Дэвид Моррелл - Чужое лицо
Она тем временем уже отвернулась от него и продолжала месить тесто на кухонном столе. Бьюкенен заметил, что мучные отпечатки были и на бедрах ее аккуратных джинсов. Потом он заметил еще кое-что. Короткоствольный револьвер 38-го калибра на кронштейне под настенным телефоном рядом с сетчатой дверью. Бьюкенен знал, что Дойл никогда бы не выбрал оружие такого типа для себя. Дойл посчитал бы его игрушкой и предпочел бы полуавтоматический 9-миллиметровый или 45-го калибра. Нет, этот короткоствольный револьвер был для Синди, и Бьюкенен готов был побиться об заклад, что она знает, как им пользоваться.
Может, револьвер был здесь в качестве меры предосторожности от грабителей? - подумал Бьюкенен. Или принадлежность к "тюленям" сделала Дойла чересчур чувствительным к вопросам безопасности и в гражданской жизни? Идя за хозяином дома по коридору, он вспомнил замечание Дойла о том, что тот иногда оказывает услуги людям, на которых раньше работал, и тут же решил, что этот револьвер не единственное имеющееся в доме оружие и что Дойл держит его здесь для того, чтобы Синди могла защитить себя от возможных последствий некоторых из этих услуг.
- Вот ваша комната. - Дойл ввел Бьюкенена в милую уютную спаленку с кружевными занавесками, старинным креслом-качалкой и восточным ковром на полу. - Ванная комната вон там. Она в вашем полном распоряжении. У нас своя. Но ванны нет. Только душ.
- Это не проблема, - сказал Бьюкенен. - Я больше люблю душ.
Дойл поставил чемодан Бьюкенена на полированную скамью в ногах кровати.
- Ну, пока вроде бы все. Распакуйте вещи. Поспите. Вон на той полке довольно много книг. Или смотрите телевизор. - Он показал на небольшой телевизор, стоявший на комоде в углу. - Будьте как дома. Я приду за вами, когда ленч будет готов.
- Спасибо.
Но Дойл не уходил. Вид у него был озабоченный.
- Что-нибудь не так? - спросил Бьюкенен.
- Я не знаю ваших подлинных анкетных данных, да и знать их мне не положено, но я вычислил, что, если судить по людям, просившим о крыше для вас, мы с вами, должно быть, что-то вроде братьев по оружию. Я ценю вашу благодарность, но вам нет необходимости благодарить меня.
- Я понимаю.
Дойл помолчал.
- Я делал все по правилам. Я не задавал вам никаких вопросов. Думаю, мне сказали все, что необходимо знать. Но есть еще одно. То, что случилось, и почему вы здесь... Если можно... Это может представлять какую-нибудь опасность для Синди?
Бьюкенену этот человек вдруг показался страшно симпатичным.
- Нет. Насколько я знаю, для Синди это не представляет никакой опасности.
Желваки на щеках у Дойла разгладились.
- Это хорошо. Ей ничего не известно о тех услугах, которые я оказываю. Пока я оставался "тюленем", она не знала, куда меня посылали и надолго ли. Никогда ни о чем не спрашивала. Все принимала на веру. Ни разу даже не спросила, зачем мне нужно, чтобы она научилась стрелять, или зачем у нас в доме тут и там рассованы пистолеты.
- Как тот, под телефоном на стене в кухне? - спросил Бьюкенен.
- Да. Я видел, что вы заметили его. И такие, как этот. - Дойл приподнял покрывало на кровати и показал Бьюкенену 9-миллиметровый кольт в кобуре, закрепленной сбоку на каркасе. - На всякий случай. Вам надо знать об этом. Мне все равно, что будет со мной, но Синди... Ну, она чертовски славная женщина. Я не заслужил ее. А она не заслуживает того, чтобы я принес в дом беду.
- Ей ничто не угрожает, Джек.
- Это хорошо, - повторил Дойл.
4
Приглушенный звонок телефона разбудил его. Бьюкенен мгновенно проснулся, и это обрадовало его. Инстинкт выживания был при нем и функционировал. Не вставая, он посмотрел на приставной столик, но телефона там не было. Потом посмотрел на закрытую дверь гостевой комнаты, за которой он вновь услышал приглушенный расстоянием звонок - наверное, звонил телефон в кухне. Он услышал неразборчиво женский голос - это Синди. Потом заговорил Джек. Разговор был коротким. В доме опять стало тихо.
Бьюкенен взглянул на часы и удивился, что они показывают половину первого: он думал, что задремал всего минут на пятнадцать, а оказалось, что проспал почти два часа. Доктор предостерегал его относительно необычной сонливости. Времени уже больше двенадцати? Он нахмурился. Ленч, должно быть, давно готов, почему же Синди или Джек не разбудили его? Он вытянул руки, ощутил одеревенелость в плече, в том месте, где ему перезаштопали рану, потом обулся и встал с кровати. В дверь тихонько постучали.
- Вик? - шепотом позвала Синди.
- Все в порядке. Я встал. - Бьюкенен открыл дверь.
- Ленч готов. - Она улыбнулась своей милой улыбкой.
Бьюкенен заметил, что она сняла испачканный в муке передник, но голова ее все еще была повязана платком в красно-черную клетку. Наверно, не успела привести в порядок волосы, подумал он, идя за ней по солнечному коридору в кухню.
- Пирог будет на ужин. Ленч у нас обычно легкий, - объяснила она. - Джек помешался на своем холестерине. Надеюсь, вам нравится простая пища.
На столе перед каждым прибором стояло по дымящейся миске овощного супа и сандвичу с тунцом и по тарелке с нарезанными сельдереем, морковью, цветной капустой и помидорами.
- Хлеб пшеничный с отрубями, - прибавила она, - но я могу дать вам белого, если вы...
- Нет, я люблю с отрубями, - поспешно ответил Бьюкенен. Он заметил, что Дойл, который уже сидел за столом, поглощен рассматриванием кончика своей вилки.
- Хорошо поспали? - спросила Синди.
- Отлично, - отозвался Бьюкенен. Он сел за стол только после того, как села Синди, подождал, пока она окунет ложку в суп, и приступил к еде. Вкуснятина.
- Попробуйте сырой цветной капусты, - сказала Синди. - Говорят, она способствует очистке всего организма.
- Да, уж мой-то организм неплохо было бы почистить, - пошутил Бьюкенен, внутренне недоумевая, почему Дойл не говорит ни слова и не притрагивается к еде. Его явно что-то тревожит. Бьюкенен решил помочь ему. - Наверно, я и дальше бы спал, если бы не услышал, как звонит телефон.
- О, я боялась, что именно это и произойдет, - смущенно заметила Синди.
- Да, - заговорил наконец Дойл. - Ты ведь знаешь, что телефон в конторе устроен так, что если кто-то звонит, а нас нет, то вызов переключается сюда?
Бьюкенен кивнул, словно эта информация была для него чем-то само собой разумеющимся, поддерживая в присутствии Синди легенду о том, будто последние три месяца он работает у ее мужа.
- Ну так вот, кто-то звонил в офис и хотел говорить с тобой, - продолжал Дойл. - Мужчина. Я ответил ему, что тебя какое-то время не будет. Он сказал, что перезвонит.
Бьюкенен постарался скрыть тревогу.
- Вероятно, кто-то из тех, кого я обслуживал. Может, хотел что-нибудь спросить о приборе, который ему установили. Он не назвался?
Дойл мрачно покачал головой.
- Значит, дело не слишком важное. - Бьюкенен постарался, чтобы это прозвучало непринужденно.
- Я тоже так подумал. Кстати, после ленча мне нужно будет съездить в контору. Надо кое-что проверить. Если ты чувствуешь себя нормально, может, составишь мне компанию?
- Джек, он же должен отдыхать, а не работать, - вмешалась Синди.
Бьюкенен прожевал и проглотил кусок.
- Не надо беспокоиться. Правда. Я поспал я чувствую себя намного лучше. Я съезжу с тобой.
- Прекрасно. - Дойл начал наконец есть, потом остановился и, нахмурившись, посмотрел на Синди. - С тобой все будет нормально, пока мы обернемся?
- А что может со мной случиться? - Синди через силу улыбнулась.
- Отличный суп, - похвалил Дойл.
- Я рада, что тебе нравится. - Улыбка Синди стала еще более вымученной.
5
- Что-то не так, - констатировал Бьюкенен. Дойл не ответил, делая вид, что внимательно следит за движением.
Бьюкенен решил форсировать события.
- Ваша жена так благожелательна, что создается впечатление, будто она над этим работает. И очень старательно. Она не задаст вопросов, но улавливает скрытый смысл слов и событий - как в случае с этим телефонным звонком, например. Если ее улыбка станет хоть чуточку старательней, то у нее лицо треснет. Она ни на минуту не поверила, что мы с вами друзья. Да, она старается делать вид, что все в порядке, но истина состоит в том, что ей от меня не по себе, и во время ленча она уже просто не могла этого скрывать. Если ее нервозность усилится, то мне, наверно, придется уйти.
Дойл продолжал смотреть вперед. Машина то и дело проскакивала по мостам, переброшенным через каналы, вдоль которых, возле пальм и дорогих домов, стояли на приколе прогулочные катера. Солнце светило нещадно. Дойл надел темные очки, но его явно беспокоил не столько солнечный свет, сколько предмет разговора.
Тогда Бьюкенен оставил Дойла в покое, перестал на него давить, предоставил ему реагировать на ситуацию естественным для него путем. Но и после этого Дойл так долго молчал, что Бьюкенен начал думать, собирается ли тот вообще отвечать, если не подтолкнуть его снова.
