Бекки Мастерман - Прятки со смертью
Формальные представления не требовались. Но когда мы шли через умирающие кусты лантаны к тыльной части ее владений, где в маленьком домике из алого кирпича прежде обитал Песил, хозяйка вдруг обратила внимание на мои тюрбан и темные очки.
— Вы болели? — спросила она. Я пробормотала что-то с южным акцентом. — Мне тоже пришлось пройти через это.
Я пробормотала что-то еще. Может, она решила, что расслышала, потому и повторить не попросила.
— Последний жилец обитал здесь несколько месяцев, но вот уже пару недель его не вижу. Он остался мне должен. Платил раз в неделю.
— Думаю, это то, что мне нужно, — сказала я, стоя на пороге строения в одну комнату, в каждом углу которой были завалы мусора. От вони я зажмурилась, пытаясь определить ее источник: остатки еды и неаккуратное прицеливание в унитаз или что-то похуже.
— Надо будет помыть здесь, — проворчала женщина.
— Кажется, он тут не слишком развлекался, — проговорила я как бы самой себе, думая, что бы еще вытянуть из хозяйки.
— Время от времени я слышала какой-то шум, будто бы у него там были девушки. Как-то раз вроде женщина кричала, дрались, что ли. Не моего ума это дело.
Для нее это сплетня. А для меня — реконструкция места совершения преступления. Я не могла выяснить подробности и только надеялась, что это сделает Макс.
— О, я видала и похуже. Могу я вас попросить… Я ищу уединенное место, чтобы закончить книгу, которую сейчас пишу.
— Мемуары? — рассмеялась женщина.
Я взглянула на старушку и невольно подумала: когда Песил сделал бы ее очередной своей жертвой? Перед самым отъездом? Давай, потешайся надо мной, леди. Не исключено, что я спасла тебе жизнь.
— Могу я вас попросить оставить меня одну минут на пятнадцать? Хочу прочувствовать вдохновение этого места. Обещаю ничего здесь не трогать.
— Я тоже ничего здесь трогать не буду. — Домовладелица скривилась.
Как только осталась одна, я переступила порог и сразу же захлопнула за собой дверь. Из своей сумки, отодвинув в сторону револьвер, который положила утром перед отъездом из дома, вытянула пару латексных перчаток, шапочку для душа и бумажные бахилы. Шапочку для душа я убрала обратно, вспомнив, что тюрбан надежно укрывает мои волосы.
Помещение три на три метра служило гостиной, столовой и спальней одновременно. Кухня в углу состояла из электроплитки на карточном столике, к которому жался маленький холодильник. Дверь в дальнем конце вела, похоже, в санузел — там должна быть и единственная раковина. Несмотря на рассованный по углам мусор, упаковки от фастфуда и нестираные футболки, мне удалось тщательно обыскать дом, потому как я знала, что искать.
Нет, костей я не нашла. Пока. Комната слишком маленькая. Беглый осмотр непотревоженной почвы во дворе подсказал мне, что Песил не использовал его как кладбище. Сейчас я искала другое: вещи, которые принадлежали явно не ему.
Пальцами я осторожно прощупала поверхность кресла с выцветшей обивкой, протертой на подлокотниках до дерева. Открыла засаленные жалюзи — нет ли чего между ними и единственном в помещении окном. Проверила под металлической подставкой под телевизор, заменявшей, наверное, обеденный стол. Заглянула в пустой холодильник. Быстро поискала на предмет укромного местечка, куда можно было спрятать лэптоп или мобильный телефон.
Наконец обнаружила не принадлежавшие Песилу вещи, засунутые под грязный, наполовину сдутый надувной матрас в углу комнаты, служивший кроватью. Когда он бывал здесь, то спал на своих «сувенирах»: собранные в полиэтиленовый пакет, они были ему чем-то вроде валика под матрасом в изголовье.
Из пакета я вытащила женскую одежду: носки с дырами на месте больших пальцев, потрепанный свитер, грязную белую блузку с затягивающим шнурком на шее, юбку с «привидением», которое когда-то было геометрическим рисунком, прежде чем стирки размыли его. Еще одну юбку с пятном, похожим на кровь. Жертвы — женщины бедные. Может, бездомные? Их имел в виду Песил, когда сказал, что охотился за старухами, которых никто не станет искать?
Я вытряхнула пару предметов, что болтались на самом дне пакета. Распятие из двух палочек от мороженого на обрывке струны и маленькая ламинированная карточка с молитвой. С одной стороны карточки — картинка и имя святого Иуды, не Искариота. На обороте — молитва на испанском. Удалось прочесть почти весь текст. В молитве говорилось: «О, благочестивый святой Иуда, святой покровитель безнадежных дел, великий в добродетели и щедрый в чудесах, надежа для всех, кто просит у тебя чего-то особенного, помоги мне в моей насущной необходимости».
«Causas perdidas». Безнадежные дела. Думаю, святой Иуда оказался не слишком полезен. Множество нелегалок, страдающих от жажды и голода женщин, ослабленных стихией и своим возрастом, с радостью примут предложение проехать в фургоне и обещание чего-нибудь выпить. Сто квадратных миль «шведского стола» для серийного убийцы.
На таких несчастных Песил и охотился.
Сидя на корточках и готовая вскочить при звуке шагов возвращающейся хозяйки, я сжала пакет на случай, если там еще что-то осталось, и через два слоя пластика и своих латексных перчаток почувствовала что-то вроде короткого обрывка веревки. Я снова запустила руку и вытащила длинную седую косичку, связанную на обоих концах бечевкой. К одному концу косы прилипли частички какой-то бледной ткани, которые при осмотре под микроскопом наверняка окажутся фрагментами человеческого скальпа. Я поморщилась, представив себе, как это произошло. А когда пригляделась, обратила внимание, что все три пряди косы немного отличались друг от друга. Первая была почти белой, вторая — более серебристо-седой, а третья — цвета соли с перцем.
Косу заплели после смерти, в ней волосы как минимум трех разных женщин. Я с почтением положила ее поверх одежек, будто оставляя сообщение помощнику шерифа Койоту: «Ищи тела».
Потом взглянула на свои часы. Я не отважилась спросить Макса, когда он собирается сюда. Может, он уже на подходе. Я затолкала все обратно в пакет и сунула его на место — под надувной матрас, чтобы нашли эксперты. Как только найдут одежду, артефакты и волосы, вырванные с голов несчастных, копы взглянут на Песила не как на жертву, а как на преступника.
Когда я уже собралась уходить, вдруг заметила треугольный краешек черного предмета, выглядывающий из-под матраса. Думая, что это пакет для мусора, я коснулась его пальцем, чтобы подсунуть под матрас… Мобильный телефон! Я вытянула его и, открывая, почувствовала, что сердце вот-вот выпрыгнет. Меня разрывали сомнения: опустить в карман, а потом проверить номера в нем или оставить здесь, чтобы нашел Макс? Звук за спиной заставил меня подпрыгнуть и спрятать руки в латексных перчатках.
— Вы закончили здесь? — донесся голос хозяйки.
Черт!
— Почти.
— Вам нехорошо? — Она видела, что я сижу в углу, потому, наверное, и спросила.
— Нет, все отлично. Телефон свой вот уронила. Еще несколько минуток, хорошо?
Я прислушалась, как хозяйка шагнула за порог, затем скрипнула, закрывшись, сеточная дверь, при этом очень надеялась, что она не обратила внимания на мои бахилы. Палец коснулся иконки фотоальбома.
И я увидела жертвы. Тела. Крупные планы рук, ног, костей, подпиравших плоть, как стойки — палатку. И лица. Лица хоть и неповрежденные и неизувеченные, но они были еще хуже. По службе мне приходилось сталкиваться с телами жертв — мертвых. Но эти… Эти женщины, еще живые, глядели на меня. Не обязательно было видеть, что он сделал с их телами, достаточно посмотреть на их глаза.
В альбоме было несколько десятков снимков, которые я торопливо пролистала, прежде чем нашла свои фотографии — их, похоже, Песилу кто-то прислал.
Значит, телефон здесь оставлять нельзя. Даже если я сотру свои снимки, какой-нибудь технарь все равно откопает их. Я положила мобильник в сумку. Еще одно нарушение закона — кража вещественного доказательства с места преступления — записано на мой счет.
Я не стала прощаться с хозяйкой и ушла через задний двор смежного участка, за которым на улице припарковала автомобиль. После себя я оставила достаточно улик, чтобы Макс самолично убедился в том, что Джеральд Песил был подонком.
Глава 31
Вместо того чтобы ехать домой и опять притворяться, я отправилась прямиком в город и остановилась в «Брюггере» выпить черного кофе с простым рогаликом. Я еще раз проверила телефон Коулмен. По-прежнему ответа не было, как и сообщения мне. Накануне она звонила в офис, но почему не мне? Почему она избегала меня?
Я раскрыла мобильник Песила и проверила номера, на которые он звонил. Набирала их один за другим — все официальные телефоны служб доставки закусок. Если он и разговаривал с кем-то более зловещим, чем «Пицца папы Джона», тот номер он удалил. А у меня в голове все вертелся вопрос: существует ли ниточка от стертого номера к убийце «Шоссе-66»? Для опытного специалиста цифровых технологий мобильник в моей руке может хранить и личность настоящего убийцы, и основание для моего ареста за убийство Песила. Я убрала трубку в сумку, сделав мысленную заметочку найти толкового хакера не из Бюро.
