла за вами, – попыталась я разбудить их, но безрезультатно.
Девушки так и остались лежать неподвижно. Пульс у обеих был, но слабый. Я перевернула каждую на спину. Глаза их оставались закрытыми. И если бы не пульс, то я подумала бы, что они тоже мертвы. Обе девушки были бледные и сильно исхудавшие. Я попыталась посадить каждую из них, но они были как овощи.
На столиках рядом с койками стояли контейнеры с ампулами и таблетками. Ампулы были те же, что дал мне Серега. Названия таблеток мне были незнакомы. Тут же были витаминные комплексы. Девушек явно не хотели убивать, раз поддерживали им жизни витаминами. Но их постоянно пичкали транквилизаторами.
Поняв, что вывести из дома два неподъемных для меня тела мне не по силам, я решила подняться наверх в поисках телефона. Нужно было срочно позвонить Кирьянову.
Тем временем в Тарасове активно велись мои поиски.
– Где же ты, Таня? Во что впуталась? – Подполковник Кирьянов в очередной раз предпринял попытку дозвониться.
Он швырнул телефон на стол и почесал затылок. Затем сделал очередной глоток остывшего кофе из кружки со своей фотографией, которую я подарила ему на день рождения. Потом он встал и вышел из кабинета. Уже вторые сутки обо мне никто ничего не знал.
Володя поставил на уши всю правоохранительную систему города. Разослал ориентировку на меня во все отделы Тарасова, вокзал, больницы, морг.
И, к моему счастью, догадался позвонить Ленке.
– Лена, это друг Тани Ивановой, Кирьянов. Тебе Таня не говорила, куда она собирается? Второй день не могу до нее дозвониться. Чувствую, что она попала в беду.
– Да, я тоже ищу ее. Мы обедали с ней два дня назад, и она говорила, что собиралась за город. Сейчас вспомню куда. Вспомнила – в Климовку.
– Что она там потеряла?
– Сказала, что нужно съездить туда по делу. Я даже хотела с ней напроситься, но она не взяла меня с собой. Сказала, что опасно.
– А она не говорила, что за дело?
– Я подумала, что это связано с ее нынешним расследованием. Вы же знаете, что она никогда никого не посвящает в свою работу. Упрямая же. Неужели она во что-то вляпалась?
– Видимо, да, раз до сих пор не вышла на связь, – в задумчивости ответил Володя. – Значит, Климовка, говоришь. Попробуем съездить туда.
Но он понятия не имел, где меня там нужно искать. Бросив все свои дела, Кирьянов запрыгнул в машину и отправился в сторону Климовки.
На часах было почти шесть вечера. Начинало темнеть. Осенью солнце садится рано. Но это не остановило Володю, и он решил не дожидаться утра. Когда Кирьянов заехал в деревню, стемнело окончательно. Вдоль единственной дороги в Климовке горели фонари.
Бабушка Алевтина стояла у своих ворот и разговаривала с соседкой, когда Кирьянов проезжал мимо. Он увидел их и остановился.
– Простите, пожалуйста, вы не видели здесь молодую девушку на днях? Она блондинка. Худая. Из города приехала, – спросил он.
– Была здесь похожая на ту, что описываешь, сынок.
– Посмотрите, это она? – он показал им на своем телефоне мою фотографию.
– Без очков плохо вижу, сынок. Но похожа на ту, с кем я разговаривала недавно. Очень вежливая и милая молодая девушка. А ты кто? Жених ее, что ли?
– Нет, я ее друг, из полиции, – Володя показал им свое удостоверение. – Так о чем вы разговаривали?
– Она спрашивала о доме, что стоит на окраине деревни. Вон в той стороне. На пригорке стоит. Он тут у нас такой один, – бабушка кивнула в сторону этого участка.
– Чей это дом?
– Не знаю, и никто у нас тут в деревне не знает. Год назад приехал богатенький толстосум из города и забабахал себе хоромы царские. Закрылся от всего мира высоким железным забором. И теперь не видно, что на участке у него творится. Да я об этом вашей подруге все рассказала. Она потом еще к Юрке-пастуху должна была поехать. Ему, бедному, меньше всех повезло. По соседству с этим домом живет.
– Что за Юрка и где его найти?
– Да прямо возле этого дома и живет. Не перепутаете. Его хибарка там одна стоит. Синяя крыша, зеленый забор. Постучитесь к нему. Собаки у него нет. Так что смело во двор заходите.
Кирьянов поблагодарил бабушку Алевтину и поехал до конца улицы
