Анна Малышева - Сфинксы северных ворот
«Сфинксы были куплены полковником, потому что один из них являлся каменным портретом, „живым образом“ члена его семьи… Или его собственным портретом. И эта покупка не случайна. Египетский поход в данном случае — явно фальшивый предлог покупки „египетских“ скульптур. Он очевиден всем, этот предлог, он лежит на поверхности, но по своей природе ложен. Полковник заказал медальон из пуговиц, которые якобы были срезаны с его мундира. Красивая легенда, всем понятная, безоговорочно принятая всеми как истина. Но пуговицы полковничьего мундира во время русского похода были золотыми! Солдатом он был во время египетской кампании Наполеона, а уж в Египте и в Сирии не было морозов, от которых крошилось бы олово! Значит, мундир принадлежал кому-то другому… И прикрывал он другую грудь… Случайность? Есть ли случайности в этой истории?»
— Вы мне не ответили! — Негодующий голос заставил художницу очнуться. — О чем вы думаете? Я попросила проводить меня в замок!
— Хорошо, — растерянно ответила Александра. — Я провожу вас, конечно…
Мысль, что эта женщина, явно слабо ориентирующаяся в мире после заключения в клинике, затеряется одна где-то в темноте, среди раскисших от ливня полей, ее пугала. Кроме того, Александра не видела для себя никакой разницы в том, идти с ней или остаться здесь. «Делавини уехали надолго, судя по всему. Лессе тоже. В замке я хотя бы смогу поговорить с Жанной… Если мне удастся ее разговорить!»
— Идемте! — решительно сказала художница. — Только у меня предложение — дойти до какого-нибудь кафе и вызвать такси! Так мы потратим меньше сил и времени…
Однако Марианна содрогнулась и с искаженным лицом, сквозь зубы, отказалась от этого плана.
— Незачем! Прекрасно дойдем сами!
— Но уже темно… И такая скверная погода… — пробормотала Александра. — Да и замок довольно далеко!
Но ее аргументы не действовали, Марианна наотрез отказывалась отправиться на поиски такси. Александра заподозрила, что женщина не хочет показываться на глаза людям, знавшим ее прежде, до заключения в клинику. «Быть может, она стыдится своего изменившегося внешнего вида? Или самой своей истории, которая обросла такими чудовищными сплетнями о призраках, „являвшихся мадам Делавинь“? А может, стыдится как раз настоящей причины своего заточения, пресловутой лекарственной зависимости?» Александра, решив проверить свою догадку, спросила, нельзя ли вызвать такси на дом?
— У меня нет местного номера, а то бы я так и поступила! — добавила она. — Но у вас, должно быть, номер есть?
Женщина пожала плечами с видом крайнего изумления:
— Как, по-вашему, мне часто приходилось вызывать такси в последнее время?! Да я вообще, живя здесь, никогда такси не вызывала! Мы пойдем в замок пешком! Еще совсем не поздно! Я хочу, наконец, выспаться в нормальной спальне, в коттедже. У матери в сторожке мне пришлось спать на ее постели, а она узкая и жесткая… Две доски, накрытые соломенным тюфяком…
— Но как мы попадем в коттедж? — выдвинула последнее возражение Александра.
Марианна с торжествующей улыбкой указала на плащ, который художница надевала, пытаясь согреться:
— Это плащ матери, в кармане должны быть ключи от дома, от ворот и от калитки! Я ведь перелезла через ограду, пришлось подтаскивать лестницу и потом прыгать в грязь! Она заперла меня, когда уходила! Заперла, как собаку!
Подойдя к вешалке, женщина порылась в карманах плаща и с радостной улыбкой извлекла связку ключей с брелоком в виде лимона:
— Вот они! Ну, идемте, нечего ждать!
Спустя полчаса Александра признала про себя, что сделала ужасающую глупость. Правда, дождя не было, небо расчистилось, и поля омывал теплый ночной ветер, такой плотный, что казался телесным. Его порывы шумели, словно тугие шелковые полотнища. Но тропинка, по которой шагали женщины, превратилась в месиво из гравия и грязи. Мокрая одежда, которую вновь пришлось надеть художнице, липла к плечам и спине, и Александру не оставляли мысли о том, что на этот раз она, вопреки своему железному здоровью, все же серьезно простудится.
«И воспаление легких — не единственное, что мне грозит! — думала она, глядя в спину своей спутницы, идущей чуть впереди. — Рядом со мной женщина, о которой я, в сущности, ничего не знаю… — Александра с трудом переводила дух. — Почему я должна принимать на веру ее слова? Быть может, лекарственная зависимость была не единственной причиной того, что ее изолировали от семьи так надолго! Быть может, ее вовсе и не выпускали, а она убежала… Перелезла через один забор, значит, могла перелезть и через другой! А если она опасна?!»
Марианна, тоже сильно запыхавшаяся, обернулась:
— Уже почти пришли… А вы говорите, далеко… Ехать правда далековато, но эта старая пешая дорога идет напрямик, через поля, ее даже не все местные знают. Сейчас ведь все ездят, хотя бы на велосипедах, а тут не очень-то проедешь… Можно и шею сломать в рытвине!
— А вы… — Александра остановилась, тыльной стороной ладони утерев испарину, выступившую на лбу. — Вы отсюда? Из этой деревни?
— Нет, я из соседнего города. — Марианна тоже остановилась. — Но это, в сущности, такая же деревня, только больше раза в три. Эту дорогу мне показал когда-то Даниэль… Мы по ней гуляли, когда он был моим женихом.
Ее лицо смутно белело в темноте, растрепанные светлые волосы казались платком, надвинутым на лоб. Вместо глаз виднелись лишь темные провалы, их выражение можно было только угадать. Голос женщины зазвучал мягко:
— Даниэль встретил меня у своей сестры, я тогда заканчивала лицей и помогала ей по хозяйству. Она почти калека, из-за ревматизма едва может ходить. Мне было пятнадцать лет, а ему — тридцать. Я и думать не могла, что он влюбится в меня… Он и виду не показывал, конечно, я же была несовершеннолетняя…
Марианна тихо рассмеялась. В темноте, посреди пустынного поля, под черным звездным небом, этот смех полубольной женщины звучал нежно и в то же время пугающе. Александра была очарована этим впечатлением. Ей казалось, она спит наяву, так странно выглядело все, что с нею происходило. «Я как будто плыву по течению… — смутно подумалось ей. — Да, по течению реки, спрятанной между ив…»
— Я часто видела его с тех пор, он приезжал к сестре как будто проведать ее, и как раз в те дни, когда я к ней приходила помогать… Через три года, когда мне исполнилось восемнадцать, Даниэль пригласил меня в кафе… Там и заговорил о том, что неравнодушен ко мне, и сделал предложение… Я думала целый год. Он мне не очень-то нравился, надо сказать… Старше в два раза, совсем некрасивый, да и характер у него не сахар, это я уже успела понять. С сестрой они вечно ругались. Хотя она ведьма еще та!
Марианна снова испустила тихий струящийся смешок, растаявший в темноте, как сахар в теплой воде.
— Но все-таки я согласилась… — после краткой паузы задумчиво проговорила женщина. — Мои родители были рады, ведь я выходила за Делавиня… Считалось, что мне повезло! Так я и стала его женой. Через два года родился Дидье… Потом Кристина… Софи… и Жанна. — В темноте раздался тяжелый вздох. — Не представляю, какими они стали…
— Но почему вы за месяц так ни разу и не увидели дочерей?
— Как вы не понимаете? — с упреком спросила Марианна. — Сейчас Даниэль делает все возможное для того, чтобы опять сбыть меня в клинику, и надолго… Он считает, что незачем травмировать девочек.
— А… Дидье?
— Это копия отца. Во всем!
— У меня сложилось другое впечатление… — пробормотала Александра, но так тихо, что собеседница ничего не расслышала.
Они вновь двинулись по дороге к замку.
Раскисшая широкая тропа тянулась через поля, то идя по меже, то ныряя между бороздами. Александре казалось, что они бредут бесконечно долго и давно потеряли направление, но Марианна шагала уверенно, словно видела в темноте. Художницу не оставляли тревожные мысли о том, что ее, быть может, уводит неведомо куда сумасшедшая, и в то же время она была до странности спокойна. Такое спокойствие посещало ее в очень важные минуты жизни, когда художница ощущала присутствие судьбы, управляющей всеми действиями и поступками людей, независимо от их воли. Этот фатализм не раз выручал ее в ситуациях, которые не могли разрешиться рассудочным путем.
— Мы пришли, — неожиданно сказала Марианна.
Женщины остановились. Теперь и Александра видела ограду парка, тянущуюся влево и вправо и теряющуюся в темноте, словно она была бесконечной. Деревья едва различались на фоне неба, их очертания можно было угадать по исчезнувшим звездам, скрывшимся за опушившимися кронами.
— Ворота слева, — уверенно сказала Марианна. — Идемте же скорее! Я очень устала.
Александра услышала звон ключей, зажатых в руке женщины. Марианна завладела связкой еще во флигеле и не расставалась с нею, как ребенок с любимой игрушкой.
