Мария Спасская - Сакральный знак Маты Хари

– Сочиняй, – усмехнулся Сирин.

– Нет, правда, кого-то очень похожего на индуса, йогина-садху, которого Максим подарил отцу на юбилей. Этот кто-то вошел в кабинет. Светлана сразу же вспомнила, что хозяин просил ее зайти в кабинет, и собралась уже было пойти, но тут из гостиной появилась Нина Федоровна, накричала на Светлану и потребовала чаю. И, пока экономка относила ей в комнату чай, Наталья повела меня в библиотеку, показывать подземный ход. В библиотеке пахло пылью и спал Макс. Или не спал?

– Не важно, – отмахнулся шеф. – Допустим, спал.

– В общем, после посещения библиотеки мы встретились в коридоре со Светланой – это было в двадцать один десять – и отправились в кабинет. Первой вошла Светлана, которая сразу же кинулась к телу Маслова, потом – Наталья и затем уже я.

– Очень интересно. Я полагаю, что все упирается в фотографию некоего малыша, которую Константин Вадимович перед самой своей смертью рассматривал. И, поскольку за ужином речь шла о том, что Светлана его дочь от Валентины Дацук, то, полагаю, тебе, Олежек, необходимо лететь в Читу и наводить справки об этих дамах.

– Ну и какое отношение это может иметь к пропавшей коллекции?

– Самое непосредственное. Или ты думаешь, что бывшего хоккеиста и в самом деле убил мумифицированный индус?

– Я ничего не думаю, – сердито пробурчал Олег. – Мне просто нужно найти аутентичные статуэтки и вернуть их старухе.

– Мне тоже. Поэтому мы поедем в аэропорт, где я буду беседовать с задержанным гражданином США Майклом Юджином, а ты, птица Сирин, полетишь в Читу.

– А я? – Я даже вытянула шею от любопытства, краем глаза замечая, что мы подруливаем к той самой станции «Загорянская», с которой началось мое приключение, и неспешно притормаживаем у касс.

– А ты, моя девочка, – шеф сочувственно посмотрел на меня глазами мудрого сенбернара с отвисшими красными веками и провел широкой ладонью по моим волосам, – поедешь домой, спать.

– Это еще почему? – возмутилась я, упираясь из последних сил. – Я тоже хочу в Читу.

– По-моему, я ясно сказал – прямо сейчас покупаешь билет, садишься на электричку и едешь домой, баиньки, – оборвал меня Хренов.

– Не надо Лисе домой, давай закинем рыжую к моим девчонкам, – предложил Олег. – У Берты вечно есть нечего. Пусть хоть борща навернет. Изголодалась вся, одни глаза остались. Заодно и Оленьке скажу, что в Читу лечу. Не люблю, не попрощавшись, надолго уезжать. А по телефону – это не то.

С этим предложением я спорить не стала. Я любила бывать у Олега в гостях. Там весело и вкусно. Ольга частенько экспериментирует с блюдами из Интернета, и в доме Сириных пахнет теплом и уютом. С Танюшкой мы этой зимой нередко брали коньки и шли на каток в Сокольники и с упоением носились по кругу на залитом огнями катке. А летом путешествовали на велосипедах, иногда выезжая из Москвы, добираясь до красивейших загородных усадеб и обследуя благородные развалины.

– А мне борща нальют? – оживился Хренов.

– Ты смеешь сомневаться? – возмутился Сирин.

И мы поехали в Сокольники, к Олегу домой. Еще в лифте я почувствовала аромат пирожков. Уловил его и шеф. В предвкушении, улыбаясь, он вытянул губы и почмокал, блаженно закатывая глаза.

– Ощущаю пироги, – проговорил он. – По запаху чую – осетинские.

– Ольга обещала сегодня быть дома пораньше и испечь что-нибудь вкусненькое, – похвастался любящий муж.

– Печет наша Оленька, ой, печет, – мечтательно протянул Вождь, выходя из лифта и устремляясь к клеенчатой двери квартиры.

На звонок выбежала Танюша и радостно затараторила:

– Ой, Берта, привет! Здравствуйте, Владимир Ильич! Привет, папуля! Мы с мамой обалденные пироги на сайте «Поваренок» обнаружили! Первую партию съели, сейчас вторую будем лепить.

– Так что, пирогов нет, что ли? – шеф растерянно прошел на кухню. – Оль, привет! Пирогами угостишь?

– Да съели мы те, что уже испекли. А новые еще не налепили, – виновато потупилась Ольга.

– Оленька, налей нам борща, – целуя жену в висок, мягко попросил Сирин. – Мы с Володей летим в Читу, нам бы побыстрее.

– Так нет борща, Дима доел, – пошла пятнами Ольга.

– Кто такой Дима? – насторожился Сирин.

Танюша подбежала к отцу и зашептала на ухо:

– Па, ну помнишь, я тебе говорила? Ну, Дима, с моего курса. Мы с ним к экзаменам вместе готовились. Пойдем скорее, я вас познакомлю.

Дочь подхватила отца под руку и торжественно повела в свою комнату. Донеслись восторженные выкрики Тани, смущенный голос парня, после чего в зеркальной дверце встроенного в коридоре шкафа отразился широкоплечий кряжистый Дима. Казалось, голова его росла прямо из покатых борцовских плеч, а сломанные уши и приплюснутый нос красноречиво говорили об увлечении юноши силовыми видами спорта. Сирин приблизился к другу дочери вплотную и тихо заговорил:

– Вижу, Дима, ты парень толковый. Я очень хочу, чтобы ты меня правильно понял. Попей чайку с осетинскими пирогами и дуй домой. Никаких ночевок здесь, уловил? Моя жена – женщина деликатная и может постесняться выставить тебя вон. А Таня – она еще дурочка. Так что не наглей. Вам надо институт закончить, а потом будете семью создавать.

– Да я как-то не думал о семье… – забормотал Дима.

– Вот и договорились. Я – отец и за свою девочку любому горло перегрызу. Я уезжаю в командировку, но все равно узнаю, дошли до тебя мои слова или нет.

Из комнаты выскочила Танюшка и налетела на Сирина.

– Ну, па! Что ты Димку запугиваешь?

– Да ладно, Тань, все нормально, – застенчиво улыбнулся парень. – Я понимаю, Олег Андреевич. Попью чайку – и домой.

– Ладно, поехали, – разочарованно выдохнул шеф, выбираясь из кухни. И презрительно осведомился: – Берту-то хотя бы покормите, хозяйки?

– Через полчаса будет готова новая партия пирогов, Олежек! – прокричала Ольга. – Подождите немного!

– Не можем мы ждать, ехать надо.

Мужчины вышли из квартиры, и на меня налетела Танюшка. Она сжала кулачки, зажмурилась и выпалила:

– Берта, Берточка! Наконец-то он пришел!

О своих отношениях с Димой Танюшка рассказывала при каждом удобном случае. Парень ей очень нравился, и Таня всеми правдами и неправдами старалась привлечь его внимание. Несколько раз он ездил с нами на каток, и мне показался несколько приземленным. Но Таня считала его самым умным, самым красивым и замечательным. И вот теперь он пришел к ней в гости. От переполнявших ее чувств девушка чмокнула меня в щеку и умчалась к своему Диме.

Сидя рядом с Ольгой, я смотрела, как ловко она раскатывает тесто и наполняет его сочной мясной начинкой. Выложив пироги на противень, Ольга захлопнула духовку и заварила в чайнике ароматный, с листом смородины, чай.

– Ну что, Берта, по пирожку? – заговорщицки подмигнула она.

– Бока наедим, – вздохнула я, хлопая себя по пузу.

– Я уже об этом думала. И решила, что надо сегодня посетить тренажерный зал. Ты как, со мной?

– Сил нет, – пожаловалась я. – Всю ночь не спала.

– Так ложись у нас.

– Домой хочу.

– Давай я тебя отвезу, – предложила Ольга.

– Давай.

– Сейчас покушаешь, и поедем.

С Танюшкой я прощаться не стала. Вернее, хотела, но Ольга деликатно увела меня на улицу. Забираясь в Ольгину «Шкоду», я, засыпая на ходу, ловила себя на мысли, что пироги – это все-таки вещь! А теперь – домой и спать, спать, спать.

Военный Париж уже не радовал так, как прежде. Краски города словно бы потускнели, прохожие выглядели не такими нарядными и беспечными, как в веселое мирное время. Однако командир первой роты стрелкового полка Особой пехотной бригады Русского экспедиционного корпуса во Франции штабс-капитан Вадим Маслов не замечал перемен. Он снова дышал воздухом, которым дышала она, видел дома, на которые, проезжая в ландо, она бросала мимолетные взгляды. Теперь, когда началась война, лейтенант Маслов быстро пошел на повышение, получил звание штабс-капитана и был впервые за многие годы невероятно счастлив. У него появилась надежда. Надежда!

Ида, Идочка, бесподобная, неподражаемая Ида Рубинштейн! Как же легко вы можете повелевать мужчинами! Взгляд холодных прищуренных глаз, жест унизанных кольцами рук, полуулыбка-полугримаса с оскорбительной просьбой на окровавленных помадой устах – и вот уже он, потомственный дворянин Вадим Маслов, делает то, что взбрело в вашу сумасбродную головку.

В тот вечер, когда Ида приказала сопровождать из ресторана Мату Хари, он сразу же понял разницу между этими двумя женщинами. Голландка танцевала, чтобы заработать деньги. Ида не жалела собственных средств, чтобы творить искусство. Плохо ли, хорошо получалось – это другой вопрос. Но Ида Рубинштейн стремилась всей душой стать лучшей из лучших, и это, несомненно, иногда ей удавалось. В первый раз он увидел свою богиню в «Антигоне» Софокла, на которую его повел полковой приятель. Сидя в третьем ряду партера и театральным биноклем указывая на сцену, где трагически ломала руки девушка в античных одеждах, приятель громко шептал: