Наталья Андреева - Эскорт
— Она отказалась? — спросил майор.
— Нэтти любила свободу, — задумчиво сказал Раскатов. — Она не хотела работать на кого‑то. Только на себя. Я же, каюсь, обрадовался, что в агентство Евгении заложена бомба. Я дал Маше слово, но… Я и не собирался мстить своей бывшей жене. Я просто показал этот документ Нэтти. Взгляните.
Майор наконец‑то взял в руки признание, написанное собственноручно Евгенией Львовной Раскатовой. Стиль оставлял желать лучшего.
«Я, Раскатова Евгения Львовна, признаюсь в том, что совместно с Дарьей Семеновой покушалась на жизнь и здоровье Бориса Раскатова. По моему наущению Дарья систематически подменяла таблетки Бориса от астмы на наркотический препарат.
Кроме того, признаюсь в том, что по причине ревности я убила свою подругу Анжелику Носкову, совершив на нее наезд. Пытаясь скрыть следы преступления, я хотела подстроить себе небольшую аварию, но попала в больницу. Все вышесказанное написано мной в здравом уме, твердой памяти и без всякого давления.
Евгения Раскатова».
В конце — размашистая подпись. Прочитав это, Сергей Павлович в волнении спросил:
— Так вы что — на Анжелике Носковой хотели жениться?! На матери Ричарда?!
Раскатов кивнул:
— Да. На Анжелике. Если бы я знал, на что способна Евгения… Она всегда была собственницей. Я чувствовал перед ней определенные обязательства, хотя никогда и не любил. Все‑таки благодаря ее отцу сложилась моя карьера. Да… Карьера… Евгения сама познакомила нас с Анжеликой. Это была необыкновенная женщина. Простите.
Он, не раздумывая, налил в рюмку еще коньяку, выпил одним глотком. Потом махнул рукой на все стоящие и лежащие на столе телефоны.
— Подождут. Всю жизнь у меня украли. Впрочем, что я говорю? Сам отдал. Знаете ли, устал от материального. Моя бывшая жена Евгения Львовна все переводила на деньги. Помню, как‑то весной ехали мы с ней за город. И что‑то меня разобрало. Птички поют, солнышко светит. Красота! Я за делами не замечал смены времен года. Весны не замечал. А тут расслабился, по сторонам смотрю. Женщина рядом. Любви не было, но сколько лет вместе прожили! Должна понять. И говорю ей: «Весна, Женя! Красота‑то какая, а? Птицы поют. Хорошо!» А она тоже улыбается и отвечает: «Ну да. Весной всегда так. Подвеску у машины поменяли, резина новая, и задние амортизаторы механик заменил. Дорого, конечно, зато не трясет. Хорошо». Вот тут и взяла меня тоска. Захотелось о вечном. О любви. Анжелика была для меня весной. Хотел развернуть свою жизнь в другую сторону и… Развернул, — горько сказал он. После паузы продолжил: — Я‑то не знал, что Женька может так ревновать. Словно взбесилась. Не знаю, по мне она убивалась или по имуществу, которое делить придется. Я ей долго не говорил, что ухожу именно к Анжелике. Но Женька, конечно, выследила. Я и не знал. Главное, что дома сидел, когда она Анжелике звонила. Нет бы трубку снять у параллельного телефонного аппарата. Думал, с очередной продавщицей договаривается насчет новой тряпки. Она вскоре ушла, а я дома остался. А потом позвонили и сказали, что моя жена в больнице. Пока туда, пока по врачам, да к теще. Потом, ночью уже, когда решился Анжелике позвонить, Дик мне сказал, что мать сбила машина. Насмерть.
— Ричард Носков знал о вашем романе с матерью?
— Я был с Диком знаком. Домой к ним приходил. Но о том, что именно за меня мать собирается замуж, он не знал. Хотели рассказать. Не успели.
— А как вы поняли, что Анжелику Носкову сбила ваша жена?
— Как понял? — Он усмехнулся. — У меня свои каналы. Я заплатил деньги и посмотрел уголовное дело. Со следователем поговорил, пока Евгения в больнице лежала. Честно сказать, позора побоялся. Большой начальник, солидные знакомые, а жена — убийца. Еще из‑за тестя. Анжелику не вернешь… Хотелось долги свои перед Евгенией закрьпъ. Я все рассказал тестю. Он против развода и не возражал. А показания свидетеля, который видел, что за машина сбила Анжелику, из дела изъяли.
— Значит, вы купили себе свободу?
— А чего я должен был, по‑вашему, добиваться? Суда? Это вернуло бы ее? — сердито спросил он. — Евгения попала в больницу с сотрясением мозга и серьезными травмами. Долго лечилась.
И я подумал, что с нее довольно. Промолчал. Евгения же сделала вывод, что ни один человек не знает о том, что она убила соперницу. Но жить с ней я не смог. Ушел к Маше и сыну. Все‑таки изменил свою жизнь.
— А потом произошла эта история с Борисом.
— Маша вам рассказала? Что ж, ее право. Устал я очень…
Раскатов поежился в большом кожаном кресле, словно пытаясь согреть его своим теплом. Но тепла в нем осталось мало. Он словно все никак не мог согреться.
— Почему же вы показали Нэтти признание бывшей жены?
— Как почему? Я же вам сказал. Хотел, чтобы Евгения жила как на вулкане. Я понял, что это для нее конец. Рядом с Нэтти она никогда не будет чувствовать себя спокойно. Ну и девушку хотел защитить, — усмехнулся Николай Васильевич. — Что в этом плохого?
— Значит, вы дали Нэтти козырную карту в битве с бывшей женой. А теперь поняли, что она ее проиграла, и хотите, чтобы в дело вмешались мы, милиция?
— Послушайте, мне и в самом деле очень понравилась Нэтти. Я всегда жалел, что дочки нет. Такой, как Нэтти, я бы гордился. Сын у меня, Борис. Хороший и добрый парень, но без зубов. А у меня дело. Кому я его оставлю? Одна Нэтти стоила десятка Борисов. Я не оставлял надежды уговорить ее работать на меня. Что‑то мне подсказывало, что она придет. И кто знает? С сыном бы ее познакомил. Она — умница. И красавица. Внуки бы у меня были на загляденье. Но я даже не предполагал, что Евгения решится ее убить. Все еще не верю, даже после того, как она Анжелику… Теперь можете забрать документ и поступить по закону. Жалко девочку. Очень жалко. — Николай Васильевич вздохнул.
Тут секретарша Раскатова нерешительно приоткрыла дверь:
— Николай Васильевич, я, конечно, извиняюсь… Там пришли те люди…
— Да, все понял.
Раскатов тут же загремел дверцей сейфа, убирая коньяк. Когда он обернулся, лицо его словно разгладилось, и даже мешки под глазами стали не так заметны. Николай Васильевич собрался и дал себе установку на новый рабочий день. Волнистый понял, что разговор окончен. Ему ничего не оставалось, кроме как покинуть кабинет. Но он унес с собой трофей: признание Раска‑товой.
Сергей Павлович захотел увидеть ее немедленно. Хватит врать, гражданка Раскатова! Вас не бьшо дома в тот вечер, когда убили Нэтти! А где вы были? Вам не впервой сводить счеты. И в средствах вы не стесняетесь.
Волнистый позвонил на квартиру Раскатовой, но Дашенька напряженным голосом сообщила, что хозяйка еще не вернулась. Раскатовой не оказалось и в офисе. Ее мобильный телефон не отвечал. У майора сложилось впечатление, что его избегают. Но сколько можно прятаться? Возвращаться домой несолоно хлебавши Волнистому не хотелось. Как говорится, еще не вечер. Когда‑нибудь ты объявишься, Евгения Львовна. А покамест… И тут он вспомнил про звонок Елены Васильевны Беловой и решил к ней заехать. Что такого интересного ему хотели сообщить?
Обе сестры оказались дома. Сергей Павлович удивился их схожести. Белова‑младшая была точной копией Беловой‑старшей. Даже голоса у сестер были похожи.
— Вы мне звонили, — обратился он к матери Натальи Беловой. — Есть какая‑то информация о вашей дочери?
Елена Васильевна укоризненно посмотрела на сестру. Людмила Васильевна натянуто улыбнулась майору и сказала:
— Да, я хотела вам кое‑что рассказать. В комнату проходите.
Комната в квартире была одна. Каждый полезный метр ее использовался на сто процентов: часть отгорожена занавесками под «спальню», там стояла тахта. Днем занавески были раздвинуты, и площадь зрительно увеличивалась. Над тахтой прилепились антресоли, в углу стояла сложенная ширма, стенка была забита до отказа. Посудой, одеждой, постельным бельем… Сергей Павлович присел в кресло и невольно поджал ноги. В квартире Беловых было очень уж тесно.
— Чайку? — засуетилась хозяйка.
— Не беспокойтесь, — остановил ее Сергей Павлович. — Я к вам ненадолго, по делу. Что вы мне хотели сообщить?
Людмила Васильевна присела на диван, рядом с сестрой.
— Дочку мою нашли? — строго спросила Елена Васильевна.
— Ищем, — коротко ответил он.
— Как же так? Куда ж она подевалась? Люся, расскажи Сергею Павловичу, где ты последний раз ее видела.
Та приподнялась:
— Я все‑таки чайку…
— Сядь, — велела сестра. — Рассказывай. Людмила Васильевна, словно оправдываясь, заговорила:
— Вы ж сами видите, какая у нас теснота. У мужа тоже родственники. Под Тамбовом живут. Приезжают часто, фрукты‑овощи привозят на продажу. Всех надо встретить, спать где‑то уложить. Я, конечно, виновата, что с Натальей так получилось. Но и вы меня поймите. Если бы она еще одна приехала. А то с подругой! И, главное, кого ко мне привела? Познакомились в поезде. Я Наталье прямо сказала:, осторожней надо с людьми. И подружка ее мне не понравилась. Сразу видно: тертая девка.
