Галина Романова - Мужей много не бывает
– Верный? – с сомнением покачала я головой.
– Верный, не сомневайся. Вернее не бывает. – Дашка тяжело вздохнула. – Я почти пять лет жизни потратила, чтобы вбить клин между ними, все бесполезно. Папик так мне и не поверил, все время отмахивался. А Васька так и не подставился, зато люто меня возненавидел.
– Я разделяю его чувства, – не удержалась я, чтобы не вколоть шпильку. – Ты, Дашка, действительно, такая сука, что любить тебя может только слепой. Видишь, не только Незнамов пострадал от твоего вероломства, оказывается. И у своего теперешнего возлюбленного за спиной интриги строчишь. Кстати, как это так получилось, что он тебя одну отпустил год назад в этот долбаный санаторий?
Я повернулась к ней и с плохо скрытой неприязнью смерила взглядом с головы до ног. Она мне ответила тем же. Глаза же ее при этом, уже изрядно затуманенные выпитым, приобрели зверское выражение и светились откровенным удовлетворением, причину которого я не понимала.
– Так там же моя тетушка заправляла, – прошипела она по-змеиному, уставившись на меня не мигая, отчего мне делалось все более неуютно. – Как же он мог меня к ней под крыло не отправить? Они доверяли друг другу во всем.
– Понятно... – протянула я, хотя в действительности запутывалась все больше и больше, чувствуя себя пешкой в чьей-то хорошо продуманной и с блеском разыгранной шахматной комбинации. – Кстати, зачем я вообще сюда притащилась?
– Я отлично знаю, зачем. – Она облизала губы кончиком языка. – Хотелось на меня посмотреть. Увидеть мое теперешнее состояние. Как я тут и что? Не загоревала ли после гибели Сеньки?..
Дашка снова принялась ржать, содрогаясь всем телом. Ох, как велико было искушение вытащить из сумки револьвер и выпустить все пять патронов в ее оскаленную смехом пасть. Заставить ее заткнуться наконец, прекратить ее бездумное никчемное существование на этой земле. Но пять окаянных патронов были бесполезными кусочками металла, втиснутыми в барабан сметливым пареньком. Даже в этом я потерпела фиаско, даже в этом. И как бы ни старался Вася Черный, пытаясь свести счеты с этим отродьем дьявола в обличье ангела, даже он оказался бессилен, подослав ко мне не того человека.
– Прекрати ржать как лошадь, – грубо оборвала я ее и снова села в кресло. – Да, не буду спорить, мне хотелось взглянуть на тебя. Послушать тебя. Узнать, что ты и кто ты. И не потому, что меня гнало к тебе какое-то чувство. Нет. Ни ревности, ни злости, ничего такого...
Боже, как я лгала! Лгала неумело, грубо, фальшиво. Она сразу же это поняла. Свесила голую ногу через подлокотник кресла и принялась ею покачивать, кивая точеным подбородком в такт моим словам.
– Мне нужно было восстановить картину последних минут жизни покойного. – Язык не поворачивался назвать его мужем или каким-то еще словом, дающим мне право застолбить территорию. Потому что это снова было бы фальшью и она снова бы это поняла. – Я начала писать книгу обо всем этом.
– Да?! – Вот тут она действительно поверила и даже с неприкрытым интересом уставилась на меня. – И о чем эта книга, Витуля?
– Обо всем. Обо всех нас. О тебе, обо мне, о нем. Обо всем, что предшествовало его гибели. Но я так мало знаю о том, что происходило тогда вокруг меня. Я была погружена только в свои чувства, не замечая ничего и никого вокруг. Мне были нужны факты, я хотела знать правду.
Наконец-то я поняла, каким ключом открывается ее ледяное сердце. Она любила правду. Ей нравилось, когда с ней были правдивы. Насквозь порочная и лживая, она не прощала людям лжи. Интересное кино...
– Витка! – Она потрясла пальцем у меня перед носом. – Не смей этого делать, слышишь?!
– Чего? – Я не могла не опешить от того страха, которым снова пахнуло на меня из ее глаз.
– Не смей писать эту дурацкую книжонку! Не смей! Не смей!!! – Она даже ногами затопала об пол, отчего стаканы на столе, плотно придвинутые к опустевшей бутылке, дробно задзинькали. – Я не для того спасала тебя год назад, чтобы ты снова ухнула в это болото! Может, я через себя перешагнула, спасая тебя! Может, мне это стоило не знаю какой жертвы, но я это сделала. А ты!.. Ты, дура, снова за свое! Даже думать не смей! Уничтожь все, что успела накропать! Все до последней строчки!
– Почему? – Мой вопрос прозвучал излишне кротко, но я должна была сдерживать свои эмоции, чтобы не нарушать хода нашей беседы, а она сейчас мне начинала все больше и больше нравиться. – Ты считаешь, что моя правда может кому-то не понравиться?
– Твоя правда?! Твоя правда?! Какая твоя правда?! Что ты о ней знаешь?! Ты даже верхушки айсберга не видишь! Даже самой его маковки! О какой правде ты говоришь?! – Дашка тяжело задышала, закрыла лицо ладонями и несколько раз судорожно всхлипнула. – Господи, зачем я позволила втянуть себя во все это?! Зачем?!
– Даша, – я впервые назвала ее по имени с таким относительным спокойствием, – что происходит? Может быть, ты мне попытаешься объяснить? Я хочу понять наконец, что случилось тогда?
– Тогда? – Она отняла ладони от лица, снова порадовав меня отсутствием привлекательности в его искаженных чертах. – Да все это началось намного раньше! Гораздо раньше, чем ты можешь себе представить. Только ты со своей жизненной близорукостью ничего не видела вокруг себя. Ничего не замечала. Утонула в подлых глазах этого ублюдка. Витка, неужели ты ничего не замечала вокруг себя? Не видела его лжи, подлости? Это же было так очевидно. Так... неприкрыто. Мне кажется, что он даже не обременял себя тем, чтобы скрываться. А ты... Ты вела себя словно глупая курица. Позволить уговорить себя на отдых в этом отстойнике для умалишенных! Идиотизм, да и только. Да знаешь ли ты, что раньше этот пансионат использовали для реабилитации пациентов психлечебниц?
– Нет, не знала. – Снова непонятное спокойствие в голосе. Интересно, что будет дальше со мной. – Кротов что-то такое мне говорил, кажется, но я отмахивалась. К чему было ворошить, когда Незнамова больше не было?
– Вот-вот, в этом ты вся! – Она принялась тыкать в меня пальчиком. – Отмахивалась, отмалчивалась, прятала голову в песок, не влезала, не вникала... Хотя... Хотя, может, это и продлило тебе жизнь. Хочешь бесплатный совет, Витуля?
– Валяй!
– Сваливай ты куда-нибудь подобру-поздорову. Собери несколько смен белья, возьми зубную щетку. Впрыгни в свою тачку и укати куда-нибудь, куда глаза глядят. Забудь обо всем и обо всех. Начни все с чистого листа. Тебе это будет необременительно. Зная тебя, я в этом практически уверена. Ну? Что скажешь?
– Не получится. – Я впервые за последний час пожалела, что Дашка ограничилась в своем угощении французским десертным. Хорошенький стаканчик водочки мне бы сейчас совсем не помешал. – Во-первых, тачки нет. Васька Черный подсуетился и отсек мне возможные пути к бегству. Во-вторых, нельзя выпрыгнуть из ямы с нечистотами на чистый лист и не оставить на нем следов. Понимаешь, о чем я? То, о чем ты мне не хочешь рассказать, так и будет бесконечно тянуться за мной неотвязным шлейфом. Оно будет преследовать меня если не наяву, то уж во сне – это точно.
– Нет! – Дашка категорично рассекла воздух ладонью и следом провела ее острием себе по шее. – Понимаешь, что это? Нет?! Я тебе скажу! Это – кранты! Если я хотя бы слово вымолвлю, то меня не будет!
– Тебя и так не будет, – нашлось у меня вполне резонное возражение, прервавшее ее истерическую жестикуляцию. – Если верить тебе, то парни на «Мицубиси» настроены вполне решительно. Кстати, а как они смогут объяснить твоему папику свое пребывание у ворот твоего дома?
Ответить она мне не успела. За нее это сделал Тарасик, он же – Карась, он же – беспринципный говнюк, сумевший нагреть меня на полштуки баксов, набив барабан револьвера холостыми патронами.
Он громко хлопнул дверью черного хода на первом этаже, заставив нас одновременно вздрогнуть и испуганно переглянуться, и тут же оглушительным шепотом позвал:
– Даша! Даша, ты здесь?!
– Тьфу ты, Карась, мать твою! – отозвалась она совсем некорректно. – Поднимайся сюда живее! Напугал насмерть!
Карась предстал перед нами минуту спустя. Взмокшая от пота футболка, пыль на драных кедах и грязные потеки на висках красноречивее всяких слов свидетельствовали о том, что парнишка последний час провел весьма и весьма хлопотно.
– Ну! – требовательно воскликнула Дашка, так же, как и я, подвергнув тщательному осмотру гостя. – Что у тебя? Есть чем утешить?
– Это вряд ли. – Карась стащил с головы бейсболку и взъерошил пятерней спутанные пряди белокурых волос. – Вася Черный веселится, а это плохой знак. Не мне тебе рассказывать. Уже почти весь город знает, что сюда заявилась некая особа, желающая с тобой поквитаться. – На этих словах он скользнул по мне неприязненным взглядом. – Надо же было при посторонних рот открывать... Все замерли в ожидании, словно перед телевизором.
– А Вася веселится... – Дашкины глаза хищно сузились. – Ребята у ворот наверняка для охраны приставил?
