Эдгар Уоллес - Тайна желтых нарциссов
Тарлинг пришел в ужас. Одетта Райдер находилась во власти душевнобольного, который ненавидел ее, который убил ее мать и который твердо решил обезобразить и изуродовать ее. Ведь он в своем безумии воображал, что она обманула его любимого друга и благодетеля и отплатила ему черной неблагодарностью за добро и заботы о ней!
Не говоря ни слова больше, Тарлинг вместе с Уайтсай-дом покинул госпиталь.
- Этот случай безнадежен, - сказал он, когда они очутились на улице. Боже мой, какая ужасная мысль! Но если мы захватим Мильбурга живым, то он поплатится за это!
Тарлинг сказал шоферу куда ехать и, вслед за Уайтсай-дом, быстро сел в автомобиль.
- Сперва мы пойдем ко мне домой и возьмем с собой Линг-Чу. Он нам может оказаться очень полезным. Мы теперь не имеем права опаздывать, мы должны сделать все, что в наших силах.
Уайтсайд почувствовал себя немного задетым.
- Я не знаю, в состоянии ли Линг-Чу проследить путь такси, в котором уехал Сэм Стэй, - сказал он, но видя подавленное состояние Тарлинга добавил гораздо более любезным тоном: конечно, я тоже придерживаюсь того же мнения, что мы должны сделать вес, что только в состоянии сделать.
Подъехав к дому, где проживал Тарлинг, на Бонд-стрит, они вбежали наверх по лестнице. Повсюду темно - обстоятельство не совсем обыкновенное, потому что Линг-Чу раз навсегда было приказано не покидать квартиры во время отсутствия своего господина. Но Линг-Чу, без сомнения, не было дома. Столовая была пуста. Сыщик зажег электричество, и его взгляд сразу упал на исписанный лист рисовой бумаги. Чернила еще не успели высохнуть. На бумаге стояло всего несколько китайских букв и больше ничего.
"Если господин вернется раньше меня, то пусть он знает" что я вышел искать маленькую молодую женщину", с удивлением прочел Тарлинг.
- В таком случае он, стало быть, уже знает, что она исчезла. Слава Богу! Я хотел бы только знать...
Вдруг он замолчал, так как ему показалось, что он услышал вздох. Он посмотрел на Уайтсайда - и тог тоже услышал этот звук.
- Разве здесь кто-нибудь простонал? - спросил он. - Послушайте-ка еще раз - Он склонил голову и стал ожидать. Вдруг снова раздался стон.
Тарлинг побежал к двери каморки Линг-Чу, она оказалась запертой. Он нагнулся к замочной скважине и прислушался. Снова он услышал мучительный стон. Он нажал плечом дверь и высадил ее.
Их глазам представилось необычайное зрелище. На кровати, вытянувшись во весь рост, лежал человек, обнаженный до пояса. Его руки и ноги были привязаны к ножкам кровати, а лицо было покрыто тряпкой. Но Тарлингу прежде всего бросились в глаза четыре тонкие красные линии поперек груди. Это служило признаком, что здесь был применен метод, практикуемый китайской полицией, чтоб заставить признаться упорных преступников: легкие надрезы, сделанные острым ножом, которые только слегка задевали надкожный слой, но зато потом...
Он огляделся, ища бутылочку с жидкостью, употребляемую во время пытки, но нигде не мог ее найти,
- Кто это? - спросил он и сдернул тряпку с лица неизвестного.
Это был Мильбург! XXXIII
Мистер Мильбург много пережил с тех пор, как он расстался с Сэмом Стэй, пока его, наконец, не нашли здесь. Он прочел в газете все подробности убийства, что его очень опечалило. Он даже на свой лад впал в меланхолию.
Он, следовательно, отправил письмо в Скотлэнд-Ярд не для того, чтобы спасти Одетту Райдер, а только с той целью, чтобы отомстить человеку, убившему единственную женщину, которую он любил. Он также не имел ни малейшего намерения покончить самоубийством. Уж целый год у него готовы были паспорта на случай бегства. И исключительно с этой целью он уже задолго до этого обзавелся священническим одеянием. Он мог покинуть Англию в любую минуту. Билеты лежали у него в кармане, и когда он отправил посыльного в Скотлэнд-Ярд, он уже находился по дороге к станции Ватерлоо. Там он собирался сесть на поезд, согласованный с пароходом в Гавр. Он хорошо знал, что полицейские дежурят на станции, но полагал, что под маской почтенного сельского реверенда его не узнают, даже если приказ об аресте уже издан.
В тот момент, когда он покупал в станционном киоске несколько газет и книг, чтобы было что читать во время длительного путешествия, он внезапно почувствовал, что кто-то положил руку на его плечо. Странная боязнь охватила его. Он оглянулся и вдруг увидел перед собой желтое лицо китайца, которого он видал уже раньше.
- Ну, мой милый, - улыбаясь, спросил Мильбург, - чем могу вам служить?
- Идемте со мной, - сказал Линг-Чу, - и для вас будет лучше не поднимать шума.
- Вы, по-видимому, ошибаетесь.
- Я ни в коем случае не ошибаюсь, - спокойно ответил Линг-Чу. - Вам достаточно будет сказать полицейскому, стоящему там напротив, что я смешиваю вас с мистером Мильбургом по подозрению в убийстве, и тогда я буду иметь большие неприятности. - иронически добавил он.
У Мильбурга от страха задрожали губы, и его лицо стало бледно-серым.
Сопровождаемый Линг-Чу, он покинул станцию Ватерлоо. Дорога на Бонд-стрит осталась страшным сном в его воспоминаниях. Он не привык ездить на автобусе. потому что постоянно заботился о личном комфорте и в этом отношении никогда не экономил. Линг-Чу. напротив, охотно ездил в автобусе и чувствовал себя там хорошо.
За все время пути они не обменялись ни одним словом. Мильбург приготовился к тому, чтобы отвечать Тарлингу, так как полагал, что китаец только послан сыщиком, чтобы привести его к себе. Но в квартире Тарлинг а не оказалось.
- Ну, мой милый друг, что вам угодно от меня? - спросил Мильбург. - Это правда, что я мистер Мильбург, но если вы утверждаете, что я якобы совершил убийство, то это - гнусная ложь!
К Мильбургу отчасти вернулась его обычная смелость. Сперва он ожидал, что Линг-Чу прямо доставит его в Скотланд-Ярд, и что там его арестуют. Тот факт, что его доставили к Тарлингу на квартиру" он объяснял тем, что его положение не настолько отчаянное, как он представлял себе. Линг-Чу снова повернулся лицом к Мильбургу, схватил его за кисть руки и повернул его приемом джиу-джитсу. Прежде, чем Мильбург мог понять, что случилось, он уже лежал ничком на полу, и Линг-Чу уперся ему коленом в спину. Он почувствовал, как нечто, похожее на петлю, обвивается вокруг кистей его рук, и потом ощутил пронизывающую боль, когда китаец сцепил наручники.
- Вставайте! - круто сказал Линг-Чу, и Мильбург почувствовал на себе изумительную силу китайца.
- Что вы хотите со мной сделать? - испуганно спросил он, стуча зубами от страха.
Вместо ответа Линг-Чу схватил его одной рукой, а другой открыл дверь и втолкнул в маленькое, скупо омеблированное помещение. Он толкнул его к железной кровати, стоявшей у стены так, что Мильбург тут же рухнул.
С изумительной уверенностью, можно сказать" даже основательностью ученого, китаец приступил к делу. Сперва он прикрепил длинную шелковую веревку к решетке над изголовьем, так что тот не мог двигаться, не рискуя задохнуться.
Линг-Чу после этого положил его на кровать, сиял наручники и привязал его руки и ноги к ножкам кровати.
- Что вы хотите со мной сделать? - жалобно заскулил Мильбург, но не получил никакого ответа.
Линг-Чу вытащил из своей блузы страшного вида нож, и Мильбург стал кричать. Он был вне себя от ужаса, но ему предстояло пережить еще более страшные вещи. Китаец заглушил его жалобный вой. бросив ему подушку на лицо. Потом он разрезал Мильбургу платье по пояс и удалил его.
- Если вы будете кричать. - спокойно сказал он, - то подумают, что я пою: китайцы не обладают мелодичными голосами, и люди уже часто приходили сюда наверх, когда я распевал китайские песни, так как предполагали, что кто-то зовет на помощь от ужасной боли.
- Этого вы не смеете делать! - тяжело дыша, прохрипел Мильбург. - Это вопреки закону. - Он сделал последнюю попытку спасти себя. - За это преступление вы попадете в тюрьму!
- Это меня весьма радует, - сказал Линг-Чу, - вся жизнь - тюрьма. Но вам наденут петлю на шею и вздернут на виселицу.
Он снял подушку со смертельно-бледного лица Мильбурга, так что тот мог видеть все движения китайца. Линг-Чу с большим удовлетворением осматривал свою работу.
Потом он подошел к маленькому стенному шкафчику и вынул оттуда маленькую коричневую бутылочку, которую он поставил рядом с кроватью. Он сам сел на кровать и стал разговаривать со своим пленником. Он плавно говорил по-английски, хотя делал от времени до времени маленькую паузу в поисках нехватающего слова. Иногда он употреблял выспренние н высокопарные слова. Иногда он становился немного педантичным. Он говорил медленно, с ударением на каждом слове.
- Вы не знаете китайцев. Вы не были в Китае и не жили там? Если я спрашиваю вас, жили ли вы там, я не хочу сказать, что вы несколько недель провели в одном из портовых городов, в хорошей гостинице. Ваш мистер Лайн поступил так, и он, понятно, ничего не имел от своего пребывания в Китае.
