Татьяна Устинова - Ковчег Марка
Внезапно двигатель изменил тон, снегоход встал.
– Что?! – крикнула Алла.
Павел смотрел вперед и влево, куда-то под гусеницы. Алла обмерла. По свежему чистому снегу тянулся кровавый след, и из-за стука мотора опять послышался тот самый жалобный вопль или стон.
Снегоход как будто припал и вновь пошел, набирая скорость и забирая влево. Что-то мелькнуло за деревьями, Алла не разобрала, что именно.
Проломившись сквозь кусты, они выскочили на поляну. Не сбавляя хода, одной рукой Кузьмич стал тащить из-за спины винтовку.
– Что это, Паша?!
– Волки.
Какой-то странный зверь бурого цвета молча и страшно дрался за свою жизнь. На него нападали двое других – один метил в горло, а второй цеплял за лапы, не давал двигаться. Бурый зверь сражался, но видно было, что сражается он из последних сил. Он не мог ни отбежать, ни приготовиться, те двое висели на нем, терзали, не отпускали. Вот он стряхнул одного, но другой в это время прыгнул, повис, стремясь перегрызть горло.
Два выстрела грянули почти одновременно – сухой и острый грохот почти порвал барабанные перепонки. Павел, привстав на подножке, стрелял не целясь, от бедра, как-то странно держа винтовку в левой руке. Снегоход подпрыгнул и осел.
Двое крупных серо-желтых волков остались лежать на снегу. Странный бурый зверь прополз несколько метров и замер, вытянувшись.
Павел сунул Алле винтовку – она взяла, как во сне. Ствол был теплый, и от него сильно тянуло порохом.
Увязая почти по пояс, Павел полез через сугробы к бурому зверю.
– Вик! Вик, вставай!
Из-за деревьев выскочил Марк. Он тоже держал винтовку в руке. Широко ставя лыжи, он подбежал к собаке, лежавшей на перемолотом кровавом снегу. Вдалеке показалась Женька. Она не катилась, а как будто летела на лыжах над сугробами.
– Жив?
Павел оглянулся и ничего не ответил, лицо у него было желтым. Руки щупали бурую шерсть.
Алла закинула винтовку за плечо.
Этот бурый зверь – собака? Их собственная собака Вик?!
– Как ему сладить, – выговорил Кузьмич и кое-как взвалил Вика на руки, – когда их трое! Одного-то он загрыз, а эти от крови совсем озверели.
Алла оглянулась. На краю поляны лежал еще один волк, снег под ним был красный.
Как будто вброд через воду, Павел добрался до снегохода. Вик без движения висел у него на руках, и кровь, кровь шла, не останавливаясь.
Алла глубоко вдохнула и с силой выдохнула.
Белый пёс был бурым от крови, которая лилась из него.
Алла молниеносно перебралась через сиденье и взялась за руль. Марк придерживал собаку, пока Кузьмич усаживался сзади.
– Гони!
Алла нажала на газ, двигатель взревел, и снегоход попёр в гору.
– Держись, – приговаривал сзади Кузьмич, – держись, собака!.. Мало ли нас волки драли! Ты держись!
Алла петляла между деревьями, вся превратившись в зрение, изо всех сил стараясь удержать непривычную тяжелую машину, не завалить ее набок, не застрять, не врезаться в ствол.
– Бери правее и прямо по лыжне! Вон она!
Она вывела снегоход на лыжню, добавила скорость и понеслась вверх, все быстрее, быстрее!..
Они одолели последний подъём, повернули и выпрыгнули почти перед крыльцом «большого дома». Зоя Петровна бежала навстречу, и Павел на ходу соскочил и побежал. Голова и лапы Вика мотались, на снег капала кровь, солнце сияло, и небеса были голубыми, вечерними, ласковыми. Зоя Петровна подставила руки, и вдвоем они занесли собаку в дом.
Алла заглушила мотор и на секунду закрыла глаза.
…А вдруг он не умер?.. Вдруг его еще можно спасти?
Собака, какой бы сильной она ни была, не может одолеть трёх волков сразу. Она напали подло – трое на одного, и Вик сражался, как он сражался! Но разве он мог победить один – троих?
Алла бросилась в дом. Там было очень светло, зажжены все лампы. Кровавый след тянулся по коридору в сторону «медицинской» комнаты, возле которой толпился народ. Алла, ни на кого не глядя, растолкала людей и ворвалась внутрь.
Пёс лежал на кушетке под сильным светом, вытянувшись, совершенно не живой. Пасть оскалена, глаза закрыты. Зоя Петровна неподвижно стояла рядом. Павел ощупывал его, руки у него были красными от крови.
– Марина, – позвала Алла и оглянулась. – Где Марина?!
– Я здесь, пропустите.
Она вошла и бесцеремонно оттеснила Зою Петровну.
– Вика волки порвали, – зачем-то сказал Павел. – Ранен он.
– Я вижу.
В мгновение ока Марина превратилась из строгой молодой дамы во врача. Лицо у неё стало сосредоточенное. Очень аккуратно и четко, по очереди приподнимая лапы, она осмотрела собаку. Оттянула веки и заглянула в зрачки.
Из коридора протолкался Марк, а за ним Женька.
– Шприц с обезболивающим, быстро. Нужно дать наркоз. Есть что-нибудь такое?.. – спросила Марина.
Загремели стеклянные двери шкафов, вспыхнув, от чистого стекла отразился свет ламп. Не глядя, Марина нажала на педаль, и кушетка плавно пошла вверх.
– Инструменты. Мне нужны инструменты.
– Он жив?
Она даже не взглянула.
– Я ничего не обещаю, но попробую.
Она всё осматривала раны, страшные, рваные, из которых уже не текла кровь, а изнутри просвечивало что-то белое, влажное. И это белое и влажное означало, что волки изодрали Вика до самого нутра, разворотили, распороли.
– Кто может мне ассистировать?
Павел кивнул ей снизу вверх. Короткими молниеносными движениями он доставал из круглой блестящей бадьи хромированные хирургические инструменты и раскладывал на столе.
– Хорошо. Остальные пусть выйдут.
– Алла, уведи людей.
Странное дело, но все послушались. Последней вышла Зоя Петровна и застыла в дверях, как часовой.
– Чего-то я ничего не понял, – спросил Степан. – Что случилось-то?
– Волки напали, – морщась, ответил Марк. – Пойдемте в кухню.
– На тебя?! – удивился Диман.
– На Вика. Есть тут один волк-убийца. Нападает просто так. Лосят перерезал тьму. Ладно бы голодный был!..
Они все ввалились в кухню, и Марк попил воды из чайника. Вода проливалась ему за воротник. Он поставил чайник и вытер лицо.
– Мы услышали, что они напали, я выстрелил, и мы побежали. Но не успели. Они далеко были.
– А… Вик?
– Одного загрыз, а двое его порвали. Их Павел пристрелил. Я, когда стрелял, уверен был, что они разбегутся. Но они кровь уже почуяли.
– Где собаке с тремя волками справиться, – тихонько сказал Сергей Васильевич. – Не горюй, парень! Собака всё же не человек.
– А чего вы его раньше не застрелили, волка этого? – спросил Диман. – Если знали, что он нападает и всякое такое?
– Мы пытались, – отрезал Марк. – Паша сколько раз на него ходил! Волк хитрый и подлый, сволочь. Ал, ты молодец. Не струсила.
Алла покивала, принимая его похвалу. И она и Марк думали только о том, что происходит сейчас за дверью медицинской комнаты.
– Марина хороший врач, – отвечая своим мыслям, сказала она. – Оперирующий хирург. Женщин-хирургов мало, а она… работает.
Женька подошла и взяла Марка за руку.
– Ты бы переоделся. Мокрый весь.
В кухне неслышно материализовалась Зоя Петровна, и все замерли и уставились на неё. Она включила электрический чайник, чего не делала ни разу за всё это время.
– Воды надо, – проинформировала она. – Подам.
… Держись, думал Марк про свою собаку. Держись, Вик!.. Ты олимпийская собака, а нас с тобой просто так не возьмешь. Ты живешь с нами, делишь с нами тренировки, испытания, трассу. Ты лучше всех ориентируешься в тайге. Ты здоровый молодой мужик. Тебе всего три года, у нас с тобой вся жизнь впереди! Мы с тобой должны пройти все наши километры, пристрелять все винтовки, поразить все мишени. У нас впереди Игры, и я буду сражаться и бороться, а ты ждать меня здесь. А потом я прилечу, и, заслышав вертолет, ты наставишь уши и закрутишь свой необыкновенный хвост и побежишь встречать, и я, выпрыгнув из кабины, стану трясти тебя за уши и говорить, что ты собака, ты собака!.. А ты будешь прыгать и ставить лапы мне на плечи, и твои маленькие медвежьи глазки будут смотреть на меня с веселым лукавством. А впереди у нас весна, и ты полезешь во все ручьи, и станешь гонять по деревьям белок и пугать куропаток, а потом блаженно валяться на согретом солнцем крыльце, разбросав лапы, а с крыши будет капать веселая ледяная вода.
Всё это будет, будет, ты, главное, сейчас держись!..
– Как он дрался, – простонал Марк. – Как он боролся!..
Заставил себя подняться и ушел. На лестнице тяжело прозвучали его шаги, хотя обычно он бегал вверх-вниз легко и весело.
Женька ушла следом за ним, и Алла, выглянув из кухни, обнаружила, что она, пригорюнившись, сидит на ступенька лестницы.
– Ты понимаешь, Женька, – сказала ей Алла. – Я ведь даже сообразить ничего не успела. Куда Павел полетел на этом снегоходе, зачем!.. И Вика не узнала. Он был совершенно бурый, а Вик-то белый. Он стал бурый от крови.
– Как вы думаете, – спросила Женька, – он поправится?
