Колин Маккалоу - Блудный сын
— Никто. Дамская комната была пуста, ведь только что подали основное блюдо. Как я уже сказала, мое за это время остыло. Том ждал меня в конце коридора в углу, он был очень раздражен, потому что укол делать было практически некуда. Чем больше он рычал на меня, тем сильнее я расстраивалась. В итоге, когда он рявкнул, чтобы я сделала укол сзади в шею — все остальное закрывали мантия, рубашка и манжеты, — я уже была вся в слезах. Он повернулся ко мне спиной, наклонился вперед, и я уколола его сзади в шею, как он и сказал. Через минуту он уже возвращался за стол, пока я прятала шприц в сумочку и приводила лицо в порядок.
— В мусор вы ничего не выбрасывали?
— Том бы линчевал меня! Да и я довольно хорошо знаю о возможных судебных процессах, если уборщица вдруг уколется или порежется стеклом. Том был слишком щепетилен в данном вопросе.
— Какого цвета была инъекция, миссис Тинкерман?
От удивления она широко раскрыла глаза.
— Цвета бэ — двенадцать, конечно.
— А какого цвета бэ — двенадцать? — терпеливо уточнил он.
— Красивого рубиново — красного, — ответила Эдит в замешательстве.
— Тогда цвет был таким же, как обычно?
— Насколько я могла рассмотреть при том свете — идентичным.
«Вот вам, дурни полицейские!» — твердил Кармайн сам себе, пока вел машину. 1 олова кипела. Эдит Тинкерман — хитроумный отравитель? Тихая жена ученого, целенаправленно выбранная амбициозным супругом, жаждущая отсутствия пустой болтовни за ужином и непоколебимой уверенности, что рожденные в браке дети — именно его? Нет, только не Эдит Тинкерман. Невозможно! Она может быть подставной уткой отравителя, не более того. Исполнителем, сделавшим инъекцию витамина В 12, красивого рубиново — красного цианокобаламина.
Преступник смешал яд и окрасил его, потом запечатал в ампулу. Но мог ли он выстроить свой план, полагаясь лишь на шанс? Он должен был знать, как сильно Тинкерман терроризирует свою жену, знать также о его физиологической зависимости от субстанции, благотворно влияющей на жизненную энергию доктора, на его работоспособность. Да, тогда отравитель положился бы на шанс, зная, что это вовсе не шанс, а данность. Он был уверен, что Тинкерман с женой вернутся за стол, первый — в приподнятом настроении, вторая — расстроенная. Найденное же Донни в мусорном ведре приспособление оказалось не более чем фальшивкой.
Эйб встретился с Максом Танбаллом в его офисе в «Типографии Танбаллов» — огромном, типичном уродливо — фабричном здании, располагающемся на Бостон — Пост — роуд, неподалеку от «Имаджинекса» Давины. К типографии был пристроен более привлекательный вход, словно говорящий, что фирма слишком успешна, чтобы заниматься печатью каких — то свадебных приглашений или памятных открыток для похорон.
Офис оказался довольно просторным, в цветовом оформлении чувствовалась рука Давины: сочетание темно — красного и бледно — желтого цветов; Эйб счел эту комбинацию скорее раздражающей, но Макс, очевидно, так не думал — он оглядывал свою обитель с явным удовольствием.
За те несколько дней, прошедших с празднования его шестидесятилетия и произошедших шокирующих событий, Макс заметно сдал. Прежде высокий подтянутый мужчина, сейчас он как — то сник, а медно — золотые волосы словно потускнели. Пройдет еще немного времени, и Макс совершенно поседеет. В его чертах лица четко отслеживались славянские корни: широкое и слегка плоское лицо, по — восточному выдающиеся скулы, однако некогда решительный рот уже потерял былую твердость. Только глаза, так подумалось Эйбу, оставались такими же, как прежде: большие, с желтоватым оттенком, в обрамлении длинных ресниц. В иных обстоятельствах его можно было бы назвать привлекательным мужчиной.
— Мне хотелось бы, чтобы вы рассказали все, что знаете, о своем сыне Джоне, — сказал Эйб, отказавшись от кофе. — Мы испытываем некоторые трудности в сборе информации о нем, и пока его отчим Уиндовер Холл на пути в Коннектикут, я бы хотел услышать, что вы знаете.
Макс посмотрел на свои руки, лежащие на коленях, нахмурился и положил их на стол, ухватившись за край, словно находился в бушующем море.
— Если честно, лейтенант, я думал, что Джон давным — давно умер. Бог свидетель, я много лет искал его и Мартиту, — ответил Макс хрипло. — Время шло, и я утратил надежду. Поэтому, когда он позвонил мне и назвал себя, я просто ему не поверил. Пока он не предоставил бумаги и кольцо с полосатым опалом — единственное в своем роде. Только тогда я его принял.
— Что он рассказал вам о себе?
— Что Мартиту взял к себе Уиндовер Холл, женился на ней и усыновил Джона. Мать тогда жила с Джоном под вымышленной фамилией — Уилби. Уиндовер отправлял Джона учиться в лучшие школы, а после поощрял его развивать карьеру в лесопромышленной отрасли. Что Джон и сделал. Джон говорил, ему все это нравилось. Однако на многих счетах и бумагах того времени стоят имена как Джон Холл, так и Джон Уилби. Он не знал ничего о Танбаллах, пока на тридцатилетие, спустя немало лет после смерти матери, Уиндовер не передал ему от нее коробку, которую она наказывала отдать, только когда сыну стукнет тридцать. Даже когда Джон узнал все, ему потребовалось два года, чтобы решиться связаться со мной, что он и сделал, разбередив старые раны.
— Учитывая рождение вашего второго сына от второй жены, не создало ли вам появление Джона некоторые проблемы в плане составления завещания?
Макс искренне рассмеялся.
— Совсем нет, лейтенант! Он был явно состоятелен — это выдавала его одежда. Джон сказал мне, что Уиндовер Холл уже завещал ему несколько миллионов. Джон подтвердил, что не претендует на мое наследство, и я ему верил. Конечно же, я так и не составил нового завещания после его появления в моей жизни.
Внезапно Макс стал выглядеть чрезвычайно растерянным.
— Я бы хотел сказать то же самое и о Джоне! Но вчера мне из Портленда, Орегона, позвонил поверенный, назвавшийся Гарольдом Дукером, и сказал, что Джон в конце шестьдесят восьмого составил новое завещание. Он завещал все свое состояние поровну между моим сыном, Алексисом, и сыном Вала, Эваном.
«Вот это да!» — подумал Эйб.
— Неожиданно, верно? — спросил он.
— Точнее и не скажешь!
— Вы кому — нибудь в своей семье уже сообщили об этом?
— Нет. Я знал, что вы приедете сегодня утром, и решил, что правильнее будет подождать и рассказать вам первому. Но я ничего не знал — клянусь, не знал! — воскликнул Макс. — Откуда?
— Мне нужно будет самому поговорить с мистером Дукером, — решил Эйб. — Но могу я прежде дать вам совет? Сейчас не говорите никому об этом завещании. Члены вашей семьи, как и вы, находятся под подозрением в данном расследовании.
— Я попытаюсь, но не обещаю, — уныло произнес Макс. — Я потерял сына, потом нашел его и потерял снова. Это слишком жестоко! Алексис еще слишком мал, но Эван — взрослый мужчина, и я в долгу перед ним, в долгу!
— Хотя бы попытайтесь. Как среагировала ваша семья, когда подтвердилось, что Джон — ваш сын?
— Давина была за меня рада. Какая же она замечательная женщина! Она радовалась мысли, что у Алексиса есть брат, на самом деле. Для Вины это стал не вопрос наследников, а появление сильного плеча, на которое можно опереться. Вэл тоже был рад за меня. Он — настоящий брат, лучший брат.
— Чем занимается Вэл в «Типографии Танбаллов»? — спросил Эйб.
— Следит за самим процессом печати. Я взял на себя всю предварительную подготовку и планирование: макет книги, переплет; Давина для меня в данном деле — настоящая опора. Университетская пресса весьма специфична, даже внешне. Книги ИЧ выпускаются в кожаном переплете бордового цвета с золотым тиснением, а некоторые тома еще по — особому отделаны. Сейчас мы печатаем несколько учебников для студентов по таким предметам, как физика и английский, в несколько упрощенном варианте, но все равно в бордовом переплете под кожу. Так мы занижаем цену, а внешний вид остается таким же. — Макс пожал плечами. — Страницы с золотым окаймлением? Мы вряд ли еще будем издавать такие, это для снобов.
— Снобов, как доктор Тинкерман?
Макс фыркнул.
— Он намеревался вернуться к той золотой кайме.
— А какие обязанности у Эвана?
— Эван — наш путешественник. Ездит по крупным университетским книжным магазинам на разных концах материка, как и по любым другим крупным магазинам с университетской прессой. Он отслеживает движение цен, а также посещает все оптовые ярмарки — показы, где мы можем найти для себя новые материалы, бумагу, чернила, какие — то новинки в наборе текста. Подобные ярмарки очень важны, и именно Эван заведует нашей палаткой на ежегодной ярмарке АБА.
— АБА?
— Съезд Американской ассоциации букинистов. Он и Франкфуртская книжная ярмарка в Западной Германии — два самых главных ежегодных события для издательств, но и для нас они тоже важны.
