Инна Бачинская - Мужчины любят грешниц

Лиля Поворотнюк! Я взглянул на часы и поднялся. Лиля, Лилия, а отчество? Не догадался спросить.

…Я узнал ее сразу. Именно так и могла выглядеть подруга Ренаты. В читальном зале иностранного отдела было пусто. Она оторвалась от толстого журнала и с интересом уставилась на меня. Голубоглазая блондинка с длинными волосами, тонкими бровками, в обтягивающем свитерке, с немедленной готовностью к флирту на физиономии – та еще дамочка! Возможно, я несправедлив и это лишь профессиональная приветливость.

– Лилия… – произнес я с вопросительной интонацией.

– Лилия Павловна!

– Очень приятно. Меня зовут Артем Юрьевич, я знакомый Ренаты.

– Ренатки? Из театра? – обрадовалась Лилия Павловна. – Как она? Мы сто лет не виделись!

– Нормально. Мы не могли бы поговорить? Вы не заняты?

Она обвела взглядом пустой зал, кивнула и выжидательно уставилась на меня своими голубыми глазищами. На лице ее читался неподдельный интерес.

– Я хотел бы спросить вас об Илье Заубере…

– О ком? – не поняла она.

– Об экстрасенсе, его еще называют Колдун.

– А, знаю! Я все время забываю, что он Заубер.

– Он сейчас в городе, – сказал я неизвестно зачем.

– Уже нет, – возразила она. – Он был здесь, но уже уехал. Провел всего два сеанса и уехал. Я тоже записалась, но не попала.

– А семь лет назад вы бывали на его сеансах?

– Конечно! Все ходили. А что?

– К нему ходила девушка, ее звали Алиса, возможно, вы…

– Помню! – вскрикнула она. – Она трагически погибла, нас всех потом таскали на допросы. А что?

– Вы хорошо ее помните?

– Ну… – Лилия Павловна пожала плечами. – Она была журналисткой. Говорили, сначала она хотела писать о нем, а потом влюбилась. Просто ужас!

– А почему она… – Закончить фразу я не смог.

– Алиса? Может, случайно или несчастная любовь. А ее муж, говорили, узнал. Ой! – Она зажала рот ладошкой и уставилась на меня. – А вы… из полиции?

– Нет, я ее муж.

– Ой, извините!

– Ничего. Лилия Павловна…

– Можно Лиля. А зачем вам? Столько лет прошло… Извините.

– Понимаете, Лиля, я нашел кое-что в бумагах Алисы и… – Я замялся, не зная хорошенько, что сказать. – Она присутствовала на сеансе двадцать седьмого августа, в восемь тридцать сеанс закончился, а в девять двадцать три… это случилось. И я подумал, что не знаю, что произошло за этот час… Понимаете, я не согласен с выводами следствия, и… – Я беспомощно умолк.

– Понимаю, – сказала она едва слышно, рассматривая меня с восторженным ужасом. – А если нанять детектива?

– Я уже думал об этом, – признался я. – Но сначала хочу попробовать сам.

Все во мне протестовало против вранья и притворства, мне было неприятно ее любопытство, я представлял уже, как она понесет новость по городу.

– Я бы хотел, чтобы это осталось между нами.

– Конечно! – воскликнула она, прикладывая руки к груди. – Конечно! Я же понимаю.

Не знаю, что именно она поняла, что можно было понять из моего объяснения, но, воспитанная на экстрасенсах, сериалах и дамских романах, она с готовностью подхватила игру.

– Вы хорошо помните тот день, двадцать седьмого августа?

– Помню. Илья говорил о сострадании. Он…

– О чем? – не поверил я.

– О сострадании, – повторила она. – О любви к ближнему. Знаете, мы все плакали. Он говорил, что мы все спешим жить, мы равнодушны, злы и так далее. Знаете, его сеансы были как… как… ну, как будто он тебя выворачивал наизнанку и освобождал от гадости и грязи, в таком смысле… И ты как будто заново рождаешься.

Даже так, подумал я. Совесть и боль человечества, великий гуру. Он вызывал у меня протест, он раздражал меня, и ничего поделать с этим я не мог – уж очень мы были разными. Полярно разными. Мне казались неприличными и даже мерзкими его непонятные занятия, тайна, окружавшая его, мистика, истеричный восторг женщин типа Ренаты и Лили, его личность не укладывалась в рамки моего ясного и понятного мироустройства, в моем понимании он был проходимцем и дешевкой. В то же время я отдавал себе отчет, что могу быть не прав… И эта раздвоенность бесила меня больше всего. Возможно, сюда примешивалась ревность. Ревность к их тайным отношениям, какими бы невинными они ни были, беседам, встречам. Даже к тому, что он видел Алису последним…

– Знаете, я сейчас вспомнила… Он попрощался с нами! – прошептала Лиля.

Она смотрела на меня, приоткрыв рот, на скулах ее выступили красные пятна. Одна мысль об этом проходимце ввергала ее в экстаз.

– Попрощался?

– Да! Он никогда не прощался. Просто вставал и уходил. Молча! Понимаете? А в тот раз попрощался! Словно знал, что мы больше никогда не увидимся.

Уходил молча, позер несчастный! Я представил себе, как он встает и уходит, бледный, в черном, просто поворачивается и уходит, а «ученики» с восторгом смотрят ему вслед, и меня передернуло от ненависти. Балаган!

– Он вдруг встал, оперся руками о стол и говорит глухо так: «Прощайте!» Закрыл глаза и добавил: «Мне очень жаль», и даже пошатнулся. Он чувствовал, понимаете? Он же ясновидящий! Он чувствовал! После этого мы больше не собирались.

– Но тогда почему он не помешал? – по-дурацки спросил я.

– Они не могут! – сказала Лиля сдавленным голосом. – Они не имеют права вмешиваться. Он все знал наперед, понимаете?

Лицо ее было вдохновенным – на моих глазах рождалась легенда. Я попытался вернуть ее в русло реальности.

– Вы не помните, с кем ушла Алиса?

– Со мной! – ответила она сразу. – Мы шли вместе до метро. Знаете, мы были потрясены! Как сейчас помню, я спросила: интересно, есть ли у него жена, а Алиса сказала, что у таких, как Илья, жен не бывает. Ни жен, ни детей. Они вечные скитальцы, проклятые своим даром, бредущие сквозь время и пространство, а по их следам несутся ищейки инквизиции. И еще сказала, что он глубоко несчастный человек, он не может найти себя. Меня прямо мороз по коже продрал! Я потом еще долго думала, что она имела в виду? Что она могла знать? Что он вроде Калиостро? – Она вглядывалась в мое лицо в поисках ответа, глаза ее сияли.

– Что было потом? – Голос мой неприятно занудный, даже я это понимаю. Не дано мне проникнуться. Не дано.

Она сразу потухает.

– Потом Алиса решила взять такси. Она очень торопилась…

– Куда?

Лиля пожала плечами:

– Она не сказала. Вообще-то мы не были близки, просто знакомые. И после сеанса такое чувство возникло… даже не знаю! Приподнятости, что ли. Я даже не видела, куда иду, представляете? Алиса уехала, а я стою, сообразить не могу, что делать. Прямо перед входом в метро, люди толкают, полно народу, а я столбом застыла. И в голове пусто…

– А почему вдруг? – перебил я неделикатно.

– Что… вдруг?

– Почему вдруг Алиса решила взять такси?

Она смотрела на меня недоумевающе, как будто только что проснулась.

– Кажется, ей позвонили, – произнесла она неуверенно.

– Кто?

– Не знаю! Она не сказала, но… – Лиля задумалась.

– Но?.. – подтолкнул я.

– Ну, она вроде была недовольна… мне так показалось.

– Что она говорила, не помните?

– Ничего не говорила, только слушала, а лицо стало такое… даже не знаю! А потом говорит: «Хорошо!», с такой, ну, что ли, досадой. Понимаете, если бы она что-то сказала, я бы запомнила, а так… А когда вы спросили, я сразу вспомнила, представляете?

– Долго вы с ней говорили?

– Нет, минуты две. Она еще посмотрела на часы, и я тоже, машинально… А потом говорит: «Лилечка, извини, я возьму такси. Прощай!» Так и сказала: «Прощай!» И Илья тоже сказал… Представляете? – Она в ужасе зажала рот рукой.

Я нетерпеливо дернул плечом, она меня раздражала, эта пустоголовая Лиля.

Не почувствовав во мне ответного ужаса, она закончила деловито:

– Я спрашиваю ее, что случилось? Кто это? А она рукой махнула – никто, говорит. И еще раз повторила: «Никто!» – причем резко так. И бросилась прямо на дорогу ловить такси. И лицо такое… перевернутое, я прямо испугалась!

– И все? – спросил я тупо.

Она посмотрела удивленно, в ее глазах я тоже выглядел не наилучшим образом – в Илью не верю, мрачный, неинтересный, раздражительный… Неудивительно, что Алиса влюбилась в экстрасенса.

– А следователю вы сказали о звонке? – спросил я.

Она смотрит беспомощно, хмурит бровки.

– Кажется, сказала. Конечно, сказала. Он еще спросил, не назвала ли она какого-нибудь имени. Я говорю: нет, не назвала, она просто слушала…

Я не удивлюсь, если она соврала. Фантазия у нее работает на всю катушку. Лискин мобильный телефон, разумеется, проверяли во время следствия, шесть последних звонков были моими. Последний, на который она ответила, – в шесть вечера. Если Лиля не врет и звонок все-таки был, то Лиска зачем-то уничтожила запись. Случайно? С досады? Или… почему?

– Спасибо, Лиля, вы мне очень помогли, – сказал я.

Вранье, конечно, но так принято. Нужно еще добавить – вот моя визитка, если вспомните еще что-нибудь, позвоните. Ритуал.