Неловкая поступь смерти - Наталия Николаевна Антонова
И совсем другое дело, если ты всю ночь на дежурстве, глаз сомкнуть нельзя, а время тянется и тянется, словами их восьмидесятилетней соседки по даче, как старая резинка от трусов. Хотя там вроде и тянуться уже нечему.
Однако учёных этот животрепещущий вопрос, к огорчению молодого оперативника, по всей видимости, абсолютно не занимал. Аветик тяжело вздохнул, но тут в голову ему пришла утешительная мысль, что вот-вот его дежурство окончится и он отправится отсыпаться домой. Но сначала навернёт тарелку маминых пельменей по-армянски. Называются они «бораки» и отличаются от русских тем, что фарш для начинки предварительно обжаривается. А как их готовит мама! Аветик зажмурил глаза и почувствовал, что его рот заполняется слюной. Он быстро достал из кармана конфетку и сунул её в рот. «Нет, так дело не пойдёт, – сказал он сам себе, – мечтать буду после», – и старший лейтенант снова углубился в просмотр сводок происшествий десятидневной давности.
Идею их просмотра начальнику их отдела подкинул неугомонный следователь Наполеонов. Он так и сказал:
– И делу польза, и оперативники спать на дежурстве не будут.
«Можно подумать, что они спят», – сердито подумал Аветик и продолжил читать:
«Задержанный за дебош в клубе «Три устрицы» Матвей Павлович Пятков утверждает, что драку начал Свиридов. После того как девушка Пяткова отказалась с ним танцевать, он обозвал её. Пятков, естественно, заступился, а тот плеснул в него вином. Началась драка.
– Кто это может подтвердить? – спросили его в полицейском участке.
И Пятков ответил – да тьма народу…
Когда же ему предложили конкретно перечислить свидетелей пофамильно, он выдал длинный список не только фамилий, но и просто имён и прозвищ».
Взгляд Аветика зацепился в этом списке за знакомую фамилию Аркадий Селиванов, Григорян протёр глаза, – конечно, это может быть совпадением. Но чтобы имя и фамилия совпадали полностью…
Аветик вздохнул – бораки и сон откладывались на неопределённое время. Он должен проинформировать об обнаруженной информации Воеводину. А она уже потом сама пусть со следователем разбирается. Однако Василиса Никитична придёт не раньше восьми утра. Бум ждать, как говорил в таких случаях большой оптимист и шутник судмедэксперт Зуфар Раисович Илинханов.
Впрочем, второй их патологоанатом Руслан Каримович Шахназаров был не меньшим весельчаком, чем Илинханов.
«Интересно, – подумал Аветик, – особенности их работы, что ли, на них так влияют. И клиенты у них спокойные, не буянят и даже не хамят. Вот оттого и нервы у них в полном порядке».
Пока Григорян предавался размышлениям, время прибавило скорость и пролетело незаметно. Аветик спохватился, что Воеводина уже, скорее всего, на месте. Он забыл ей позвонить и сразу бросился к кабинету. И как только раздалось знакомое «войдите», он влетел в кабинет пулей.
– Товарищ подполковник!
– Чего ты орёшь, – поморщилась Воеводина, – и сколько раз тебе говорила, чтобы ты называл меня по имени отчеству.
– Извините, товарищ подполковник, то есть Василиса Никитична, – шёпотом проговорил Аветик.
Ему нравилось называть её подполковником. Он гордился, что работает под её началом. Воеводина была ещё совсем молодой женщиной, и ей бы никогда не дали подполковника, если бы она не спасла чужие жизни, рискуя своей собственной. Она и в командировку-то в Чечню буквально напросилась. И в итоге три пули по чистой случайности или благодаря её ангелу-хранителю не задели её сердце, полгода по госпиталям и санаториям и присуждение звания подполковника. Поначалу-то её хотели комиссовать, но она отстояла своё право продолжить служить. И как не гордиться таким начальником отдела.
Глядя прямо в глаза Воеводиной, Аветик тихо оправдался:
– Это я от радости, – и добавил: – Может быть.
Она внимательно посмотрела на него, потом улыбнулась и сказала:
– Выкладывай, что у тебя.
И он выложил.
– Молодец, – искренне похвалила Воеводина, – не проглядел. Скорее всего, это то, что нам надо.
Глаза Аветика, так похожие на две черносливины, засветились гордостью.
– Ты иди, Аветик, отдыхай, – сказала Василиса, – я Наполеонову сама информацию передам.
– Спасибо, товарищ… То есть Василиса Никитична.
– Это тебе спасибо, – улыбнулась она, – беги давай, родителям привет передавай.
– Так точно, передам.
Когда за Аветиком закрылась дверь, Василиса подумала: «Совсем мальчишка ещё. Но парень хороший. Чует моё сердце, толк из него выйдет».
Наполеонов отнёсся к сообщению Воеводиной со всей серьёзностью. Он не верил в совпадения и случайности. Тем более что его уже подтачивал червь сомнения в достоверности алиби Селиванова. Поэтому он, недолго думая, вызвал к себе Матвея Пяткова вместе с его девушкой Анжеликой Анатольевной Михеевой.
Свиридова Эдуарда Евгеньевича вызвать не удалось, так как он ещё долечивался в стационаре.
– Интересно, – пробормотал следователь, – как Пяткову удалось отмазаться, если он сломал Свиридову два ребра и нанёс прочие повреждения.
Всё разъяснилось, когда недовольный Пятков ввалился со своей девушкой в кабинет следователя.
Анжелике Наполеонов велел подождать в коридоре, а Пяткова решил сразу взять за жабры.
На негодующий вопль Матвея следователь задал резонный вопрос:
– Что-то я не понимаю, почему вы, Пятков, искалечив человека, разгуливаете на свободе?
– Никого я не калечил! – продолжил возмущаться Пятков. – Этот урод оскорбил мою девушку, и я счёл нужным преподать ему урок галантного обращения со слабым полом!
– Сломав при этом оппоненту два ребра.
– Я же не знал, что они у него такие хрупкие.
– Так как вам удалось выбраться сухим из этой заварушки?
– Мы заключили со Свиридовым сделку, – недовольно пробурчал Пятков.
– Какую?
– Я оплачиваю ему лечение плюс моральный и физический ущерб. Представляете, сколько я на него бабок угрохал?!
– Представляю. Но тем не менее дело на вас может быть не прекращено.
– Это ещё почему?! – взревел Пятков как раненый бык.
– Где доказательства того, что драку затеял Свиридов?
– Так я же предоставил список свидетелей! И все они как один подтвердят мою правоту!
– Да не орите вы так! – Наполеонов сделал вид, что затыкает уши.
– Я не ору, – пробухтел Пятков, – я пытаюсь донести до вас истину. А вы тягаете ни в чём не повинных людей.
– Это вы-то ни в чём не повинны? – хмыкнул следователь.
– Речь, может, и не обо мне, хотя я тоже считаю себя невиноватым.
– А о ком же речь? – спросил Наполеонов.
– Об Анжелике! Она как увидела вашу писульку, так у неё аж все поджилки затряслись.
– Какую ещё писульку?
– Ну, эту вашу бумаженцию, – Пятков потыкал пальцем в повестку.
– Она что же, у вас такая впечатлительная? – улыбнулся Наполеонов.
– Вот сразу видно, что вы в женщинах ни ухом, ни рылом. Моя Анжелика существо трепетное.
– Ладно, – отмахнулся следователь, – оставим в стороне ваши нежности телячьи. Лучше скажите мне, Пятков, вы что же, хорошо знаете всех свидетелей вашей потасовки?
– Всех, не всех, но знаю.
– Я спросил, как хорошо вы их знаете? – уточнил Наполеонов, приняв строгий вид.
– Кого хорошо, кого поверхностно. Вам-то что
