Бекки Мастерман - Прятки со смертью
— Он сказал, что могло и так случиться.
Макс вдруг подался вперед, упершись локтями в колени и сцепив пальцы рук:
— Ты знала, что машина — фургон, еще до того, как я сказал. Ты знала, что она была там, и ты солгала. Я оказываю тебе любезность: не называю это прямо сейчас убийством и не везу тебя в управление для официальной дачи показаний. Ты мне расскажешь, что за хреновина там приключилась, и не смей врать!
Он не застиг меня врасплох. По пути из аэропорта я хорошенько вспомнила визит Макса и решила, что поторопилась тогда. Конечно, Макс понял, что раз я была в курсе, какая именно машина разбилась, значит солгала о том, что видела и чего не видела в сухом русле. От этого факта до обвинения бывшего агента ЦРУ в убийстве невинного человека и последующем сокрытии преступления как до луны: слишком большой логический скачок. Делать такой перескок у Макса нет никаких оснований. Вот почему он сказал для «дачи показаний», а не допроса.
— Я пришла сюда, чтобы сделать чистосердечное признание, — сообщила я, почувствовав себя чуть более уверенной.
Костяшками пальцев он ткнул свой нос с одного бока и с шумом продул ноздрю, словно избавляясь от смрада прозекторской, вытер остатки ментолатума с пальца о брючину. Запах не слишком досаждал ему: задние сиденья патрульных машин смердят точно так же, в независимости от того, как часто их поливают из шланга.
— Кончай вешать лапшу и давай выкладывай, — велел он.
За свою карьеру я наслышалась немало лжи и сама достаточно практиковалась в этом. И сейчас, если удастся сплести подходящую историю, чтобы завоевать его доверие, не попавшись в ловушку…
Я спокойно изложила тщательно продуманную легенду, соединяя факты и вымысел в сюжетную линию, как мне верилось, достаточно правдоподобную. Откровенно рассказала о своих отношениях с Карло и объяснила, почему он ничего не знает о моем прошлом. И почему я не хотела говорить при Карло.
— Тем не менее — да, я видела фургон. Наткнулась на него за день до обнаружения и даже заглядывала внутрь. И видела тело. Ты был прав, я знала, что в машине находился труп… Макс, я достала мобильный телефон, чтобы позвонить тебе, но элементарно не смогла набрать номер: застыла при виде того, с чем, думала, уже никогда не столкнусь. Плюс я страшно боялась, что Карло узнает, что прежде я зачастую имела дело с насилием и жестокостью.
Я сидела, наклонившись вперед к Максу, повторяя язык его тела, давая понять, что я в синхроне с ним: руки легко лежали на подлокотниках стула, поза открытая и искренняя.
— Решила, кто-то непременно обнаружит его, даже если я не позвоню. И Клифф нашел в течение сорока восьми часов.
Где здесь ложь и где правда? Я уже и сама не могла бы различить. Все звучало вполне естественно, и Макс, кажется, верил мне. Или же мысленно заносил в список подозреваемых.
— Да, я ошиблась, — продолжала я. — Приняла абсолютно неверное решение, но нельзя сказать, что я препятствовала расследованию тем, что задержала его на сутки. Обещаю все обдумать и постараюсь вспомнить, видела ли что-либо поблизости, и изложу тебе в письменном виде, если хочешь.
Макс как будто немного отмяк, отчего выдохнула и я.
— После этого ливня старое русло превратилось в реку, — заговорил он. — У наших криминалистов небольшой опыт работы в водной среде. Они полагают, что вещественные доказательства смыло куда-нибудь вниз по течению, так что, если и найдут что-либо, не смогут гарантировать, что это имеет отношение к первичному месту преступления. Если, конечно, место обнаружения фургона в самом деле первичное.
— Ты прав, патологоанатом назвал машину первичным местом преступления, поскольку знает лишь, что в ней произошло убийство. А ведь ее к старому руслу могли пригнать откуда-нибудь, значит — это вторичное место. — Сейчас, почувствовав, что сорвалась с крючка, я хотела казаться полезной. — Господи, где Гэри Синиз, когда он нужен? Если ты прав и убитый парень — бомж, как сильно ты хочешь «давить» это дело?
— О, надавлю как надо, не сомневайся. Авария или убийство — покойный, я думаю, либо перелетная птица, либо же здесь замешано что-то еще. Может, он имеет отношение к той метамфетаминовой лаборатории, что взлетела на воздух в вашем районе на прошлой неделе. Возможно, здесь наркотики или преступная группировка…
— Ну да, этот парень мог быть одним из тех убийц, которым давно уже пора получить по заслугам, — энергично кивнула я, как бы давая понять, что не сама это придумала, а Макс.
Расслабляться рано: помощник шерифа мог придерживать какие угодно факты-козыри, желая проверить, что еще мне известно. Он очень умен, и я уважала его. Но, кроме того, чтобы отвести от себя основное внимание и продемонстрировать профессиональный интерес, я надеялась направить Макса на верный курс: Песил — преступник, а не жертва.
— Есть адрес, по которому зарегистрирован этот автомобиль, и мы отправим туда людей, может, еще что найдут, — сказал Макс. — А я загляну к жителям домов, что вверх по склону от русла, поспрашиваю, вдруг видели что-то необычное в тот день. — Он замолчал и посмотрел на меня.
Я не отвела взгляда. Мне приходилось иметь дело с людьми пострашнее и в обстановке куда более опасной.
— У тебя все? — спросила я, изобразив снисходительный и чуть скучающий тон.
Он улыбнулся. Я обратила на это внимание, потому что не смогла вспомнить, когда вообще видела улыбку Макса.
— Ты же будешь в пределах досягаемости, если вдруг понадобишься нам, верно? Никуда не уедешь?
А вот от этих слов на меня будто холодком пахнуло: именно такие слова я сама слишком часто говорила подозреваемым. Его внешняя расслабленность была ловушкой. Я едва не ахнула — спрятала в кивке отвисший подбородок, и он не заметил.
— Понимаешь, мне, может, понадобится побеседовать с тобой еще раз, как только эксперты закончат осмотр фургона. У них там сегодня полевые работы.
— То есть?
— Они нашли много следов, песок с медью, существенное количество уникальных отпечатков, несколько волос. Можно было подумать, что кровь в фургоне только этого парня, но кто знает. Вдруг и его убийцы.
— Так у тебя на сегодня все? — снова спросила я.
— Почти. Еще один момент. — Он потянулся к столу и взял одну из картонных коробок с тампонами на стержне для взятия мазков на ДНК. — Твои отпечатки пальцев мы взяли из базы Бюро, но образцов твоей ДНК там нет. Поделишься?
— Ох, Макс. — Вот к чему весь его разговор и зачем заманил меня в этот кабинет. И ведь наверняка проверил заранее, есть ли здесь палочки для взятия мазков на ДНК. — У тебя ордер-то есть на это?
— Пока я хотел сохранить это между нами, но если хочешь, чтобы я пошел к судье, сообщил ему твое имя, а заодно, возможно, и резонное основание и получил бумажку, — конечно, я могу это сделать.
Что мне еще оставалось? Я подалась к нему и раскрыла рот, надеясь, что ни кровь и ни один из найденных волос с места преступления не окажутся моими, или если окажутся, то все улики будут испорчены, перемешавшись в одном большом супе неразличимых ДНК. Макс мазнул мою щеку изнутри, затем осторожно поместил палочку в маленькую картонную коробку и закрыл ее. Ручкой он написал на крышке номер, а не мое имя. Я заметила, но промолчала, благодарная ему за эту скромную услугу.
— Ты и я знаем кое-что друг о друге, правда? — сказал он, когда убрал коробочку в карман рубашки.
Максу не было нужды уточнять. Я понимала: он имеет в виду нечто конкретное — спорные обстоятельства дела, когда я застрелила преступника, — и прикидывает, не поймал ли он линчевателя.
— Думаю, да.
— Так вот, эти вещи могут вынуждать нас мыслить по-разному. Есть еще кое-что. То, чего ты обо мне можешь пока не знать. Я многое могу стерпеть, прежде чем потеряю самообладание. Глупость, например. И даже неуважение. Порой люди думают, я оттого всегда спокоен и нетороплив, что вообще никогда не расстраиваюсь. А ты знаешь, что на самом деле жжет мне задницу?
— И что же? — мягко спросила я, стараясь не дать ему вспыхнуть.
— Ощущение, что меня обманывают. Например, если кто-то считает меня недостаточно смышленым, чтобы догадаться, когда меня водят за нос.
Глава 28
Не могла я винить Макса за то, что он подозревал меня в неискренности. И тем не менее продолжала убеждать себя: рассказ о нерешительности, о колебаниях, вылившихся в недонесение, получился правдоподобным. Естественно, он вынужден думать, что раз уж я солгала в одном, значит могу солгать и в другом.
В моем распоряжении оставалось как минимум четыре дня и, возможно, еще немного, пока не будут готовы тесты ДНК, даже если Максу удастся осторожно надавить на кое-какие кнопочки и переставить мой мазок поближе в «общей очереди». Но тогда придется анализировать все следы, чтобы найти совпадения, и, возможно, меня уже не будут принимать в расчет. Но в одном я могла быть уверена: Макс сохранит дружескую любезность, не озвучивая своих подозрений, пока не раздобудет твердых доказательств.
