Волошский укроп - Стасс Бабицкий
— Верно говоришь. Благодаря этой шпаге я могу жить дальше и упиваться триумфом. В буквальном смысле, — он сделал глоток и замолчал, наслаждаясь мгновением. — Отличное вино выбрал Алеша, легкая у него рука… Верно он и другое подметил: подарок Пороха не простой, а со значением. Полковник хотел испытать меня на прочность. Представь, раскаявшемуся убийце страж закона подарил оружие, которое всегда будет под рукой. La magnifique provocation[3], разве нет? Это проверка, Митя. А вдруг бы меня потянуло к прежним идеям.
— У нас всегда так — доверяй, но проверяй. Хорошо, что ты басурманина не убил. Прав был, выходит, Алеша насчет покаяния и прощения…
Вчерашний вечер расставил все по местам. Когда Митя с братом ворвались в палаты Шуйских, а по лестнице вслед за ними топотали два десятка жандармов и полицейских, поднятых по тревоге, они обнаружили сыщика крепко спящим, прямо на полу, среди шелковых подушек. А подле шкапа барахтался в луже крови турецкий шпион — левое плечо пробито шпагой, потерял много крови, но жить будет. До приговора суда уж точно дотянет.
— Если честно, я метил в сердце, — признался Мармеладов. — Просто одурел слегка от дыма и гипноза, да и отражение было размытым, вот и промахнулся… Не готов я пока прощать врагов своих. Стало быть, и сам прощения не достоин.
— А, успеется еще, — почтмейстер разлил остатки вина по бокалам.
Уснувшего от дымного зелья сыщика перевезли домой, на Пречистенку. Митя остался ночевать тут же, разместившись прямо на подоконнике — надо сказать, не без комфорта, поскольку успел захватить из логова турка две подушечки. Его брат прикорнул за письменным столом.
— Алеша ушел еще до рассвета. Поезд боялся упустить. Он ведь только на праздничную службу в Москву приезжал, а теперь обратно, в монастырь. Не стал тебя будить, но велел передать на прощание: только вера спасает. В Господа, в ближнего и в самого себя. Человеку, чья вера крепка, не нужны костыли и подпорки в виде философии или логики. Велел передать эти слова, а ты уж правильно поймешь.
— Пойму, друг мой. Рано или поздно…
Мармеладов поднес к губам бокал, да так и замер. Бросил быстрый взгляд на часы. Вскочил, озираясь в поисках сюртука.
— Поспешим, Митя! Сорок минут до полудня, нам надо успеть.
Почтмейстер встал, недовольно поморщился, наступив на больную ногу.
— Да куда успеть-то? Стой, стой, оглашенный! Объясни толком.
Мармеладов вихрем налетел на приятеля и увлек за собой к выходу.
— В министерство! К Игнатьеву. Пока Чылгын кюрт не убил австрияка.
— Постой-ка… Ты ничего не перепутал? — Митя задержал приятеля на крыльце, тревожно вглядываясь в его глаза, словно подозревая помутнение рассудка. — Турок сидит под замком. Шпионские игры закончились.
— Напротив, игра продолжается. И следующий ход — мой.
Сыщик зычным свистом привлек внимание извозчика, вяло плетущегося по другой стороне улицы. Тот мигом развернул коляску и достал из-за пояса кнут, предвкушая лихую гонку.
— Гони в Хохловский, — крикнул Мармеладов, запрыгивая в экипаж. — Гони, будто за тобой бешеный волк гонится!
Митя только успел вскарабкаться в коляску, как кони понесли.
— Я ведь только сейчас окончательно понял, — объяснял по дороге сыщик, — в чем состоял дьявольский план Мехмет-бея. Он все предусмотрел, все просчитал. То, что мы считали ошибками похитителя, на деле было ступеньками, по которым турок нас водил…
— За нос, — мрачно пошутил Митя.
— Именно, что за нос! Он нарочно послал не простое письмо, а с запахом фенхеля, чтобы мы догадались о торговле пряностями. От семян или травы такой стойкий запах получить невозможно, хоть год они там пролежат. Турок капнул укропного масла — потому и бумага сильно пожелтела. Далее, загипнотизировал свидетелей, чтобы они на все лады долдонили приметы Дубровского и таким образом заставил нас заглянуть в томик Пушкина.
— Зачем? — удивился Митя.
— Чтобы впоследствии нам проще было разгадать шифр телеграммы! — уверенно кивнул сыщик. — Разве непонятно? Он хотел, чтоб мы ее прочли, сам нас подталкивал к нужным озарениям. Потому и привел филера к почте. Такой опытный тайный агент, как Мехмет-бей, мог избавиться от слежки в пять минут. Знает хитрые приемчики, наверняка знает. Известны ему также и самые зубодробительные шифры, которые мы бы и за месяц не раскрыли. А вместо этого он в телеграмме загадал простенькие шарады, словно гимназист на семейном празднике! Нет, турок хотел дать понять, что он знает про встречу с австрияком и что готов убить девочку, а главное — подсказал адрес, где его искать.
Извозчик заорал на зазевавшегося водовоза, который перегородил узкий переулок своей бочкой. Тот начал подавать в сторону, но колесо застряло в канаве, а бочка угрожающе накренилась: ни проехать, ни пройти.
— Э-э-эх, башка мякинная! — сплюнул в сердцах извозчик и набросился на водовоза, — Да чтоб тебе почечуй встрял!
Мужик что-то пролаял в ответ.
Мармеладов выпрыгнул из коляски.
— Это у них надолго! Ничего, пешком в три минуты доберемся. Или в пять, — добавил он, глядя как хромает и морщится почтмейстер.
— По твоему рассказу выходит, что Мехмет-бей прямо-таки напрашивался, чтобы его поймали, — вернул нить беседы Митя, чтобы хоть немного отвлечься от боли. — Но ведь это глупость несусветная! Ведь арестованный шпион не смог бы выполнить свой злодейский замысел.
— Вот! Любой бы так подумал и ничего не заподозрил, — сыщик взял приятеля под локоть и настойчиво заставлял ускорить шаг, не обращая внимания на оханье. — Но план турка как раз в том и состоял, чтобы мы возгордились от собственной прозорливости, потеряли бдительность и отправились ловить его по нужному адресу. Туда, где у турка хранится запас папирос с усыпляющим зельем, а все окна плотно закрыты. Стало быть, любой непрошеный гость в этом доме уже через пару минут окажется во власти гипнотического дара Мехмет-бея.
— Неужто гипноз такая сильная штука? — недоверчиво проговорил Митя, уже задыхаясь от быстрой ходьбы.
— В умелых руках — сильнейшая. Настолько, что заставила пятерых совершенно разных людей собраться в определенное время в вагоне, а после рассказать полиции одну и ту же историю. Готов спорить, они не осознавали того, что находятся под влиянием гипноза. Просто проснулись и почувствовали неодолимое желание ехать к Трубной площади, причем именно конкой. А когда описывали приметы похитителя, перед их мысленным взором стоял тот самый
