Екатерина Гринева - Сногсшибательный мачо, или Правило первого свидания
Пашина бабка была дома. Встретила она меня, как и в первый раз, не очень-то приветливо. Долго не хотела открывать дверь и только после уверения, что я на одну минуту и по важному делу, она мне открыла.
– Чего такое? – Она щурилась и всматривалась в меня. – Из пенсионного фонда?
– Нет. Я по поводу Андрея Арсеньева? Он ваш внук?
– А что о нем говорить? Бандит и убивец. Супостат.
– Он в тюрьме сидит?
– Не знаю я ничего, что он и где. Иди, милая, отсюда. Иди. Пропащий он человек. Туда ему и дорога.
– А Паша Арсеньев – его брат?
– Что?
– Паша Арсеньев – его брат?
– Брат, брат. Двоюродный. Мальчишки вместе росли. Озоруны большие. А выросли и все! Шляются теперь оба непонятно где. Один – бандит. Другой… – Она взмахнула рукой. – Иди, милая. Иди…
И она захлопнула дверь перед самым моим носом.
Выйдя во двор, я задумалась. Паша Арсеньев и Андрей Арсеньев – была ли между ними какая-то связь? Может быть, Паша знал, где находится Андрей. И все это время братья поддерживали отношения? И Пашу убили именно за это? Но при чем здесь пленка? Поэтому Каменькова и сказала в ответ на мои слова о шантаже – другое. Она имела в виду, что он касается не ее лично, а дочери. Люди Галипова все время «пасли» меня. Галипову нужна запись с компроматом на внучку. Его отморозки использовали в отношении меня все методы: нападение, похищение, слежку. Осталось одно… Или меня до сих пор еще не убили, потому что Галипов понимает: с моей смертью найти пленку будет еще трудней. Пока я жива, у них есть шанс заполучить ее, так как они твердо уверены, что пленка у меня.
Я усмехнулась. Пленка нужна не только ему, но и Пашиному другу – Танцору. Он хочет найти ее, чтобы продолжить шантажировать Галипова. А ЕСЛИ ОН УЖЕ НАШЕЛ ЭТУ ПЛЕНКУ И ПОЭТОМУ БОЛЬШЕ НЕ ПРЕСЛЕДУЕТ МЕНЯ? Но тогда почему он не сообщил об этом Галипову, не выдвинул своих требований? Затаился и ждет удобного момента? Я должна встретиться и поговорить с ним. Если по его реакции я пойму, что пленка у него, я просто переведу стрелки. И когда в следующий раз люди Галипова насядут на меня, я скажу им, у кого пленка на самом деле. И пусть они разбираются с Танцором сами… А не со мной.
Моя голова раскалывалась. Давно у меня не было такой головной боли: ноющей, изматывающей. Стреляло в висках. В аптеке, куда я зашла, мне порекомендовали какое-то новомодное импортное средство, реклама которого висела около кассы, но, помня о своем финансовом положении, я отказалась и купила наши российские таблетки, которые были в десять раз дешевле.
Дома я выпила две таблетки и решила еще раз просмотреть диск с газетными статьями. Может, я что-то пропустила.
В статьях описывались подробности произошедшей трагедии, но в одной небольшой заметке я наткнулась на упоминание, что в результате аукционных торгов хлопчато-бумажный комбинат достался Галипову, хотя на него претендовали и другие бизнесмены. В их числе упоминался Волховский.
Я вспомнила взгляды, которыми они обменялись. Да, они были старыми знакомыми! Но не друзьями, а конкурентами.
Голова разболелась с новой силой. Я легла на диван. Но уснуть мне никак не удавалось. Я посмотрела на часы: времени было около двенадцати, а сна ни в одном глазу. Я встала, заварила чай с мятой и пошла с чашкой в комнату. Танцор! Взялся ниоткуда и также стремительно исчез. И почему он больше не появлялся в моей жизни? Неожиданно я похолодела. Я подумала об Антоне, о его странных появлениях и внезапных исчезновениях. Случайно ли он оказался у моего дома в тот час, когда на меня напали бандиты? Может быть, он находился там специально и просто воспользовался случаем, чтобы познакомиться со мной?
Я подумала о том, что он так и не дал мне свой телефон, как я не просила его об этом. Вспомнила о нашей последней ссоре, когда он отказался объяснять что-либо… И он так и не сказал, где он работает и чем занимается.
А что, если… он – Танцор! Почему бы и нет? Единственное, что я могу сказать о Танцоре, – это то, что он обладает яркой внешностью. Как у актера. Не случайно я сравнила его с Бандерасом. – Я заволновалась и встала с дивана. Я нашла нужное слово: в его внешности было что-то ненатуральное, театральное. Так выглядел бы человек, который хотел тщательно загримироваться. Так, чтобы его не узнали. Антон успешно морочил мне голову, потому что сам охотится за этой пленкой. Он понял, что силой и угрозами от меня ничего не добьется, и решил сменить тактику. Я должна была признать, что это был умный ход. Одинокая девушка, у которой давно не было бойфренда и которая жаждет мужского внимания и ласки.
И поэтому Антон отвез меня на берег реки, где устроил показательное шоу с ночевкой и рыбалкой, чтобы я рассиропилась, растаяла, доверилась ему. И выложила все об этой записи. Я же действительно ему все рассказала, cидя там, у костра… Все были уверены, что запись у меня, потому что я была последней, кто видел Пашу. Но компромат бесследно исчез…
Я должна увидеть Танцора! Обязательно! Я должна убедиться собственными глазами: Антон это или нет. В моем желании увидеть его был привкус жгучей горечи. Да, я, скорее всего, обманулась и попала на эту примитивную удочку: мужчина сделал вид, что увлекся мной, и получилось это у него, надо признать, весьма натурально. Женщины – страшные мазохистки. Им мало полупризнаний и полуправды, им нужна вся правда, все признания. Чтобы потом сладко отрыдать и отболеть, с деталями и подробностями, неоднократно рассказанными и прокрученными в уме. Все равно что расчесывать свежую ссадину. Больно – жуть, но и остановиться нельзя. Я усмехнулась! Я не была исключением из правила. Наоборот, только подтверждала его. Хороший же он актер, да что я говорю – великолепный. Ему бы в Голливуде сниматься. Затмил бы Антонио Бандераса, это точно.
Уснула я уже под утро, крепко прижимая к себе подушку, мокрую от слез.
Утром я поймала сантехника в ДЭЗе, он сбил замок с гаража, и я увидела, что он – пуст. Мои похитители угнали машину. Как я скажу об этом Волховскому? А может, он уже дал мне отставку, и мои дела его не касаются?
Моя «Тойоточка»! Моя девочка! В носу защипало, и я поспешно отвернулась, чтобы не разреветься при Иван Ваныче. Я не успела даже подержать мечту в руках, как она исчезла.
В двенадцать часов, приехав в редакцию «Вестника города», я получила статью от Маши Ивановой и осталась ей недовольна. Мне она решительно не понравилась. Да, она была зубастой, она была ядовитой, но – неинтересной. Я бы написала по-другому.
Приехав домой, я принялась переписывать статью. Я прекрасно понимала, что занимаюсь полной ахинеей. Я не профессиональная журналистка и браться не за свое дело – занятие идиотское. Но с непонятным мазохизмом я сидела и вымучивала фразы, зачеркивала их и придумывала снова.
Через три часа «шедевр» был написан. Я позвонила Виталине, cказала, что материал готов, и отправила его ей на электронную почту.
Затем я позвонила Ларисе и попросила, чтобы она в семь была у меня: «Это очень важно, – прибавила я. – Не опаздывай». В половине шестого я стала собираться.
Никогда я еще не собиралась на свидание с такой тщательностью. Я приняла душ, вымыла и высушила голову. А потом стала наводить макияж. Несколько раз я смывала его и принималась разукрашивать свое лицо заново, пока не осталась довольна результатом.
Когда я открыла дверь Лариске, она повертела головой и выдохнула:
– Ну ты – отпад! Решила пойти в парике? Образ роковой блондинки?
– Это для маскировки. Нравится?
– Нравится. А что случилось-то?
– Мне нужно поймать одного типа. Того самого, которого мы видели тогда в ресторане «Золотой павлин». Черноволосого, похожего на итальянца. Я его еще Бандерасом назвала. Помнишь? Один человек сказал, что он тусуется во Французском сквере.
Глаза подруги расширились от ужаса.
– Это который приставил тебе ножичек к горлу? Тебе мало того приключения? Ну, Джульетта, ты просто кукукнутая, честное слово!
– Он – единственный ключ ко всей этой истории. Он знает все об этой записи. – Я не стала ей говорить об Антоне и своих подозрениях насчет него. Я должна разобраться в этом сама. Это мое личное дело. – Если я не найду этого типа, бандиты так и будут ко мне приставать до скончания века, пока не прирежут.
– А что я должна делать?
– Ничего. Просто сидеть со мной для компании. А там я уже посмотрю по обстановке.
– Ладно, – сказала Лариса. – Если ты считаешь, что так надо, то – пусть. Только мне вся эта бодяга жуть, как не нравится.
– Мне и самой она не нравится, но у меня нет другого выхода. Кстати, мою «Тойоту» угнали.
– Да ты что?
– Ага! – сказала я как можно безразличней. – Но давай не будем об этом…
На мне были короткая юбка, туфли на шпильке (подарок Волховского) и кофта с прозрачными рукавами.
– Может, кофточку другую оденешь. Ну, чтобы грудь была видна. А то слишком закрытая, как у монахини.
