Диана Кирсанова - Созвездие Девы, или Фортуна бьет наотмашь
«Прилетаем понедельник, встречай, целуем, любим тчк Мама папа».
Приезжаем! Владик чуть сознание не потерял от отвратительного, холодного и липкого страха, который охватил его сразу после того, как смысл депеши проник в его мозг. У Владика взмокли руки, с шеи по спине пробежали ручейки холодного пота.
Больше всего он боялся, что Лерин отец, огромный дюжий мужчина с крупными руками и строгим взглядом из-под очков (фотографии родителей стояли у Леры на прикроватной тумбочке), сгребет Владика за грудки и начнет бить. Не знакомства с Лериными родителями боялся он, не разговоров с упреками и нравоучительными наставлениями, а именно вот этого – физического воздействия на его нежную натуру этих огромных, налитых свинцовой тяжестью кулаков.
До сих пор Лера никому не сказала, что причиной выкидыша, приведшего к операции, после которой она, восемнадцатилетняя девушка, уже никогда не сможет иметь детей, было то, что Владик избил ее. Ногами по животу. Вины за этот поступок Владик за собой не ощущал никакой – Лера захотела променять его на какое-то новое, никому не нужное существо, вот и поплатилась! И при воспоминании о том дне внутри у Владика все переворачивалось от негодования.
Но – и он это чувствовал – от родителей Лера ничего скрыть не сможет. Подробности размолвки (про себя Владик называл произошедшее именно так) вряд ли породят у Лериного отца простые упреки – и Владик уже почти физически ощущал, как щеки его горят от твердых пощечин и из разбитого носа течет юшка, пачкая новую, подаренную очередной поклонницей рубашку…
Вот тогда-то парень и решил навсегда сбежать из этого «рая», грозившего вот-вот превратиться в ад. Именно с того дня жители Люсиновской улицы никогда больше не видели паренька с бархатными темными глазами, и вернувшиеся из-за границы Люська и ее Борис так и не увидели обидчика их дочери…
* * *Когда мне наконец удалось собрать осколки рассказов, услышанные от людей, которые в той или иной мере были свидетелями произошедшего, в одно-единое целое, на Москву спустился вечер.
Я безмерно устала: при одной только мысли о постели и мягкой подушке, на которую я наконец-то смогу опустить голову и отрубиться часов на шесть, меня охватывала блаженная истома. Как там сказала Ада? Сегодняшний день будет решающим в раскрытии направленных на меня тайных козней и заговоров?
Она ошиблась. Я узнала, кто такой был этот Владик, узнала, что он причинил Люськиной дочери, которую она, как и всякая нормальная мать, обожала до безумия, ужасное, невосполнимое зло.
Но тайной за семью печатями для меня оставалось: какое отношение ко всему этому имела я? Даже если допустить, что Люська узнала обидчика дочери с первого взгляда (по описанию или по фотографии) и разыграла целый спектакль с единственной целью – наказать подонка, все равно было непонятно, как, почему и с какой целью труп этого человека оказался в моей квартире?! Почему и кто убил саму Люську? Почему? Почему? Почему?
Я просто не могла этого понять.
Именно это я и сказала Аде. Вернувшись в «Созвездие», я обнаружила ее, сидевшую на малиновом диванчике в холле, и, даже падая с ног от усталости, не могла не удивиться тому, что эта рыжеволосая (кто: фея? колдунья? ведьма?)… в общем, что Леди Зодиак не оставляет меня в покое.
И я была бы ей благодарна за это, если бы интуиция не подсказывала мне: помогая мне выпутаться из этого кошмара, женщина по имени Ада прежде всего удовлетворяет собственное любопытство.
Когда все закончится… Если закончится, эта девица с повадками сытой кошки исчезнет из моей жизни точно так же – быстро, стремительно и уверенно, – как появилась.
Впрочем, все равно. Лишь бы выпутаться!
– Почему? – спрашивала я Аду. – До сих пор вы не ошибались в своих прогнозах и предположениях. Я даже начала думать, что была не совсем права, не доверяя всяким там расположениям звезд. Но так объясните же мне наконец, что происходит! Объясните, или я сойду с ума!
– С ума вы не сойдете, – спокойно отбрила Ада. – Среди Дев вообще мало сумасшедших. Но дело теперь не в этом, а в том, чтобы вспомнить и понять: чем вы лично могли досадить вашей подруге Людмиле? Не Владик, с которым уже все ясно, не ее муж, который тоже обидел ее так, как только мужчина может обидеть женщину, а именно вы?
– Я? О господи, ничем!
– Не может быть! Вспомните хорошенько!
– И думать нечего – ничем! Я могла как-то обидеть Люську?! Даже предполагать такое – безумие!
– И все же подумайте. Вера, послушайте меня. Послушайте внимательно! Я составила и внимательно изучила натальную карту вашей подруги. Она родилась под 23-м градусом Скорпиона – «Собиратель налогов, требующий уплаты от бедного поэта». В сочетании с Солнцем в девятом доме и соединением Солнце – Нептун это указывает на человека, склонного к ссорам, вспыльчивости, необузданности и жестокости. Как сказали бы сегодняшние психологи – у вашей подруги необыкновенно криминогенный характер! И в то же время она обладает прекрасной выдержкой – на удивление хорошо умеет скрывать свои чувства. Не забудьте – именно мстительность, беспощадность и поистине самурайское терпение в ожидании часа страшной мести отличает человека, родившегося под знаком Скорпиона! Ваша подруга – убежденная индивидуалистка, графиня Монте-Кристо, мститель-одиночка. Своей конечной целью она ставит не столько видимый результат и не столько мучения жертвы, но сам факт свершившегося возмездия. Не зря Скорпиона связывают с восьмым домом – домом Смерти… Ваша Людмила – человек сильных страстей, дремлющих, но не умирающих. Он знает, чего хочет. И она не остановится – Вера, вы понимаете? Не остановится!
– Подождите! – Усталость и сон слетели с меня, как труха осенних листьев, и, дрожа с головы до ног, я схватила Аду за руку – эта рука оказалась на удивление холодной, словно я коснулась не живого человека, а античной статуи. – Подождите! Почему вы говорите о ней в настоящем времени? Так, будто Люська – жива? Ведь ее убили!
– Нет!
– Нет?! Нет?! Но… но я сама видела…
– Вы видели ее саму. Но не труп.
– Как?!
И тут я поняла. Вернее – я вспомнила! Наш разговор с Люськой. Наш последний с ней разговор.
«– Так он… действительно у тебя в доме? И… и мертв?
– Да.
– И одетый? Именно в тот самый – ты меня понимаешь? – в тот самый костюм?
– Да.
– Верка… А ты наверняка знаешь, что он умер? Ты его что, трогала?
– Нет… Я никогда бы до него не дотронулась, я просто не могу, я бы тогда сама сразу умерла. Но он мертв. Не обязательно трогать человека, чтобы понять, что он мертв. Он умер несколько часов назад.
– Но почему…
– Говорю тебе, он мертв! У него на шее багровые пятна, а цвет лица – синий, совершенно, и потом язык…
– Понятно. Хорошо, не будем больше об этом. Так, а что же делать? Ты сейчас где? Ах да… Вот что, бери такси или лучше шагай обратно в метро, потому что в это время везде пробки, и мигом ко мне. Я буду сидеть дома, ждать, никому другому дверь не открою. Приезжай, и мы все обсудим. А до тех пор лучше никому ничего не говорить. Да?
– Да.
– Ну вот. Приезжай. Это какая-то чертовщина, но мы в ней обязательно разберемся».
Вспомнив все, вплоть до последней интонации, я посмотрела на Аду и прошептала помертвелыми губами:
– Я сказала ей, что никогда бы не смогла прикоснуться к покойнику…
– Вот именно. И она не преминула этим воспользоваться. Села на кухне рядом с убитым мужем и разыграла двойное убийство. Хотя на самом деле труп был только один.
– …странно, почему я ей так сказала? – продолжила я, не слушая Аду. – Ведь потом, там, в парке… возле Даши… Я же дотронулась до нее.
– Это было другое. Вы уже пережили два убийства, и потом, за те несколько часов, что вы провели вместе, девочка стала вам очень близка. Ведь верно? В глубине души вы почти что стали считать ее своим ребенком.
– Да…
– В этом все и дело. Дотронуться до мертвого ребенка – это совсем другое… Но, Вера, вы не о том думаете! Пожалуйста, сосредоточьтесь. Людмила жива, это ясно. Это она спланировала оба убийства – молодого человека по имени Владик, который должен был заплатить ей за то, что он сделал с ее дочерью, и своего мужа Бориса, незадолго до этого ушедшего к другой женщине. Но почему она так хотела свалить оба убийства именно на вас? Почему она обманула вас, сказав, что Борис ушел к Катьке из пятого подъезда, в то время как Катя и в глаза его никогда не видела? Чем вы оскорбили свою подругу, Вера? Что вы натворили, что она воспылала к вам такой испепеляющей ненавистью?!
– Говорю вам – ничего!
Странные глаза с вертикально поставленными зрачками смотрели на меня долго и пристально – так, словно хотели выпить из меня душу или, напротив, что-то перелить из своей души в мою. Целая минута, наверное, прошла у нас в этом состязании взглядов.
– Хорошо, – медленно растягивая слова, проговорила наконец Ада. – Но если это так – а я вам верю, – если это на самом деле так… То, значит, дорогу Людмиле перешел кто-то из близких вам людей. Кто это может быть?
