Яна Розова - Проклятие Вероники

Я глянула на Джона. Вот почему он так вел себя – скрытничал, увиливал от всех разговоров, а сам всегда был в теме! Теперь он тоже любовался видом из окна автомобиля, а вопроса Германа, вроде бы, и не слышал. Каков, стервец!

Ну и ладно, – решила я. Герои тоже люди. Лучше уж, попробую узнать то, что мне на самом деле необходимо:

– А как погиб ребенок, из-за которого мой муж с собой покончил?

– Да не было никакого ребенка, – небрежно ответил Герман. – Архитектор ехал по улице, а мы уже знали все про него. Василий Васильевич, что за машиной на мотоцикле едет, за ним проследил, и все о нем разузнал. Перед машиной архитектора моя мать вытолкнула на дорогу моего пацаненка, твой муж резко затормозил. Выскочил из машины, весь потный от ужаса. Увидел, что все в порядке и укатил. А на обратном пути, уже ночью, я кинул ему на бампер дохлую собаку. Он снова остановился, мать вынесла спящего Сашку, измазанного кетчупом. Чистый цирк! Архитектор, не будь он помешан на теме детей, сразу бы нас раскусил, а он чуть не умер от ужаса.

– Как же ребенок не проснулся? – поинтересовался Джон.

– А я ему снотворного вкатил.

Отец он был просто заботливейший.

– Архитектор предлагал отвезти ребенка в больницу, мы еле от него отделались. Тут появилась Ника, стала его прессинговать, а я якобы повез Сашку в больницу. Ну, а потом за пару месяцев Ника его дожала.

– Ну, вы и суки, – сказала я.

Герман не стал мне отвечать, а только чуть заметно скривился. Как же мне хотелось ударить его, а еще лучше – уничтожить на месте! От этого я даже задохнулась. Джон пихнул меня плечом, я повернулась к нему и он, увидев выражение моего лица, отрицательно покачал головой.

И тут мы приехали.

Было ясно, что этих двоих идиотов придется держать в конюшне до самого вечера. Тем временем, Вась-вась выберет место в лесу и привезет все необходимое – всякие вещи для пикника, сложит костерок. Все должно выглядеть так, будто мужчина и женщина решили отдохнуть на природе.

В заброшенной конюшне земляной пол уже пророс травой. Запах лошадей, навоза еще сохранялся, но был он уже слабым, совсем не таким, как три года назад, когда Герман купил тут двадцать соток земли с “постройкой”.

Джона и Шульгину заперли в разных стойлах, но рядом. Сидеть с ними Герману не хотелось, он оставил парня Вась-вася, Рустема, и вышел на улицу.

Вась-вась тем временем садился в машину, чтобы ехать за покупками. Герман велел ему позвать еще одного помощника. Очень надежного. И пусть Вась-вась съездит в дом на Весеннюю улицу, а оттуда позвонит – Герман скажет, где искать нужные препараты. А еды пусть побольше привезет.

Потом вернулся в конюшню. И очень во время, потому что тот парень, что остался охранять пленников, уже валялся без сознания, а Джон пытался связанными сзади руками открыть дверь в стойло, где сидела Шульгина.

Герман ругнулся, вытащил пистолет и бросился на Джона. Ему безумно захотелось прострелить тому череп, но он сдержался. В картину несчастного случая простреленная голова не вписалась бы.

Клыков исхитрился двинуть Германа головой в солнечное сплетение, но силы были неравны – Джон был связан. Повалив врага на землю, Герман дико разозлился…

Шульгина плакала и просила Германа прекратить избивать Джона.

Наконец, Герман оттащил тело бывшего любовника своей жены в его загон, вытолкал оттуда еще шатающегося Рустемчика и запер дверь. Часа два пришлось ждать второго парня. А как только он появился, приехала и Ника.

Герман тут же понял – она вернулась к нему. Эта покорность в глазах, это несчастное выражение лица говорили Герману яснее слов, что он выиграл. Сашки с ней не было, но это уже мелочи. Мальчика она тоже отдаст, можно не сомневаться.

Тем не менее, жену он встретил мощной пощечиной, а когда Ника упала, как следует, пнул носком туфля.

– Вернулась, стерва?! Ты что же отмочила, коза такая?

Он схватил ее за волосы и встряхнул, но вдруг опустил руки. Что-то произошло, вроде потемнело вокруг? Ничего, все уже прошло.

Вероника встала. Ее глаза были сухими. Поправила каштановые волосы, отряхнула пыль с юбки, подошла к Герману и поцеловала его в щеку. Он мотнул головой, как испуганный жеребец…

В конюшню, где оставался Джон, Вероника не пошла, хоть Герман и мечтал показать ей измолоченную морду Клыкова. Увидев мотоцикл, постояла рядом, тронула пальцами кожу седла. Обернувшись, улыбнулась мужу:

– Давай на нем уедем?

– Нет, он останется с ними. Будто они приехали на поляну на мотоцикле.

– Слушай, – улыбка Вероники стала мечтательной. Такой Вероники Герман уже давно не видел. – Слушай, пусть Вась-вась пригонит другую машину – его или ее, а мотоцикл такой красивый! Пожалуйста!

Герман подумал – а что? Ну, пусть и Вероника что-то с этого дела получит. Она вернулась, она ведет себя хорошо. “Харлей” ему самому тоже нравился, будет круто на нем прокатиться.

– Посмотрим, – сказал он сухо. – Иди уже в машину, не суетись тут.

Жена снова погладила седло мотоцикла и покорно пошла в свою “семерку”.

В десять вечера двинули на поляну, которую он выбрал. До этого случилась какая-то непонятная фигня – тот, второй парень, которого позвали охранять Джона, нечаянно закрыл на правую руку Германа дверь конюшни. Она была деревянной, но тяжелой – из плотно пригнанных досок. Как так получилось, Артурчик и сам не понял.

Ну, Вась-васю это странным не показалось: темно уже было, а в конюшне нет света. Герман выходил через дверь и замешкался, правой рукой он держался за дверную балку. Артурчик следом шел, а он парень быстрый. Выскочил и – хлоп дверью по пальцам Герману.

Тот заорал. Вероника бросилась к нему, стала дуть на руку, потребовала аптечку из машины, чем-то там обработала стесанный ушиб, замотала бинтом. Прям не жена, а санитарка – звать Тамарка! Вась-вась, разглядывая жену клиента, не уставал восхищаться – какая красивая баба! Повезло Герману.

На поляне Артур с Рустемом разложили костер, расстелили под деревом одеяло, посадили на него Джона и Катю. Джон, на чьем лице проступили следы побоев, привалился спиной к стволу, а Катя оставалась сидеть ровно, поджав колени. Они оба молчали.

Парни достали продукты, посуду, бутылки. Свалили все на клеенку – абы как. Кто там, после пожара догадается, как все было на самом деле?

Потом Вась-вась достал шприцы. Герман нянчил ушибленную руку, поэтому инъекции поручил Веронике. Спокойно и умело она взялась за дело.

Джон с ненавистью смотрел на Веронику, но продолжал молчать.

Шульгина, видно, пребывала в шоке. Ее трясло, она была бледной как смерть, и слезы катились из глаз. Вась-вась старался не смотреть на женщину. Он был сентиментален, где-то там, в самой глубине души. Ему собак бродячих всегда жалко было, стариков больных. И баб своими руками он не убивал.

Джона ему, наоборот, жалко не было. Тот его всегда немного раздражал, хоть качества, что для работы нужны были, Вась-вась в нем ценил. Вот останется он с этими двумя – с Артурчиком криворуким и Рустемом, который был туп как баран…

Сделав свое дело, Вероника повернулась к Герману:

– Поехали?

– Давай подождем, пока огонь запалят. Хочу быть уверен.

Вась-вась стал разливать бензин по поляне. Вероника отлила немного бензина в бутылку и взялась помогать. Хоть она и была вся такая раскрасавица, а вот этот энтузиазм Вась-васю уже казался отталкивающим. Зато Герману явно нравился.

Наконец, все было готово. Катя первая стала засыпать. Она склонилась на плечо Джону. Он тоже опускал голову все ниже, пока не свалился на бок.

– Не могу на такое смотреть, – произнесла Вероника, подойдя к мужу. – Давай уже уедем. Ты сможешь мотоцикл вести?

Герман подошел к костру и чиркнул спичкой.

– Нет, пусть они сами, – сказала Вероника, забирая у него коробок.

Вась-вась сказал:

– Правда, Герман, твоей жене не нужно на такое смотреть. Мы сами.

– Ну, ладно, – согласился он. – Только смотрите мне! Не дай бог, что-то потом всплывет, я с вас с живых шкуру спущу. Понял, Василий Васильевич?

– Не боись, – ответил ему Вась-вась. – Все будет чик-чик.

Вероника достала сигарету, направилась к Артурчику и Рустемчику, попросила закурить. Артур зажигалку не нашел, а Рустемчик свою быстро обнаружил. Прикуривая, Вероника что-то им сказала, явно кокетничая.

Потом пошла к мотоциклу, который уже оседлал Герман.

– Пока, мальчики! – сказала она.

– Позвонишь мне через час, – кинул Вась-васю через плечо Герман.

Кивнув ему, Вась-вась достал спички.

“Харлей” утробно взревел, зажглась фара, и он ушел с места в темноту.

И тут произошло невероятное: не успел Вась-вась подпалить костер, как на него бросились его парни. Словно вдруг их кто-то с поводка спустил: сначала подскочил Рустем и ударил в челюсть, потом тут же оказался Артур и ткнул кулаком в область почек. Если бы Вась-вась хоть на долю секунды ожидал такой выходки от своих же подчиненных, то он уже бы сориентировался и достал пистолет, но получилось все иначе. Хорошо еще, что его парни бойцами были захудалыми. Они за минуту сбили себе дыхание и потеряли темп. И пусть у Вась-вася вся рожа уже была измолочена и по почкам он получил пребольно, но смог отползти от своих взбесившихся псов и достать пистолет…