Юрий Гаврюченков - Пожиратели гашиша
— Нет, — жестко отрезал я и остановился. Охота играть с Лешей и заходить издалека внезапно пропала, этот пидор меня разозлил. — Я свое уже отсидел.
Улыбка медленно сползла с Лешиного лица, взгляд его потускнел.
— Так вот о чем ты, — невесело сказал он. — Я думал, ты ко мне как друг пришел, а ты опять за старое?
— Как это «опять»? — не понял я. — Мы с тобой с тех пор, как ты меня заложил, больше не виделись.
— Я бы не хотел говорить с тобой в таком ключе, в таком тоне, напористо заявил Леша. — Или сбавляй обороты, или катись отсюда!
Ах вот как! Сексот окончательно оборзел. Я рванул из кармана «Токарева» и лишь после этого понял, что испугал Лешу гораздно раньше, — хамил он явно с перепугу. Я взвел курок. Лицо Есикова побледнело. Ссыт, гад, очко не железное!
— Ты что, падаль, на мировую, что ли, потянул, — выцедил я, глядя в побелевшую морду подельника, — вообразил, что тебе все простится?
Леша судорожно глотнул и вдруг ожил.
— Я понимаю, понимаю все, — зачастил он, заслоняясь выставленными ладонями, — виноват. Я вправду нехорошо поступил, меня заставили, ты ведь знаешь, как там заставляют, ты же все понимаешь…
— Ты, гад, ссучился. Явку с повинной написал, душу захотел облегчить. Признание, конечно, очищает совесть, но и у меня она чиста — «На свободу с чистой совестью!» — хотя я ее ничем не пачкал. А вот ты изгадился, падла, продал товарища. Я тебе что-нибудь плохое сделал?
— Нет, — выдавил Леша. — Но ведь иначе тогда было нельзя. Проиграл плати, правила в жизни такие. Надо уметь проигрывать…
От этих слов меня аж перекосило, и я с трудом удержался, чтобы не нажать на курок. Забрызгал бы его потрохами всю кухню, не будь у меня других планов относительно его участи.
— Ну так и проигрывал бы как надо — в одиночку. Почему я вместо тебя три года из жизни выкинул? Я эти три года никогда не отживу!..
— Нет, ты не понимаешь, — скорбно покачал головой Леша, и это меня взбесило. Во страха не знает! Я врезал ему рукояткой пистолета по роже и с удовольствием понаблюдал, как сексот отплевывается кровью.
— Зря ты так, — наконец вымолвил он. — ЕйБогу, зря.
В другое время я бы перед этим недоумком спасовал, но в теперешнем состоянии я был невосприимчив к Лешкиным доводам, как всегда убедительным. Тело полыхало изнутри огнем, голова разламывалась от боли, а схема действий, тщательно продуманная за ночь, казалась самим совершенством.
— Все, — бросил я, — хорош трендеть, пошли.
— Никуда я с тобой не пойду, — наотрез отказался Леша. — Куда это идти?
— Со мной, козлятина, — разминая затекшие мышцы лица, осклалился я, — в мир иной!
Леша покачал головой.
Я чуть опустил дуло пистолета и нажал на спуск.
Этого подонка следовало проучить, ну и пусть, что попаду! В узкой кухоньке выстрел стегнул по ушам. Так бахать мог только советский ТТ. Пуля прошла между ног Есикова, едва не задев гениталии, прошила балконную дверь и исчезла в пустоте.
— Пойдешь, куда скажут. — Голос звучал слишком тихо, и я взял тоном выше. — Будешь тупорылиться, засажу в живот всю обойму, я шутить с тобой не намерен!
Я вытолкал Лешу на улицу, и мы сели в машину.
— И куда мы едем? — неожиданно мирно поинтересовался он.
— За город, — неохотно ответил я. — На хэппиэнд.
Леща удержался от поправок, хотя ему очень этого хотелось. Он вообще вел себя поразительно спокойно, а меня это злило. Теперь я вдвойне ненавидел эту сволочь — за то, какой он обаятельный и хороший. Плохим, по традиции, оказался я.
На Колтушском шоссе я загнал машину в лес и вынул из багажника свою достославную лопату. Леша мирно сидел в кабине и ждал.
— Вылезай. — Я грубо схватил его за плечо и потащил за собой. Выбрав небольшую полянку, я толкнул подельничка к дереву и сунул в руку лопату. Рой здесь.
— Чего ты хочешь? — спросил он.
— Вернуть кое-какие долги. Раньше я брал у земли то, что не клал, а теперь положу то, что не брал.
— Тебе это действительно нужно? — мягко заметил он. Снисходительно даже, словно догадываясь, что, если меня не злить, никто его не убьет.
— Не твое собачье дело, паскуда, — огрызнулся я. — Помнишь эту лопату, еще со студенческой практики, верно? Так что копай, копай.
Леша принялся за работу. Он замерил длину под свой рост, аккуратно снял дерн и принялся выкидывать землю, время от времени останавливаясь, чтобы перерубить корень. Я опустился на корточки и, не мигая, стал наблюдать за ним. Сумерки незаметно перешли в темноту, а горка земли постепенно увеличивалась в размерах. Когда он углубился по пояс, я скомандовал отбой.
— Хорош. — Я натужно поднялся, хрустнув всеми суставами разом. Вылезай наверх и раздевайся.
— А раздеваться-то зачем? — Леша проворно выбрался наружу и стал отряхивать штаны.
— Петухом тебя хочу сделать, — ощерился я. — Словишь заслуженный кайф перед смертью.
Леша безропотно начал расстегивать пуговицы.
Обращение его со мной как с капризным ребенком здорово действовало на нервы. Есиков избрал верную тактику: заартачься он или дернись обезоружить гашетку я придавил бы легко и с чистой совестью. Но обезоруживал он меня другим, гораздо более эффективным способом.
Наконец он сбросил с себя одежду и остался в одних плавках.
— Трусы тоже снимать?
— А как же!
Плавки полетели в общую кучу…
— Теперь полезай в могилу и поудобнее устраивайся там, — устало сказал я. — Тебе в ней до-олго лежать, до Страшного суда.
Леша спрыгнул в яму и вытянулся на дне. Он был уверен, что я не убью его, и оказался прав.
Я подошел к краю, плюнул и попал ему на живот.
— Спи спокойно, дорогой товарищ, — с максимально возможной желчью в голосе, на которую был только способен, произнес я и стал ногой спихивать на него землю.
Конечно, можно было взять лопату и вмиг закидать его с холмиком, утрамбовать как следует, чтоб не выбрался, но мне эта затея уже опротивела. Не мог я за здорово живешь умертвить человека. И так наказал предостаточно.
Я подобрал шмотки до единой, прихватил инструмент и уселся в машину. А Есиков пускай добирается как хочет. Интересно, кто ночью остановится подобрать вышедшего из леса голого человека, с ног до головы измазанного землей? Этакий посмертный вояж эксгибициониста. Мне же дико хотелось спать. Я чувствовал себя побежденным.
— Госоподин Потехин, вы поступаете очень непорядочно, — возмущенно нудил Эррара из трубки радиотелефона. — Так не делаются деловые дела! Если уж вы взялись за исполнение, постарайтесь выполнить все пункты соглашения. Мы свои исполняем, и вы извольте!
— Конечно, конечно, — терпеливо заверил я в очередной раз и скорчил своему отражению в зеркале злобную рожу, представив, что это Эррара.
Как мне надоел этот противный мужик! Уже минут двадцать он меня распекал за то, что я до сих пор не доставил им перстень. Ссылки на неблагоприятные погодные условия и пошатнувшееся здоровье успеха не имели.
— Поймите, что это не есть порядочное поведение, — продолжал испанец, совершенно не задумываясь о стоимости сотовой связи. — Поступать с нами так с вашей стороны есть просто неприлично — Завтра же с утра мы выезжаем, перебил я. — Сегодня подготовимся как следует и с первыми лучами солнца стартуем.
— Ну хорошо, — заметил сеньор Эррара, подумав. — Когда нам примерно следует ждать результата?
— Завтра к вечеру, либо послезавтра, в зависимости от того, как будет получаться. Вы же знаете, какие могут возникнуть трудности… — Потрепавшись с испанцем, я сам стал говорить в тон ему и даже чуточку гундосить. Природа может выкинуть совершенно непредвиденные коленца.
— Я очень буду надеяться, что коленца прекратятся, — многозначительно заметил Эррара и попрощался. Голос его при этом имел температуру абсолютного нуля. Вот вам и горячий южный темперамент!
Я с облегчением откинулся на диван. Кошмарный зануда! Минутку посидев в тишине, я потыкал в клавиши «Бенефона».
— Алло, Слава, привет. Знаешь, кто мне сейчас звонил?
И я вкратце пересказал основные тезисы, которыми руководствовался в беседе со мной Хорхе Эррара. Однако Слава мне даже не посочувствовал.
— Давно пора ехать, — безжалостно заявил он. — Хватит уже болеть. Я тут одну фигню придумал — классная вещь! Когда, говоришь, поездку намечаем?
— Завтра утром, — с отвращением выдавил я.
Вспоминания о холодной воде вгоняли в дрожь. Я только-только начал поправляться, как эти вурдалаки из «Аламоса» накинулись на меня. Решили, вероятно, что мы золотом насытились и больше работать не хотим. Нет, я не был против окончательного раздраконивания «мазды», но подцепить воспаление легких меня почему-то не прельщало. Так можно и с катушек долой. Имея в активе почти полмиллиона долларов и примерно столько же в перспективе, умереть по такой смешной причине было бы нелепо. Но испанцы дольше ждать не желали. Позвонили раз — я валялся с температурой почти сорок, позвонили второй, а на третий Эррара устроил разнос по всей форме. Эх, взялись за гуж…
