Фридрих Незнанский - Мертвый сезон в агентстве Глория
— Поясните, пожалуйста, — вмешался Кротов, — что означает «большая часть»?
— Процентов семьдесят — восемьдесят полагаю. Если вас это не устраивает, мы можем полностью оплатить все затраты на строительство.
— А мы — это кто? — снова спросил Кротов.
Теперь уже Григорий Степанович вопросительно уставился на Боярова.
— Я был уверен, Николай Андреевич, что ваш коллега в курсе…
— А я полагал, что удобнее это сделать вам самому, — ответил Бояров. Так надежнее. Да я мог бы что-то важное и упустить.
— Мы — это объединение банков и строительных фирм. Холдинг такой, понимаете ли, — пояснил Коновалов.
— А поточнее нельзя? — учтиво продолжал настаивать Кротов.
— Отчего же?.. — Коновалов поиграл густыми бровями. — Банки «Восток», «Прогресс», «Альфа»… Фирмы «Меркурий», «Россия», «Строитель»… Достаточно на первый случай?
— Вполне. Известно и устойчиво. Однако, если вы оплачиваете все затраты, могут соответственно измениться и условия раздела?
— Правильно мыслите, Алексей Петрович, — кивнул Коновалов.
— Иными словами, все строения вместе с землей переходят в вашу собственность?
— За это вы получаете основной процент с продажи и земли и дач. Поверьте, в накладе не останетесь.
Но Кротов лишь в сомнении покачал головой и взглянул на Боярова.
— А вы что на это скажете, Николай Андреевич?
— Благодарю, — буркнул Бояров. — Вспомнили наконец-то и про меня. Оно конечно, мой карман пожиже вашего, Григорий Степанович, но мое хозяйство также имеет свой интерес. Половина особняков моя. От этого пункта давайте и будем решать все остальные вопросы.
— Не многовато ли? — странно прищурился Коновалов.
— В самый раз, — довольно категорично ответил Бояров.
Такое положение дел, видно, никак не устраивало Коновалова, поэтому он затеял торг, постепенно снижая свои требования. И в результате остановились на шестидесяти процентах — для него. Столько же он и вложит в строительство. А сорок процентов отходили Боярову и фирме «Феникс», которую представлял Кротов. Правда, и тут Коновалов выторговал для себя приоритетное право: в случае продажи сданных под ключ особняков Бояровым или фирмой право «первой ночи» остается за Григорием Степановичем. Он будет первым покупателем.
Кажется, такой расклад удовлетворил все стороны. Бояров приказал подать традиционную бутылку шампанского, завершающую серьезный деловой договор, после чего компаньоны обменялись рукопожатиями и покинули бояровский офис.
Во дворе Коновалов неожиданно поинтересовался.
— Как у вас со временем, Алексей Петрович?
— Хотите еще добавить? — хмыкнул тот.
— Так для меня эта шампань что слону дробинка! — рассмеялся Коновалов.
— И что предлагаете?
— Есть, знаете ли, одно маленькое, но очень приятное кафе…
— Далеко?
— В районе храма Христа Спасителя.
— Уж не «Жемчужина» ли?
— Как догадались?
— А в том районе ничего лучше и нет. Не к «Пескарям» же на Зубовскую… Но это на мой вкус.
— Кажется, они у нас совпадают. Ну так как?
И едва Кротов развел руками, соглашаясь, к Коновалову тут же подкатила черная «Волга» в специсполнении, утыканная антеннами и увешанная дополнительными фарами и мигалкой. Распахнулись дверцы, и за спиной Коновалова выросли два телохранителя.
— Прошу, Алексей Петрович, — пригласил Коновалов.
— Лучше я поеду следом. — Кротов кивнул на свой белый «мерседес» представительского класса.
— Богато живете! — хмыкнул Коновалов.
— Ну уж, не вам говорить! — поощрительно засмеялся Кротов, показывая на громадный джип, пристроившийся за «Волгой»…
В кафе господина Коновалова ждали. Встречать вышел сам директор. Видимо, Григорий Степанович предупредил о своем прибытии из машины.
Директор провел гостей в уютный кабинет, в котором был накрыт стол на две персоны. Коновалов оглядел стол, поощрительно похлопал директора по плечу:
— Ты, Жора, за какие-то десять минут превзошел сам себя!
— Всегда рады! Всегда рады вам, Григорий Степанович! — расцвел директор.
— Шагай.
— Выпили по первой, закусили, пошла и вторая.
— Смотрю на вас и гадаю, Алексей Петрович, — начал разговор Коновалов, — где я мог вас видеть?
— Я редко, но общаюсь с доктором Штилем.
— Да нет, — отмахнулся Григорий Степанович. — Штиль мне все уши прожужжал о вас, познакомить хотел, да все как-то не получалось. Все какие-то дела-делишки… Видел я вас лет пять-шесть назад. Может быть, и больше. Но где, при каких обстоятельствах, ума не приложу! Не напомните?
Алексей помолчал, обдумывая, напоминать ли собеседнику их давнюю встречу или промолчать, но, взвесив все «за» и «против» и решив, что лучше уж напомнит он, нежели какой-то доброхот, ответил:
— Вы ошиблись на два года. Наша мимолетная встреча произошла восемь лет назад в станционном ресторанчике далекого сибирского поселка под названием…
— Стоп! — воскликнул Григорий Петрович. — Вспомнил! Слава Япончик!
— В ресторанчике поздравлял вас с досрочным освобождением не только Япончик. Людей было много, — сказал Алексей.
— Но именно Слава предложил мне пожать вашу руку. Вашу, не чью-то другую! Не вы ли, Алексей Петрович, постарались тогда с моим досрочным освобождением?
— Вероятно, вы не преминули спросить об этом Иванькова?
— Он уклонился от ответа.
— Да, Слава умел и умеет молчать, — отдал должное крупнейшему воровскому авторитету Кротов.
Григорий Степанович долго смотрел в спокойные глаза Алексея, вздохнул:
— Вы тоже умеете молчать… Кто вы, Алексей Петрович?
— По натуре?
— Хотя бы.
— Игрок.
— В каком смысле?
— В любом.
— Карты, казино, бега, бильярд?
— И это было. Бывает и теперь. Но гораздо реже. Как бы выразиться поточнее. Я игрок по жизни.
— Тоже профессия, — задумчиво ответил Григорий Степанович. — Но очень рискованная. Не играете ли вы и теперь, со мной?
— С вами теперь я пью коньяк. Поверьте, это немало.
— Ценю людей, имеющих собственное достоинство… Игрок по жизни! Отлично!
— У меня создается такое впечатление, что вы в чем-то меня подозреваете. И в чем-то нехорошем.
— Мне не составит труда навести о вас справки.
— Ничего не получится! — улыбнулся Алексей. — Вам наврут с три короба кому это выгодно или же промолчат, как в свое время промолчал и Слава Япончик. Я исполнительный директор фирмы «Феникс». И это истинная правда. А если что-то вам во мне не нравится, спрашивайте — отвечу.
— Вы владеете иностранными языками?
— Английским и французским.
— МГИМО?
— Юридический и археологический.
— Археологический-то вам на кой сдался? — удивился Коновалов.
— Не скажите, — с воодушевлением возразил Алексей. — Археология удивительная наука! Слыхали о Генрихе Шлимане?
— Вел раскопки в Трое. Золото Шлимана! Оно, между прочим, у нас, в питерских подвалах!
— Видел. И даже щупал.
— Вот бы и мне пощупать! — рассмеялся Григорий Степанович.
— Можно устроить.
— В самом деле?
— Вы нерядовой человек. Депутат Госдумы! Ваша благотворительная деятельность известна всей России!
— Валяйте, валяйте, — усмехнулся Коновалов. — Вы что, газет не читаете, телевизор не смотрите? Я для России в первую очередь миллиардер, глава криминальной империи, вор и преступник!
Алексей с видимым любопытством и даже уважением посмотрел на Коновалова:
— В вашей биографии, Григорий Степанович, ни о чем таком не сказано. А сказано, что вы окончили философский факультет МГУ, были несправедливо осуждены за политические убеждения и теперь занимаете пост генерального директора строительной фирмы.
— Вы интересовались моей биографией?
— Почему бы и не поинтересоваться кандидатом в депутаты Госдумы человеку, проживающему в округе, где вы баллотировались? — вопросом на вопрос ответил Алексей. — Я ваш избиратель, Григорий Степанович.
— И как голосовали? За меня или против?
— За вас.
— По-моему, вы вообще не голосовали, — с иронией сказал Коновалов.
— Я законопослушный гражданин. Голосовал. И именно за вас.
— Почему именно за меня?
— Не вы, а я не забыл давнишней нашей встречи в ресторанчике станции Решоты Красноярского края.
— Тогда я ваш двойной должник, Алексей Петрович… Ваше здоровье!
— Ваше!
Некоторое время они молчали, занятые закуской, потом Коновалов отложил вилку, пригляделся к Алексею.
— А вы постарели, — отметил он.
— Да и вы не помолодели!
— Шестой десяток повалил. Не шутка!
— Слышал, что вы родились в лагере? — спросил Алексей.
— В Норильске. Лагерь номер семь. Медвежья гора. Мой отец, командарм второго ранга Степан Гаврилович Коновалов, был расстрелян. Мать пожалели, отправили в ссылку. Она была беременна мною.
