Патриция Хайсмит - Крик совы
Инспектора Липпенхольца на месте не было. А Роберт и не знал, что Липпенхольц имеет звание инспектора.
— У меня для него важное сообщение, — объяснил Роберт и пересказал дежурному то, что узнал от Ральфа.
Дежурный спросил, сколько дней Грег прожил в «Гербе Сассекса».
— Не знаю, но это легко проверить. Справьтесь в гостинице.
— Как фамилия вашего знакомого, который вам это сообщил?
— Я не хотел бы говорить, кто он. Он просил его не называть.
— Но нам необходимо знать его фамилию, мистер Форестер. Иначе, как мы проверим…
— Узнайте в «Гербе Сассекса», как выглядел Грешем. Разве этого недостаточно?
— Конечно нет. Этот ваш знакомый мог просто заметить кого-то похожего на Уинкупа Ваш приятель знаком с Уинкупом?
— Да. Я хочу сказать, что он его наверняка видел, может быть, даже говорил с ним, — но сам Роберт не был в этом уверен.
Полицейский продолжал настаиват.ь А знает ли вообще Роберт фамилию этого знакомого?
— Да, знаю, но обещал не называть. Сожалею, но сказать не могу.
— Вы помогли бы и себе, и нам.
— Но не моему нью-йоркскому знакомому.
В заключение говоривший с Робертом полицейский, ничего не добившись обещал передать новость инспектору Липпенхолыгу и повесил трубку.
«Он, наверно, решил, — подумал Роберт, — что этот человек из Нью-Йорка помогает Уинкупу. И Липпенхольц определенно, тоже так подумает. Они выйдут на Ральфа, потому что Липпенхольц знает о Никки и тут уж ничего не поделаешь. Ральф-то ведь, наверно, все эти десять дней знал, где скрывается Уинкуп».
Роберт лег спать, но, проворочавшись с час, встал, чтобы принять секонал. В аптечке пузырька со снотворным не оказалось. Он снова поднялся в спальню проверить, не забыл ли таблетки на тумбочке, обыскал всю маленькую комнату, потом спустился в кухню и поискал там. Осмотрел гостиную. Ничего не увидев, Роберт бросил поиски. «Найдется где-нибудь», — решил он. Наверно, по рассеянности он засунул пузырек в какое-нибудь неподходящее место, например в холодильник. Но таблеток там не была Нет так нет. Роберт вернулся в постель.
На следующее утро, вскоре после девяти, Роберт предложил Джеку Нилсону пойти в дальний коридор покурить. Курить разрешалось и в чертежной, но когда хотелось поболтать, сотрудники предпочитали выходить в коридор, где были пожарные лестницы. В коридоре, выкрашенном в черные и серые цвета присесть было негде, но, как говорил Джек, это — единственное место в их заведении, где не чувствуешь себя золотой рыбкой в аквариуме. Роберт рассказал Джеку о новостях, которые узнал накануне от Ральфа. Ему хотелось сообщить об этом между прочим, но едва он успел произнести первые слова как поймал себя на том, что рот у него расплывается до ушей, будто у мальчишки.
— Вот это да! — заулыбался и Джек. — Ну, теперь-то все выяснится. Полиция его быстро отыщет. Они обязаны. А кто тебе звонил из Нью-Йорка?
— Мне не хотелось бы его называть. Понимаешь, он довольно крупная фигура. И не желает, чтобы его имя появилось в газетах.
Джек кивнул.
— Так он что, случайно увидел Уинкупа? Или как?
— Не знаю. Но уверен, на него можно положиться.
— Сейчас же позвоню Бетти и расскажу ей, — обрадовался Джек.
После десяти Роберта позвали к телефону. В это время он сидел в кабинете Джаффе на совещании с главным инженером. Заглянула Нэнси и сообщила что ему звонят. Роберт, зная что Джаффе не терпит, когда прерывают совещание, попросил Нэнси узнать, кто его спрашивает, и передать, что чуть позже позвонит сам. Нэнси вышла, но через минуту вернулась:
— Говорят, очень срочно.
Роберт извинился и, увидев, как нахмурился Джаффе, смутился. Было ясна что звонят из полиции, и так же ясно, что Джаффе это понял.
Звонил Липпенхольц.
— Мистер Форестер, мы связались с «Гербом Сассекса» в Нью-Йорке, и их описание Джона Грешема соответствует, — ровным спокойным голосом доложил Липпенхольц, — то есть оно сходится с приметами Уинкупа.
— Прекрасно. Как по-вашему, нью-йоркская полиция вообще-то ищет Уинкупа? И если ищет, то достаточно ли тщательно?
— Они ищут, — ответил Липпенхольц — но то, что мы узнали, еще не доказательство, мистер Форестер. Если бы вы сообщили нам имя вашего знакомого, который…
— Я уже объяснял кому-то из ваших, что мой знакомый просил не называть его.
— Даже если мы пообещаем не упоминать о нем в газетах?
— Да, даже тогда.
Липпенхольц крякнул.
— Это никак не связано с вашей женой? С вашей бывшей женой?
— Не имею представления! Нет, не связано.
Липпенхольц снова крякнул
— Мистер Форестер у нас для вас плохие вести. Наверно, вы еще ничего не слышали. Или уже знаете?
— Нет. Что такое?
— Сегодня около восьми утра Дженнифер Тиролф нашли мертвой…
— Дженни?
— Она приняла слишком много снотворного. Утром молочник обнаружил ее на лужайке за домом. Доктора говорят, что смерть наступила часа за три-четыре до этого. Она оставила записку.
— Господи! — проговорил Роберт. — Я пытался дозвониться до нее вчера вечером около… около…
— Хотите, я прочту записку?
— Да
— «Дорогой Роберт! Я люблю тебя Сейчас гораздо больше, чем раньше, и по-другому. Теперь я понимаю тебя и все вообще, — бесстрастно читал Липпенхольц, — Я только недавно догадалась, что ты означаешь смерть, во всяком случае, для меня. Это судьба. Сама не знаю, рада я или огорчена, но знаю, что должно случиться…»
— Вы об этом что-нибудь знали, мистер Форестер?
— О чем?
— О том, что она пишет? Когда вы видели ее в последний раз?
— В понедельник. В понедельник вечером.
— Как она себя вела?
— Она казалась подавленной, пожалуй, так. Сказала, что не хочет больше со мной видеться.
— Почему?
— Не знаю, разве что… разве что… она тоже начала думать, будто я… убил Грега.
— Что-то вы слишком запинаетесь, мистер Форестер. Во всяком случае, в ванной обнаружено три пустых пузырька. Вам известно, откуда у нее взялись три флакона секонала?
— Ну-у, один она унесла у меня. Как раз вчера вечером я хватился, что снотворного нет. Решил, что куда-то засунул. Этот флакон она мне сама достала. Сказала, что у своего доктора. Наверно, оттуда же у нее были и остальные два.
— На этих флаконах нет ни номера рецепта, ни фамилии врача. Флаконы довольно большие, вроде тех, что развозил ее приятель, и мы полагаем, что они именно такого происхождения.
— Да, скорей всего, — машинально согласился с ним Роберт. Какая теперь разница, откуда флаконы, подумал он, вспомнив, что на его пузырьке тоже не было сигнатуры. Почему он тогда не спросил об этом Дженни?
— И вот еще что весьма любопытно, мистер Форестер, Сузи Эшем говорит, что Дженни Тиролф рассказывала ей, как вы познакомились. Оказывается, вы подглядывали в окна ее дома Это правда?
— Да, — сказал Роберт.
— Почему вы раньше в этом не признались? А? Как вы это объясните, мистер Форестер?
— Никак.
— Никак?
Роберт повесил трубку. Опустив голову, он направился в чертежную и стукнулся лбом о распахнувшуюся в обе стороны стеклянную дверь. Навстречу шла Нэнси. Роберт отступил в сторону.
— Ой! — испугалась Нэнси.
Роберт смотрел ей вслед наблюдая, как быстро удаляется по коридору ее круглый задик. Он толкнул дверь рукой и пошел к своему столу. У яркой лампы дневного света он остановился, часто моргая.
— Что с тобой, Боб?
На его локоть легла рука Джека Нилсона.
Роберт поднял глаза на приятеля.
— Дженни умерла.
— Дженни?
— Приняла снотворное, — Роберт хотел сесть на стул, но Джек потянул его за руку, и Роберт покорно пошел за ним в приемную.
Джек вызвал лифт.
— Пойдем, выпьем кофе. Или чего-нибудь покрепче, — предложил Джек. — Кто тебе сказал?
— Позвонили из полиции. Только что. Это случилось сегодня утром. На рассвете.
Они сели в машину Джека. Роберт не видел, куда они едут. Потом очнулся в баре, перед ним стояла чашка черного кофе и стаканчик, кажется, с шотландским виски. Джек сидел напротив и перед ним тоже стояла чашка кофе.
— Выпей сразу и то и другое, — посоветовал Джек. — Ты белый как мел.
Роберт отпил кофе и виски и вдруг вспомнил, что должен вернуться в кабинет Джаффе на совещание. Он провел рукой по лицу, рассмеялся и тут же его глаза наполнились слезами.
— Рассказывай — сказал Джек. — Что с тобой, черт побери?
— Все из-за записки, — сквозь зубы сказал Роберт. Он сжал руки в коленях — Дженни оставила записку. Она пишет, что я — смерть.
— Что? Повтори еще раз.
— Она пишет «до сих пор я не знала, что ты означаешь смерть», — шепотом проговорил Роберт, — она всегда так выражалась, любила говорить о смерти. Я тебе не рассказывал? Она все вспоминала своего маленького брата, он умер, когда ему было двенадцать лет, умер от менингита. Дженни говорила, что должна постоянно думать о смерти, чтобы перестать ее бояться. Это странно… — Роберт взглянул на напряженно-нахмуренное лицо Джека. — Ты слышишь, что я говорю? Понимаешь?
