Александра Маринина - Жизнь после жизни
Настя задала ей много вопросов, ответы старательно записала в блокнот и собралась уходить.
— А вам нравится наша усадьба? — неожиданно спросила Вера.
— Очень, — искренне ответила Настя. — Здесь очень красиво и очень удобно.
— Теперь — да, — с довольным видом кивнула Вера. — Видели бы вы, во что ее превратили при советской власти! Просто уму непостижимо, как можно было так изуродовать старинную архитектуру. Кстати, знаете, кто проводил реставрацию? Второй муж третьей жены Андрея Сергеевича.
Настя смотрела на Веру Алексеевну в полном обалдении, плохо понимая сказанное. Какой второй муж? Какой третьей жены? Вера заметила выражение Настиного лица и рассмеялась.
— Да-да, у нас тут так, все вокруг жены, мужья, родственники. А вам Тамарочка разве не рассказывала?
— Она говорила, но без подробностей.
— Так вот вам подробности. Я — первая жена Андрея, а Тамарочка у нас старшая жена.
— В смысле — по возрасту? — уточнила Настя.
— В смысле — по уму, — поправила ее Вера Алексеевна. — Тамарочка — единственная из всех женщин Андрея, которая умеет держать его в узде и говорить ему «нет». Ни я, ни две следующих жены этого не умели, мы очень любили Андрея и продолжаем его уважать и прекрасно к нему относиться, но жить с ним ни я, ни они не смогли. Кто-то из нас продержался дольше, кто-то сломался быстрее, но мы все от него ушли сами, добровольно.
— А почему? Или об этом неприлично спрашивать? — поинтересовалась Настя, не скрывая любопытства.
— Он всех нас запарил своим руководством. Он считал, что мы сами ничего не соображаем и не знаем, как делать правильно, вплоть до того, как готовить, какой сковородкой пользоваться и какую одежду надевать, когда стоишь у плиты. Это было ужасно! Хотя во всем остальном жить с Андреем было очень комфортно, он — отличный муж, не изменял, не пил, решал все проблемы. Ума не приложу, как у Тамарочки Николаевны хватает характера и душевных сил на то, чтобы с ним справляться! Но, видно, как-то ей это удается. Дай бог, чтобы хоть с ней он пожил подольше. Это если вообще она за него замуж выйдет, — уточнила Вера.
— А что, может не выйти?
— Да запросто! Передумает — и все. Но если она передумает, мне будет жаль, я искренне хочу, чтобы Андрей был счастлив, он этого заслуживает, он очень хороший человек, очень честный и порядочный.
— Как же так получилось, что и вы здесь работаете, и Тамара Николаевна?
— А Андрюша собирает вокруг себя команду единомышленников, — объяснила Вера Алексеевна. — Ему нужны в окружении люди, которым он может доверять, поэтому он взял на работу и меня, и нашу с ним дочь Лену, и ее мужа Саню, моего зятя, стало быть. И Тамарочку сюда выманил.
— А где же остальные жены? — в шутку спросила Настя. — Вы же сказали, что жен было три.
— Вторая жена с новым мужем за границей, а третья, Анечка, регулярно здесь бывает. Вот как раз ее второго мужа Андрей и пригласил реставрировать усадьбу, у него своя строительная компания. У Андрея с Анечкой есть сынишка, Филипп, такой чудесный мальчишка — вы не представляете! Раньше Анечка Андрею даже видеться с сыном не давала, боялась, что Андрюша его своим руководством вконец затуркает, как ее саму, а теперь Филиппа сюда часто привозят, и Анечка с ним приезжает.
— Да, большая у вас семья, — улыбнулась Настя. — Или это еще не все?
— Куда там! — Вера весело махнула рукой. — Летом сюда еще Денис с Юлей приедут.
— А кто это такие?
— Денис — внебрачный сын Родислава Евгеньевича, так что почти член семьи.
— А что, — удивилась Настя, — Родислав Евгеньевич тоже родственник?
— Ну а как же! Он был мужем сестры Тамарочки Николаевны.
— Почему был? Они в разводе?
— Что вы, сестра Тамарочки Николаевны умерла, Родислав Евгеньевич у нас вдовец. Так что видите — мы все друг с другом повязаны и все друг за друга горой.
А вот это уже плохо, подумала Настя. Когда все друг с другом повязаны и друг за друга горой, правды не найдешь. Сплошное взаимное покрывательство. Омерта. Закон молчания. Хорошо хотя бы то, что Костя Еремеев никому не приходится родственником. Но на всякий случай надо спросить…
— Нет, — покачала головой Вера, — Костик в этом смысле здесь чужой. Хотя ему, конечно, все очень сочувствуют и любят его, как родного. Он ведь и вправду очень хороший, добрый, никому худого слова не сказал за все время. И старики наши его любят, у него терпения — море. Вы же понимаете, какими бестолковыми люди могут становиться с годами, а Костик всегда все терпеливо объяснит, покажет, подскажет, поможет и никогда не раздражается, голос не повысит. Нет, он — золотой. Но если вам опять нужны подробности, то вам лучше поговорить с Леной, с моей дочкой.
— Она дружит с Костей? — заинтересовалась Настя.
— Что вы, Костя ни с кем особо не дружит, но Ленка с ним много работает, у них большой общий участок деятельности.
— А где сейчас Лена? Я могу с ней встретиться?
— Увы, — Вера Алексеевна развела руками, — сегодня не получится, Ленка уехала в Костровск встречаться со спонсорами, она у нас по этой части, ей никто не может отказать. Умеет убеждать, — на лице первой жены Бегорского промелькнула улыбка гордости за своего ребенка. — А завтра она будет здесь. Ее кабинет напротив, через коридор. Найдете?
— Найду, — заверила Настя.
Ну что ж, с Еленой Беляковой, женой завхоза Сани, она встретится завтра, а сегодня можно продолжить ненавязчиво общаться с членами клуба и строить из себя великого социолога. Впрочем, есть варианты…
Настя вытащила телефон и быстро нашла в нем номер журналистки Натальи Малец.
— Наташа, вы говорили, что у вас осталась диктофонная запись интервью с Аркадием Вольдемаровичем.
— Да, — подтвердила девушка, — осталась. Вы хотите послушать?
— Если можно.
— То есть вы мне все-таки не верите? Вы думаете, что никакого интервью не было и все это я выдумала сама?
Наталья говорила сердито, в ее словах явственно сквозила обида.
— Я вам верю, Наташа, но мне хотелось бы услышать самой. Не обижайтесь, пожалуйста.
— Ладно, — вздохнула журналистка, — давайте встретимся через два часа в том же кафе.
Через два часа. Ехать на машине от усадьбы до кафе минут пятнадцать, значит, есть время, чтобы прогулять Подружку. Холодно, конечно, и снегу за ночь и с утра навалило столько, что придется гулять по сугробам, но собаке нужно выйти на улицу, она же не может терпеть до бесконечности.
Настя заглянула в кафе, купила несколько бутербродов с отварным мясом и помчалась к зверинцу, схватила в кладовке поводок и ошейник, открыла вольер Подружки и с удивлением обнаружила, что у той мокрая шерсть на лапах и брюхе.
— Ты что? — строго спросила она. — Ты почему мокрая? Ты описалась?
Собака радостно повизгивала, уперевшись передними лапами Насте в грудь и облизывая ее подбородок.
— Ты гуляла! — догадалась Настя. — Ну конечно, тебя выводили на прогулку! Ну, слава богу. А то я уже беспокоилась за тебя.
В самом деле, как можно было подумать, что если Настя не прогуляет собаку, то она так и будет сидеть в вольере? Наверняка здесь все предусмотрено и дежурят волонтеры, которые по очереди выгуливают собак, попавших в приют. Правда, странно, что Настя никого из них не видела… Впрочем, ничего странного, не так уж много она тут гуляла, все больше бегала от главного дома до флигеля и обратно, а с животными гуляют в парке по* ту сторону дома. А может быть, и вовсе за территорию с ними выходят. Не зря же в кладовке висят поводки и лежат ошейники всех размеров.
— Ну так что, гулять-то пойдем? — спросила она у Подружки. — Или ты уже нагулялась и больше не хочешь?
Судя по поведению старой собаки, она была готова и гулять, и не гулять, лишь бы Настя была рядом.
— Или, может, пойдем в гости, если ты писать не хочешь, — предложила Настя. — Пойдем, я поработаю, мне надо кое-что записать, а ты посидишь со мной, потом я выпью кофе, а тебя угощу бутербродом с вареным мясом, я специально для тебя купила.
Такой вариант Подружку вполне устроил, и она бодро потрусила рядом с Настей в сторону флигеля.
Глава 7
Настя проснулась ни свет ни заря и в недоумении уставилась на часы: еще нет семи, а сна ни в одном глазу. Она повертелась в мягкой кровати под балдахином, попыталась задремать, но ничего не получалось, в голову лезли мысли одна другой страннее и причудливее, и все насчет маньяка, окопавшегося в усадьбе Румянцевых-Лобановых. «Я скоро совсем рехнусь с этими семейными преданиями. Так и до психушки недолго, — испуганно подумала Настя, поймав себя на выстраивании очередной версии, в которой главную роль играла Елена Станиславовна Муравьева в качестве потомка Румянцевых. — Экий, право слово, бред в голову лезет».
Она прикинула, не одеться ли и не выйти ли погулять с Подружкой, раз уж все равно не спится, но сообразила, что зверинец открывают только в десять утра. Конечно, Тамара сказала, что можно взять ключ у охраны… Да, решила Настя, так и надо сделать: встать, умыться, выпить кофе, одеться и пойти погулять. И собаке радость, и здоровью польза. Только очень холодно. «Все-таки я дура, — самокритично рассуждала Настя, стоя под горячим душем. — Я же вчера ездила в город, встречалась с журналисткой, так почему не зашла в первый попавшийся магазин и не купила себе теплую длинную куртку? Правда, Бегорский предупреждал, что по доступным ценам здесь можно купить только китайскую подделку, а на вещи, которые продаются в бутиках, у меня нет денег, я их пока не заработала, но можно же было и китайскую подделку купить, пусть она плохого качества, но уж на пару недель-то ее хватит, а дольше я здесь вряд ли задержусь. Надо постараться сегодня съездить и купить хоть что-нибудь. Вообще-то надо бы и ботинки купить потеплее или какие-нибудь простенькие сапоги, а то у меня все время ноги мокрые, снегу много, а ботиночки коротенькие. И свитер какой-нибудь типа лыжного, толстой вязки. Видок у меня во всем этом будет, конечно, не столичный, ну и плевать, здоровье дороже. А насчет сапог я, похоже, погорячилась, мой роскошный клеш на джинсах в голенище не влезет. Говорил же мне Бегорский: три пары джинсов, и обязательно узких, по ноге. Теперь понятно почему. А я, дура дурой, его не послушалась и список порвала. С одной стороны, я понимаю, почему от него ушли три жены, но, с другой стороны, он ведь дело говорит».
