Александр Горохов - Приговоренный к власти
Слышались чьи-то голоса — спокойные и деловые.
Брезент тяжелой мокрой грудой давил на тело.
Надо было вылезти из-под него, встать и начать жить. Снова что-то делать, чего-то желать.
Лешка выполз из-под брезента.
Тусклое солнце светило с белесого неба.
Лешка плохо различал окружающие предметы — они расплывались и качались перед глазами. Наконец понял, что платформа стоит на станционных путях, посреди длинных шеренг пустых составов, а за вагонами и цистернами виднеются станционные строения, кто-то хрипло кричит в динамик, где-то лязгают буфера.
Лешка спрыгнул с платформы и едва не потерял сознание от острой боли, охватившей все тело. Но на ногах устоял и побрел вдоль состава.
Так можно было идти до бесконечности, и он сообразил, что следует двигаться поперек путей — для чего принялся нырять под вагоны, смутно сознавая, что любой из них может рвануть с места, когда ему захочется.
Через четверть часа он обнаружил, что стоит на платформе грузовой станции, что невдалеке по путям катится пассажирский поезд, и у него на борту белая таблица, по которой можно определить пункты отправки и назначения, но разглядеть надписи он не смог.
На платформе было безлюдно, лишь в самом конце ее женщина в желтом жилете махала метлой над грязным асфальтом.
Только когда Лешка дошагал до нее, то сообразил, что вид у него должен быть ужасен, и скорее всего эта железнодорожница сейчас кликнет милицию.
— Мамаша, — позвал он и поразился сиплому своему голосу.
Она повернулась, и удивление в ее глазах было лишь секундным железнодорожники ко всему, видать, привычны.
— Что, дорогуша? — весело спросила она. — Никак набрался вчера лишку?
— Было дело… Куда меня занесло?
— Да как куда?! Сортировочная горка депо города Орла!
— Орла? В городе Орел, значит?
— Именно в Орле, где ж еще, не в Париже? — и она засмеялась.
— Понятно. Спасибо, — ответил Лешка, хотя ему и было совершенно непонятно, почему, зачем и как он оказался в Орле. Проснулся бы в Париже, быть может, какое-то объяснение и нашлось. Но Орел?
Орел ассоциировался с настойчивой фразой: «Будешь у меня в Орле, найти просто. Я тебе и адреса не скажу. Ищи наш театр имени Ивана Сергеевича Тургенева. Его все знают. Найдешь театр, и прямо напротив его парадного входа — мои двери в мой дом. Войдешь, и квартира у меня, конечно же, номер тринадцать. Понял, как просто? Так и запомни, а то улицу и номера забудешь. Театр — дверь в двери».
Правильно, — вспомнил Лешка. Это говорил в Кабуле рядовой Кукуев Олег, с которым они трос суток без воды и жратвы держали наблюдение за какой-то тропой, по которой должен был кто-то пройти.
Неизвестно, через какое время он обнаружил себя стоящим на улице между кирпичными домами, невдалеке от неведомого ему парка. Мимо него изредка проходили люди, но никто, кажется, особого внимания на него не обращал, во всяком случае, не шарахались испуганно в сторону даже молодые женщины.
Старик в соломенной шляпе ковылял мимо, укоризненно взглянул ему в лицо, и тогда Лешка спросил:
— Простите… А где здесь Кукуев?
— Что? — без чрезмерного удивления спросил старик.
— Да… Нет. Где театр имени Тургенева?
— A-а. Прямо и налево, там будет площадь, увидите.
Он побрел в указанном направлении и вскоре наткнулся на здание, которое не могло быть ничем иным, кроме театра, но он два раза обошел его по кругу, прежде чем понял, где парадный подъезд. Напрямую от него пересек улицу, вошел в дом, поднялся на третий этаж и ткнулся в дверь, на который было написано белой краской «13».
Он нажал на звонок и, казалось, стоял бесконечно, пока из глубины квартиры не послышался веселый девичий голос: «Иду! Иду!», следом затем двери распахнулись, и юная девчонка глянула на него снизу вверх, заранее улыбаясь всем своим свежим круглым лицом.
— Ой, — сказала она.
Сиплым, разбойничьим голосом Лешка проговорил:
— Не бойтесь… Мне Кукуева Олега…
— Он… Он на работе… Ой! А вы — Ковригин, да? Алексей Ковригин?
— Да, — ответил Лешка.
— Тогда входите! Я сейчас Олежке на работу позвоню, и он тут же прибежит! Я вас с его слов узнала.
Лешка шагнул в прихожую, которая вертелась перед его глазами.
— Вы с дороги, да? Вы прямо в ванную идите, я сейчас позвоню…
Больше Лешка ничего не слышал и даже не почувствовал, как обмягшей тряпкой опустился на пол прямо в прихожей и ткнулся носом в лакированные туфли на тонком высоком каблуке.
Он очнулся, как ему показалось, ночью. На узком диване в маленькой комнатке. Он разом и четко вспомнил, что это квартира однополчанина Олега Кукуева в городе Орле, что лежит здесь он невесть сколько — может, несколько часов, а может, несколько месяцев — и за это время о чем-то говорил с Олегом, что-то даже обсуждал, а еще был человек в очках, от которого шла страшная боль в боку.
Но теперь бок не болел, а только ныл. Повязка на теле была тугой и теплой.
Через стенку послышались приглушенные голоса, и Лешка позвал:
— Олег!
Дверь в комнату сразу же распахнулась, и Кукуев — невысокий, жилистый, внимательный — тут же глянул ему в лицо озабоченно.
— Что, опять попить хочешь?
— Нет. Я напился.
— Хорошо. Давай температуру смерим. Это сейчас у тебя самое главное — температура. Остальное все в порядке.
— Что в порядке? — спросил Лешка и почувствовал, что улыбается.
— Да все! — засмеялся Кукуев и уверенно сунул ему градусник под мышку. — Ни о чем не волнуйся. Где ты рану в бок получил, никого не касается и никто не узнает. Врач — мой двоюродный брат, а меня тоже не интересует, ты меня знаешь. Вероника будет молчать, как могила. Все нормально, Леха. Лежи, отлеживайся.
— Да нет. Мне в Москву надо.
— А на кой тебе хрен туда торопиться? Ты нам не в тягость. На ноги встанешь, разгуляемся.
— Какое сегодня число?
— Нормальное число. Второе сентября девяносто первого года.
— Подожди, а Белый дом… Там как дела?
— Какой Белый дом, в Вашингтоне?.. А! Ты про московский Белый дом говоришь! Да кончились там все дела. Все то же, что и было.
— Подожди, там же бои были, Олег! Я же там был!
— Да? Случилась действительно небольшая заваруха, с нашим Афганом не сравнить. И на кой черт тебя туда занесло? У тебя же видеосалон, свой бизнес, ты сам писал. Так тебя там ранили?
— Около того.
— Тогда ты герой. В Москве по этому поводу всякие праздники были, концерт клевый, мы по телевизору смотрели.
— А у вас? — спросил Лешка.
— Что у нас?
— Ну, перемены-то есть? Кто победил? ГКЧП?
— Где этим старым дуракам победить, в тюрьме сидят. А перемены — какие у нас, к черту, перемены. В магазинах пустые полки как были, так и есть, жрать толком нечего, да все то же, Лешка, плюнь ты на это, ни хрена ничего не переменилось.
— Мне надо в Москву, — Лешка решительно сел, вынул градусник и подал его Олегу. — Мне надо.
Олег покосился на градусник, помолчал, потом тихо и серьезно сказал:
— Раз тебе надо, Леша, так надо. Я уговаривать не буду. У тебя, видать, свои дела, и не мне в них встревать, ты меня знаешь. Жалко, что не посидим, не поговорим, но коль надо, так надо.
— Не обижайся. Меня в Орел занесло…
— Боевым ураганом, понятно. Поезд твой поутру, к обеду будешь в Москве. Деньги тебе нужны?
— Немного, чтоб доехать. Я сразу вышлю.
— Пустое.
Время упущено — Лешка это понимал. Путч уже стал историей, сдан в архив. Виновники сидят за решеткой, над могилами павших поставлены кресты, герои увенчаны лаврами. Но, кроме путча, оставались связанные с ним дела и незавершенные планы. Изменилось ли что в реальной действительности или, как полагали в Орле, ни хрена не изменилось, но все хоть чуть-чуть должно было стать другим. И в этом изменившемся мире каждый займет свою иную социальную клетку, или нишу, или ступеньку, называйте как вам угодно. Общество, с точки зрения Лешки, все-таки должно было перетасоваться, как колода карт для сдачи на новый круг игры. И какой он картой является на данный момент — Лешка понятия не имел.
Двери видеосалона «Веселый экран» оказались заперты и, судя по всему, в них были врезаны новые замки. Оставалось только гадать, почему ни Алька, ни Вово не открыли заведения — ведь учебный год у школьников уже начался и самое время было снимать урожай с вернувшихся в город ребят. Оставалось только предположить, что и Алик, и Вово занимаются делами более возвышенными, ответственными, а потому, весьма вероятно, и более прибыльными. И где-то такое же новое, заслуженное и перспективное место ждет и его, Лешку.
Он пошел от дверей видеосалона.
Во дворе играли в домино. В прежнем составе и с тем же антуражем: бутылка с портвейном поблескивала под столом.
Две бабульки развешивали белье, а девчонки прыгали через веревочку.
