Диана Кирсанова - Созвездие Девы, или Фортуна бьет наотмашь
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Диана Кирсанова - Созвездие Девы, или Фортуна бьет наотмашь краткое содержание
Созвездие Девы, или Фортуна бьет наотмашь читать онлайн бесплатно
Диана Кирсанова
Созвездие Девы, или Фортуна бьет наотмашь
…Я еще никогда не видела покойника, пьющего чай.
Он сидел в моей кухне, да, в моей кухне, в моем доме, который я покинула каких-нибудь пять часов назад, с комфортом расположившись в простенке между вечно урчащим холодильником и хромоногим столом, прислонившись к стене и положив ногу на ногу.
Одна его рука покоилась на столешнице рядом с еще горячей чашкой чая, вторая лежала на колене, и между пальцами мирно дымилась толстенная сигара. Коротко стриженным затылком этот человек упирался в стену, а безжизненный, отстраненный взгляд серых глаз был уставлен прямо на меня.
Я закричала.
Здесь надо заметить, что, имея немало недостатков – например полное отсутствие романтизма в характере, критический склад ума и нелюбовь к новым знакомствам, – я тем не менее обладаю крепкими нервами. И кому-то нужно было очень постараться, чтобы заставить меня вот так грохнуться на пол прямо посреди кухни, неловко подогнув колени, и заорать благим матом, вцепившись в волосы и глядя вытаращенными, вот именно – вытаращенными, глазами на человека, который еще вчера подшучивал надо мной, уговаривая бежать с ним в Латинскую Америку!
А сейчас он сидел на моей кухне и был мертвее мертвого, хотя рядом с ним и стояла чашка с чаем и вазочка с засахаренными конфетами-подушечками, которые я любила с детства и которые моя бабушка смешно называла «Дунькина радость»…
Он был мертв – одутловатое лицо с вывалившимся языком и сине-багровые пятна на шее не оставляли никакого сомнения в этом, – но сидел за моим столом в кухне в расслабленной позе званого гостя, попивающего чай с конфетами «Дунькина радость», и никто, ни один человек в мире не мог объяснить мне, как он сюда попал!
Мертвец был безукоризненно, даже щегольски одет – этот прекрасный кремовый костюм, такой же жилет, желтый шелковый галстук и светлые туфли были на нем вчера. Я еще тогда заметила, что он выглядит как жених, и подумала, что вовсе необязательно так хорошо одеваться, отправляясь на встречу с двумя немолодыми женщинами, которые всего-навсего мечтают выйти замуж на четвертом десятке лет.
Но сейчас, да, сейчас он был мертв, и его парадное одеяние казалось какой-то чудовищной насмешкой надо всем – и надо мной тоже.
* * *Когда первый шок прошел, я на ватных ногах вышла в прихожую и далее из квартиры. Я шла, хватаясь руками за стены, не останавливаясь и не оглядываясь.
И в лифте я ехала с таким лицом, что соседка Алиса Сергеевна, которая за тридцать лет нашего проживания на одной лестничной площадке научилась разве что изредка кивать мне, неодобрительно поджимая губы, на это раз охнула и спросила с искренним сочувствием в голосе:
– Боже мой, что это с вами, Верунчик? Вам плохо, да?! Бледная вы какая… Как… как мертвец!
Выйдя из подъезда, я опустилась на залитую последним, ускользающим осенним солнцем лавку и, сжав голову ладонями, попыталась сосредоточиться.
Получалось плохо.
Вернее, совсем ничего не получалось – совсем не получалось понять, как этот человек, которые еще вчера вечером, смеясь, протягивал мне через стол руку, приглашая «на тур старинного венского вальса», – сегодня превратился в мертвеца, и этот мертвец сидит за моим кухонным столом.
В памяти, словно слайд-шоу на экране компьютера, мелькнули цветные картинки воспоминаний.
Пачка денег на столе конторы…
Странная женщина с сильно накрашенными губами, делающая нам неожиданное предложение…
«Наука соблазнения», которую приходилось постигать тут же, на лету, вместе с переодеванием и макияжем…
Поразительное, ничем не объяснимое исчезновение вот этого человека из запертой квартиры на шестом этаже элитного дома…
Труп.
* * *Пожалуй, нужно все-таки начать с самого начала.
Идея открыть брачную контору принадлежала Люське.
Мы были знакомы с ней сто лет и когда-то даже дружили, хотя и являлись полными противоположностями во всем: я всегда была неповоротливым, лишенным даже в юном возрасте грации существом, у которого никогда не просили телефончик, не провожали до дому и не баловали подарками – разве что коллеги на Восьмое марта.
А Люська, напротив, со студенческой скамьи покоряла мужиков пышной копной легких и золотистых, как сноп спелой ржи, волос, нежным цветом лица, стройными ножками, белыми ручками, легкой походкой и умением смотреть на собеседника восхищенными, опушенными густой рамкой ресниц глазами сочно-шоколадного цвета.
Благодаря этому всему она выскочила замуж уже на втором курсе и сейчас имела великовозрастную дочь Валерию – флегматичное, некрасивое существо, ничем не напоминающее мать, студентку третьего курса МГУ, гуляку-мужа Борю, здорового мужчину с крепким торсом и руками, который несколько раз в год погружался в бурный водоворот очередного любовного приключения.
Я тоже побывала замужем, если так можно назвать мою недолговечную связь с коллегой по работе – вечно испуганным, рано лысеющим «маменькиным сынком», который даже носки себе боялся купить без того, чтобы мама предварительно не одобрила этой покупки. Мы прожили с Михаилом три мучительных года, и его мама последовательно не одобряла его носки, мои кастрюли, способ расстановки мебели в нашей квартире, методы воспитания нашей дочери Лики, родившейся на второй год этого, с позволения сказать, супружества, и многое другое.
В конце концов терпение мое лопнуло, и я выставила тряпку-мужа за дверь. Сделав это, я вздохнула с облегчением, услышав по ту сторону двери точно такой же вздох.
С тех пор я видела Михаила не более одного раза в месяц: алименты на Лику он приносил с календарной точностью.
Недавно дочери исполнилось восемнадцать, и она ознаменовала это событие тем, что ушла из дому «на вольные хлеба», сняв с подружкой хлипкую хрущевку в Теплом Стане и заявив мне, что теперь она будет сама строить свою жизнь.
Я не возражала – я понимала, что со своим замкнутым характером, маленькой зарплатой и старомодными взглядами не смогу дать единственной дочери ничего существенного.
Кроме любви – но эта любовь, кажется, была ей не особенно нужна.
– Ну зачем ты так часто звонишь, мам? – спрашивала она скучающим голосом в те редкие дни, когда мне удавалось поговорить с ней больше двух минут. – Ну у меня все хорошо, мам. Я уже взрослая, мам. Если мне что-то понадобится, я тебя сама наберу!
Я отключалась, чувствуя в сердце тягостную грусть.
Одиночество – не лучшее состояние для женщины тридцати восьми лет, даже если она с молодости не любила шумных компаний. Мне было плохо без Лики, скучно и грустно без ее задорного голоса и хорошенького, подвижного, всегда гримасничающего лица. Но девочке нужна свобода, и я решила не перечить дочери, потому что не желала ей повторения своей судьбы.
С девственностью Анжелика рассталась без сожаления во время шумной попойки в общежитии и с тех пор задалась целью детально и постранично пройти весь курс, предложенной автором Камасутры. От каждого нового опыта она приходила в совершенно щенячий восторг и охотно делилась ощущениями со всяким желающим, к моему великому смущению: я безуспешно пыталась намертво впаять в ее сознание старомодное представление о том, что невинность – главное приданое порядочной девушки.
Но боже упаси было объяснять вольное обращение Лики со своим телом природной распущенностью! Ей, девушке с ярким, совершенно не похожим на мой темпераментом, было просто все на свете интересно. Дочка умирала от любопытства и жажды новых, еще не изведанных ощущений, и даже такая несовременная замшелая тетка, как я, это понимала.
* * *Совсем другое дело Люська: клубы, презентации, посиделки, танцы до утра и новые знакомства – это была ее стихия. Даже сейчас, когда нам обеим было под сорок, подруга продолжала оставаться такой же легкой на подъем светской девицей, как и в молодости. Несколько лет они с мужем-банкиром прожили за границей, вернувшись лишь недавно. И сразу после возвращения Люська стала вести еще более светскую жизнь, чем прежде. Ни одна премьера в Москве не обходилась без того, чтобы Люська не побежала туда демонстрировать свои наряды.
Да, если уж у нас с Люськой и было что-нибудь общее, то только образование: мы закончили один институт, где и подружились.
Правда, Люська закинула свой диплом ботаника на шкаф на второй же день после его вручения (у нее было оправдание: в то время она как раз ждала рождения Леры), а я пятнадцать честных лет оттрубила экскурсоводом в Ботаническом саду. Но ботаники – не самая востребованная нынче профессия, и, после того как в Ботаничке прошло сокращение штатов, биржа труда могла мне предложить разве что место продавца в цветочном киоске. Место это мне никак не подходило («С твоими мозгами!» – воскликнула Люська, и в глубине души я была с ней согласна). Но, просидев целый месяц без работы и проев свои, мягко говоря, невеликие сбережения, я уже готова была примириться с неизбежностью.