Наталья Александрова - Руки кукловода
– Но все‑таки, Никита, – вернулась я к интересующему вопросу, – почему ваш комбинат может интересовать финансовых воротил? Мало ли дышащих на ладан умирающих предприятий? Никита, открой мне секрет, по старой дружбе, а?
– Может быть, все дело в ультрамарине? – задумчиво проговорил Никита.
– В чем?
– В ультрамарине. Это редкий и очень дорогой краситель, который производится только у нас в Новоапраксино.
– И больше нигде в России? – уточнила я.
– Обижаешь! – с гордостью ответил Никита. – Больше нигде в мире!
– А сейчас вы его выпускаете?
– Какое там! Производство чересчур дорогостоящее! В нашем сегодняшнем состоянии нечего и думать о такой трудоемкой технологии!
– А как же жить без ультрамарина? – задала я провокационный вопрос, но Никита снова не понял сарказма.
– Вообще‑то его покупали в небольших количествах одна голландская компания для производства художественных красок и баварская фирма, которая использует ультрамарин в оптическом производстве. Они и сейчас присылают нам заявки, но мы вынуждены отказывать – сама видишь, почему. Но до меня доходили сведения о том, что в Германии разворачивается очень крупное химическое производство, в котором ультрамарин играет очень важную роль.
– А если вам не удастся найти средства, что ждет комбинат? – спросила я напоследок, потому что и так уже все было ясно.
Что ждет… – вздохнул Никита. – Банкротство, что же еще… И все к тому идет, то есть фирму объявят несостоятельной, проведут торги, и комбинат купит какой‑нибудь миллионер, который выплатит долги бюджету, а дальше будет делать с предприятием все, что сочтет нужным.
– А как проходят такие торги? – поинтересовалась я. – Как обычный аукцион, какие показывают в кино: три удара молотком, все участники поднимают цену?
– Да нет, – Никита поморщился, – предприятия и крупные объекты недвижимости не продают с молотка, в таких случаях обычно проводят закрытый тендер.
Я насторожилась, как кот, который услышал в сене шуршание и писк. Словосочетание «закрытый тендер» было мне хорошо знакомо по злополучному делу «Домовенка».
– А кто проводит этот тендер? – осторожно поинтересовалась я.
– Чаще всего – КУГИ, Комитет по управлению городским имуществом…
– Да знаю я, что такое КУГИ! – машинально ответила я.
Круг замкнулся. Все это дело начиналось с КУГИ и КУГИ заканчивается. И Новоапраксинский комбинат имеет ко всей этой истории с коммерческой недвижимостью самое непосредственное отношение.
– Саша, о чем ты думаешь? – теребил меня Никита.
Оказалось, я уже минут десять сижу с застывшим лицом и не откликаюсь на зов.
– Мне надо идти, – очнулась я от транса.
– Куда идти, что с тобой, у тебя такое странное выражение лица… С тобой ничего не случилось? – Он тревожно заглянул мне в глаза.
Милый мой, если бы ты знал, сколько всего со мной случилось! Причем за какие‑то две недели! Раньше за десять лет нашей разлуки ничего особенного не происходило, а теперь вот произошло.
Но я не могла ничего рассказать Никите, потому что сама еще плохо представляла все масштабы случившегося.
– Куда ты торопишься? – допытывался Никита. – Зачем вообще приходила?
И, поскольку не добился ответа, то предложил:
– Подожди здесь немножко, я должен там работяг своих проконтролировать. А потом сам тебя отвезу. Дождь пошел, а по нашим дорогам по грязи шлепать – это, я тебе скажу, удовольствие ниже среднего.
Я согласилась, потому что, откровенно говоря, совершенно не представляла, куда пойду, когда приеду в город. Никита улетучился, я уселась на стул и стала думать.
Допустим, имеется химический комбинат, который при умелом руководстве и небольших – относительно, конечно, – денежных вливаниях преодолел бы все перестроечные и постперестроечные трудности и продолжал бы функционировать и производить нужную в нашей стране и за рубежом продукцию. Обычная история, таких предприятий в нашей стране, как ни странно, довольно много. Дальше все тоже обычно. Вместо молодого и толкового руководителя на комбинате сидит некий, с позволения сказать, хозяйственник, назначенный на этот пост еще в брежневские времена, которому судьба комбината, как говорится, до фени, лишь бы самому успеть до пенсии нахапать. Опять‑таки, совершенно обычная картина, встречающаяся настолько часто, что даже в газетах писать об этом перестали – никому не интересно.
Но дальше начинается нетипичное. Оказывается, что несчастный ультрамарин, до которого раньше никому не было дела, кроме крошечной баварской фирмочки, вдруг стал очень и очень востребованным. Немцам он вдруг страшно понадобился, и они, прослышав, что в России существует налаженное производство этого ультрамарина, начали прощупывать почву на предмет заключения долгосрочного и выгодного им договора. Но я ручаюсь, что еще раньше, чем на комбинате, об этом узнали новые «деловые люди», для которых комбинат стал лакомым кусочком: еще бы, не нужно ничего перестраивать, покупать дорогостоящее оборудование и налаживать производство – как говорят в Одессе: а мы уже на всем готовом! А поскольку стараниями директора комбинат дышит на ладан, то следует только немножечко его подтолкнуть, и он благополучно скатится в пропасть банкротства. И зорко следить, чтобы никоим образом не удалось комбинату вырваться из порочного круга, чтобы, не дай Бог, не перехватил бы он кредитов! А для этого человека, который сумел бы протолкнуть кредит, тихонечко убивают. Трубин Николай Васильевич человек не последний, крупный начальник, мало ли кому успел он дорожку перейти? И мечется милиция, ищет, кому выгоден был заказ. Про Новоапраксинский комбинат никто и не вспомнит…
Господи, Никитушка, зайчик мой, как они тебе‑то автомобильную катастрофу не подстроили? Очевидно, поняли, что после смерти Трубина с тобой и разговаривать‑то никто не станет… Так что все к лучшему, жизнь, она дается человеку один раз…
Я поерзала немного на неудобном стуле и продолжала думать.
Официально банкротство комбината – это только вопрос времени, и вплотную встал вопрос о закрытом тендере, потому что, как уже говорилось, комбинат теперь представляет огромный интерес для деловых людей, и желающих купить предприятие за бесценок не скажу, чтобы множество, но больше одного. Потому что если бы он был один, то не было бы всей истории со мной и с Мишкой, я не сидела бы сейчас в этом кабинете и не чувствовала себя полнейшей дурой. Но не будем отвлекаться.
То есть купит комбинат тот, кто выиграет закрытый тендер. А кто выиграет тендер? Тот, кому КУГИ позволит, то есть тот, у кого свой человек на нужном месте, которого можно дорого купить. Он там, в КУГИ, знает все порядки, он вовремя подсуетится. Значит, бизнесмен, который захочет купить комбинат, прежде всего, должен навести справки и озаботить, как бы найти нужного человечка в КУГИ. Чиновников, сидящих в КУГИ на нужных местах, конечно, много, но не все они подходят. Допустим, решить вопрос с комбинатом могут только двое – остальные не в той области имеют влияние. Чиновников – двое, а желающих наложить лапу на комбинат, допустим, – трое. Один – из нашего города, второй из Москвы, или оба из нашего города, а скорее всего, оба из Москвы – там богатых деловых людей не в пример больше. Но это не важно, а важно, кто третий претендент. А вот третьим претендентом захотел быть некий богатый человек из Зауральска.
Поразведал он обстановку, но пока собирался – Зауральск‑то не ближний свет, новости дольше доходят, – так вот, когда прикинул раскладку на месте, то вышло, что нужных людей в КУГИ уже подмазали, каждый теперь имеет своего протеже. Перекупать кого‑то из них было бы дороговато, если вообще возможно.
Теперь мы подходим к самому интересному. Как поступает богатый бизнесмен из Зауральска? Он находит человека, которому поручает провести операцию покупки Новоапраксинского комбината нетрадиционными методами. Или этот человек сам вызывается на такое дело. Потому что у него тут, в нашем городе, есть кое‑какие зацепки. Во‑первых, подруга юности, которая сама по себе никакого интереса не представляет, но есть у нее дочка, великовозрастная дуреха, которая работает в газете и считает себя журналистом. Не важно, какой она журналист, важно, что ее печатают в большой газете, это очень на руку Петру Ильичу. Да‑да, теперь, наконец, мне стало совершенно ясно, что за всеми событиями, происходящими со мной за последние две недели, стоит Петр Ильич и его желание заполучить для своего босса Новоапраксинский химический комбинат.
С подругой юности все оказалось весьма просто. Понаблюдав за ней, Петр Ильич все понял про мамулю, вся она на виду – с ее стильной одеждой и хорошими манерами. Побольше комплиментов, побольше воспоминаний, пара‑тройка выходов в свет – и мамуля уже клюет с руки Петра Ильича. А когда в процессе интимной беседы, умело направляемой Петром Ильичем в нужное русло, мамуля призналась ему о своем беспокойстве за судьбу дочери – дескать, еще немного, и ко мне плотно приклеится ярлык неудачницы, – замечательный, душевно чуткий Петенька предложил помочь в устройстве моей судьбы. Мамуля пришла в восторг от разработанного плана – она еще раз убедилась, какой умный и тонко чувствующий индивидуум свалился к нам на голову из Зауральска…
