Анна и Сергей Литвиновы - В свободном падении

Тетя Нина, когда увидела, ахнула:

– Это же просто сказка!

А Фриц добил:

– Для вас, фрау Нина, есть отдельный домик – тоже со всеми удобствами.

– …Когда хотите, можете остаться переночевать, – подхватила Адель.

– Но мы будем рады, если вы станете жить здесь всегда, – галантно закончил немец.

– Спасибо… я… я подумаю, – растерялась женщина.

Адель взглянула на Фрица удивленно – ей вовсе не улыбалось, чтоб домработница околачивалась на ее территории постоянно.

Однако супруг простодушно улыбнулся:

– Хорошие сотрудники – такие, как вы, – в современном мире на вес золота. С зарплатой не обидим.

Адели же (пока тетя Нина осматривала владения) шепнул:

– Не волнуйся. Мне домработница по контракту положена. Вот и будем платить проверенному человеку.

Опять же: глупо возражать, когда предлагают.

«Впору собственную философскую теорию создавать, – усмешливо думала Адель. – Никогда ни о чем не мечтай – и тогда все придет само».

Действительно ведь: замуж за немца она не хотела. Жить в собственном доме, помыкать домработницей – вообще в голову не приходило. Однако – сама того не желая – Адель стала новорусской женой.

Опять вспомнилась родная тетка – та, что выставила ее когда-то с законной жилплощади. Один раз Адель уже посылала той фотографию – в антикварной гостиной их с Гришей квартиры. Отправить, что ли, еще одну карточку? На сей раз сделанную у личного фонтана?

Одна беда – частенько накатывала тоска. Адель спрашивала себя: суждено ли ей встретить настоящую любовь? Узнать, что такое страсть, испытать сильные чувства? Ночами рядом с собой представляла на месте уютного Фрица в полосатой пижамке молодых, мускулистых, отчаянных красавцев.

Еще и девчонки на работе подзуживали:

– Неужели ты не гуляешь от своего хомяка?

– Адель у нас высоконравственная, – насмешливо защищала ее ассистентка Лидка.

Однако она вовсе не была какой-то особо порядочной. Просто стоило ей только представить обиженные, по-собачьи покорные глаза своего медвежонка – когда тот все узнает, – сразу стыдно становилось. Нет уж. Придется терпеть.

И терпела. Стала настоящей – почти немецкой! – чинной фрау. Разводила цветочки, подбирала туалетную бумагу в цвет плитки в ванной, только что тапочки к приходу мужа у камина не грела.

Сорвалась лишь однажды.

На работе праздновали Новый год. По-телевизионному бестолково, шумно. Адель – спасибо тете Нине – принесла к общему столу домашний мясной пирог. Хозяйственная пожилая редакторша настрогала кастрюлю оливье. Больше есть было нечего. Покупные салатики, что представила бухгалтерия, оказались не слишком свежими, а хитрые молодые ассистентки и вовсе отделались шоколадками (явно – подарками своих кавалеров).

Зато спиртного было много. Шампанское, водка, вино, коньяк, даже горилка.

Адель пришла на сабантуй позже всех – ей вообще сегодня было не до праздника. Второго января у нее прямой эфир, в студию приглашено не менее пяти гостей. Засветиться в ее передаче, конечно, стало престижным – но не настолько, чтоб народ горел желанием тащиться на съемки в законный выходной. Вот и приходилось надоедать звонками, уламывать. Но даже на тех, кто обещал быть твердо, надеяться нельзя. Как говорит ее правильный немецкий муж, «типичная русская болезнь: запить без предупреждения».

«Пропал Новый год, – страдала Адель. – Дергаться буду вплоть до вечера второго. Пока не отстреляюсь».

– Где вы ходите? Мы ваш пирог уже почти доели! – напустилась на нее ассистентка.

– Твою работу делаю, – буркнула в ответ телеведущая. – Героям передачи звоню.

– Да ладно, Адель Александровна, бросьте, – фамильярно хмыкнула Лидка. – Какие могут быть герои тридцатого декабря?

– А что за тема у вас? – подключился к разговору Костик из криминальной хроники.

Адель вздохнула:

– Почему люди письма перестали друг другу слать.

Парень пожал плечами:

– Скучища.

Адель поморщилась. Обидно – но правда. Не ее это конек – ударные темы придумывать.

– Конфликта нет. Все очевидно. Интернет развивается, почта умирает, – продолжал клеймить Константин.

– Предложи лучше, – мгновенно парировала она.

Костик ей уже сколько раз – между делом! – блестящие идеи подкидывал.

Молодой журналист задумчиво произнес:

– Надо выпить сначала! – Лихо махнул водочки, скомандовал: – Эй, Адель, тоже давай до дна, не халтурь!

И быстренько налил по следующей.

– Ты тему обещал, – напомнила она.

– Ох, Адель. Ты даже в новогодние праздники людей используешь! – пробурчал парень.

– Она вообще любит мужчин использовать! – мгновенно вставила шпильку Лидка.

– А вы оба любите настроение людям портить, – нахмурилась Адель.

– Ладно, не злись, – примирительно произнес Костя. – Будет тебе сейчас тема… Ну, допустим… Вот. Искусство опохмела. Приглашаешь врачей, собираешь народные рецепты. Тестируешь вместе с гостями: антипохмелины, рассолы. Самое то для второго января. Рейтинг зашкалит.

– Костик! Ты такой умный! – восторженно пискнула Лидка.

Адель тоже взглянула на журналиста с уважением. Вот почему так? Алкаш, бабник, разгильдяй. Зато тему, самое важное на телевидении, может родить с ходу. А она – вся из себя примерная фрау – голову ломает ночами и днями. Но ничего подобного – простого и выигрышного – придумать для праздничного выпуска не смогла.

– Адель Александровна, давайте правда отменим письма! – загорелась ассистентка. – Время еще есть, успеем все переиграть!

Два дня до эфира. Нет, даже один – первое января не в счет. Рискованно, можно вообще ничего не успеть. Зато, если получится, очень эффектно будет!

– Спасибо, Костик, – благодарно кивнула Адель. – Я попробую.

– Давай тогда выпьем. За меня, – не растерялся тот.

И плесканул ей добрых сто граммов водки.

– Упаду сразу, – улыбнулась Адель.

– Ничего страшного. Тебе полезно расслабиться, – хмыкнул Костик. И лукаво добавил: – Если что, выручу. Мой одноклассник на психиатра выучился. Вытрезвлением занимается. Домой приедет, в чувства приведет. И всего-то сто долларов!

– Ой, а телефончик дашь? – загорелась Адель. – Не для меня, естественно, для передачи?

– Пей до дна – дам.

– Но я не пью водку! И мне еще поработать надо.

– Фу, Аделька, ты такая правильная! – встряла ассистентка.

– Просто смотреть тошно, – подхватил Костик. – Киндер, кюхе, кирхе…

«Разводят. Откровенно – разводят», – понимала Лопухина.

У них, конечно, не Центральное телевидение, но тоже гадючник. И ее здесь не жалуют. Считают: замужем за иностранцем, живет в коттедже – явно работает, просто чтобы нескучно было.

Понимала – любить больше не станут, даже если она начнет выпивать с каждым и по любому поводу, – но сдалась. Водку мужественно хватанула. В чем-то коллеги правы: глупо в канун праздника работать. У Фрица на предприятии сегодня тоже корпоратив.

Костик ухватил последний кусочек мясного пирога, похвалил:

– Вкусный. Сама пекла?

– У Адели Александровны домработница! – с удовольствием сообщила ассистентка.

– О, вот еще тебе тема! – оживился Костик. – Как экономки, уборщицы, няни – все, короче, кто на буржуев горбатится, – своих хозяев ненавидят.

– Тоже классно! – подквакнула ассистентка.

– Да, неплохо. Правда у нас с тетей Ниной прекрасные отношения, – пожала плечами Адель.

– Это ты так думаешь, – усмехнулся журналист. – А на самом деле классовая ненависть неистребима.

– Адель Александровна, а можно некорректный вопрос, – пьяненько усмехнулась ассистентка. – Вы колготки себе сами стираете?

«Зачем я осталась? Зачем сижу с ними, слушаю весь этот бред?!» – мелькнуло в голове.

Но встать и уйти – тоже как-то глупо, по-детски.

Парировала, как сумела:

– Скажу тебе по секрету: я колготки умею даже зашивать.

Хотела в запале добавить, что выросла без родителей. С девяти лет – сама себе стирала и гладила.

Но Костик ласково обнял ее за плечи:

– Ладно, Аделька, не злись. Это так, дружеская ирония. Давай мы с тобой еще выпьем.

И опять налил ей водки – щедрой рукой.

Естественно, к десяти вечера она была совершенно пьяна. Танцевала, хохотала, сидела, кажется, у Костика на коленках. Когда в начале одиннадцатого позвонил Фриц, весело бросила в трубку:

– Д-дорогой, мы еще г-гуляем!

– Хорошо, – спокойно откликнулся муж. – Я уже дома, тебя жду.

– П-приеду п-пьяной, – предупредила она.

– Прогрессивный у тебя супруг, – усмехнулся Костик.

И прижал ее к себе еще крепче.

«Что я творю?» – ахнула про себя Адель.

Но, когда журналист полез целоваться, особо не вырывалась. Губы у него оказались жесткими, объятие – сильным. Как раз то, чего ей не хватало.

Целовались и всю дорогу домой. Костик неожиданно проявил себя джентльменом и предложил довезти ее на такси.