Последняя почка Наполеона - Григорий Александрович Шепелев
– Лёнька, привет! У тебя есть Библия?
– Есть, – сказал продавец, – что у тебя с голосом? Дооралась?
– Не твоё дело. Быстро мне Библию сюда дал!
– В каком переводе-то? В синодальном? Или в каком-нибудь современном?
– Без разницы. Дай вон ту, самую большую!
Взяв в руки книгу, весившую не меньше трёх килограммов, Рита спросила:
– А про Великую вавилонскую блудницу где в ней написано?
– Откровения Святого Иоанна Богослова, глава семнадцатая, начало. Это – последняя книга Библии.
– Апокалипсис, что ли?
– Да.
Быстро отыскав нужную главу нужной книги и прочтя то, что было ей интересно, Рита вернула Библию.
– Слушай, Лёнька! А есть, вообще, какие-нибудь идеи на эту тему? Великая вавилонская блудница – это, вообще, кто?
– Как тебе сказать? Да, версии есть, конечно, но толкование Апокалипсиса – самое неблагодарное дело. Ты лучше этим не заморачивайся, жрёшь водку и жри.
– Да как у тебя, подлец, язык поворачивается так с женщиной разговаривать? – оскорбилась Рита, – а ещё книжки читаешь! Хам!
Глава девятнадцатая
В которой Рита сталкивается с реальностью
Уже вечерело, однако ей не хотелось ехать домой. Решила она пройтись до Зарядья – да не короткой дорогой, обогнув Кремль и свернув налево, а по бульварам. Первым из них на её пути был Никитский. Пройдя под Новым Арбатом среди попутных и встречных людских потоков, она зацокала каблучками своих высоких сапог к Никитским воротам. За ней тянулся, как шлейф, вскидываемый ветром к багрянцу сумеречного неба, дым "Честерфилда".
Рита ни разу не признавалась даже самой себе, что любит она Москву: и центр её – за потусторонний, давящий отголосок былых столетий, переорать который яркая пошлость, при всей своей колоссальности, не могла, и однообразное, необъятное захолустье спальных районов – за то, что в двух из них выросла. Всё, конечно, менялось с невероятной скоростью и размахом, но никакая глупость изменить главного не могла. А главное, на взгляд Риты, было в презрении к этой глупости. Древний город попросту издевался над теми, кто говорил: "Вернём Москву москвичам!", и – ломал, крушил, опошлял. Нелепость происходящего сразу делалась очевидной.
Перед афишами театра у Никитских ворот Рита ненадолго остановилась, чтобы взглянуть на миленьких голоногих актрис, застывших в различных позах. Сфотографировав девушек на смартфон, она продолжила путь более задумчиво. Площадь с милым сердцу фонтаном перебежала на жёлтый свет. Искоса взглянув на здание ТАСС, около которого лет пятнадцать назад молодые люди ждали её с цветами, и на Большую Никитскую, также знавшую о ней много и всё, конечно же, помнившую, с мечтательно поднятой головой пошла по Тверскому. Памятник Пушкину вновь не встретился с ней глазами, хоть она всякий раз ожидала, что это каким-то чудом произойдёт. О, сколько народу! А интересно, все ли этого ждут? Театр, Макдональдс. Слева от площади – "Пилигрим", сияет как изумруд. Но он был не нужен. Путь её лежал дальше, дальше по ледяным бульварам – к Чистым прудам, к Кузнецкому и к Зарядью.
Был уже восьмой час, когда Рита вышла на Китай-город. С этим районом её никакие воспоминания не связывали. Он был для неё чужим, и как раз поэтому интересным. Она не знала его души, и та представлялась ей полной тайн. Каждая деталь Китай-города, от громады Политехнического музея до лавочек, звала Риту к ней прикоснуться. Но привело её сюда дело. Около одного из входов в метро стоял павильон – кафе с десятью столами и салон связи. В это кафе Рита и зашла. Семь столиков были заняты, да притом одной молодёжью. Хипстеры и студенты любили это местечко. Официантка провела Риту к дальнему столику, подала ей меню.
– А мне бы хозяйку, – сказала Рита, сев и закинув одну ногу на другую. Официантка подняла брови.
– Хозяйку?
– Да, Светлану Дмитриевну. Простите, что я шепчу! Надорвала голос. Светочка здесь? Если здесь – скажите ей, что её ожидает Наполеон.
Девушка кивнула.
– В данный момент её нет. Возможно, она появится. В этом случае я ей всё передам. Вы уже готовы сделать заказ?
Рита пролистала меню.
– Вот этот жульен за четыреста пятьдесят – ничего, нормальный?
– Отличный.
– Ну, принеси мне его. Всё-таки я хочу сегодня сожрать нормальный жульен. И двести грамм вискаря. И томатный сок. У вас курить можно?
– Да, разумеется, – недовольно сказала девушка, повторив наименования, – вы ведь видите, что все курят!
– Это как раз меня и смущает. Если бы здесь никто не курил, я бы закурила без спросу.
Официантка ушла, ни слова не проронив. Через пять минут она принесла напитки. Ещё через пять минут был подан жульен.
– Большое спасибо, – сказала Рита, взяв вилку.
– Приятного аппетита.
Всё же это была отличная девушка. Проводив её взглядом, Рита начала есть. Сто грамм вискаря были уже выпиты. Молодняк с трёх сторон шумел. За одним столом что-то выясняли уже почти с мордобоем, притом девчонки не успокаивали парней, а наоборот. Рите это нравилось. Трое-четверо мальчиков на неё немножко глазели, когда их спутницы утыкались в свои мобильники. Она высунула язык одному из них, и он отвернулся. Негромко играло регги. Выкурив сигарету, Рита допила виски и незаметно уснула, левой щекой приложившись к сложенным на столе рукам.
Проснулась она сама, поскольку сидеть стало дискомфортно. Всё остальное как будто было по-прежнему. Впрочем, нет – из динамиков вместо регги ещё более ленивой масляной лужей с отсветами кошачьих глаз расплывался блюз. Он не убаюкивал. Мало было выпито виски, чтоб сладко спать за столом. Протерев глаза, Рита обнаружила, что сидит за этим столом уже не одна. Напротив расположилась тридцатилетняя куколка с таким носиком, да с такими хитрыми глазками, да с такими белыми волосами, торчащими во все стороны, да с таким белозубым ротиком до ушей, что даже сжигаемый на костре, узрев это личико, улыбнулся бы непременно. На симпатяшке был очень милый оранжевый пиджачок поверх синей блузки. Очаровашка курила длинную сигарету, пуская дым к потолку.
– Отличный пиджак, – похвалила Рита. Света небрежно дёрнула плечиком.
– Да пиджак как пиджак! У меня есть лучше. Привет, Ритуха!
– Привет.
Свободных столиков уже не было. Дым висел коромыслом. Гомон стоял вокзальный. Официантки сбивались с ног. Внезапно одна из них, получив по счёту, подошла к Свете, и, наклонившись, что-то ей прошептала на ухо.
– Хорошо, иди, – ответила Света, даже и не взглянув на неё, – а что с твоей мамой? Какой диагноз?
– Инфаркт.
Хозяйка кафе несколько раз цокнула языком. Поблагодарив её одним словом, девушка убежала. Рита проводила её завистливым взглядом. Ей тоже вдруг захотелось встать перед куклой Барби в оранжевом пиджаке, сказать ей спасибо и убежать. Ведь она сидела уже часа полтора! Пора было выйти на свежий воздух.
– И как ты меня нашла? – поинтересовалась Света, гася окурок. Голова Риты внезапно дёрнулась.
– Не скажу.
– Ну, не говори. Что у тебя с голосом?
– Я его отдала Есенину.
– И поэтому он повесился?
– Разумеется. Ведь мой голос –
