Себастьян Фитцек - Я – убийца
– Открыто? – спросила она, подойдя к затейливо украшенной входной двери, но на сей раз не получила ответа. Карина осторожно надавила на неподатливое тяжелое дверное полотно. Закрыто. Заперто.
Она обернулась, но в сумеречном свете старых фонарей было невозможно что-либо рассмотреть. Ни прохожих. Ни преследователей. Ничего, кроме шума близлежащей Кёнигсштрассе.
– Как мне попасть внутрь? – спросила она незнакомца на другом конце провода. – Через черный вход?
Снова никакого ответа. Только хриплое дыхание.
Карина посмотрела на подъездную дорожку к подземному гаражу в правом крыле виллы, заметила на влажной листве свежие следы от шин и продолжила, стоя спиной к входной двери:
– Гараж? Правильно? Попытаться через гараж?
Голос молчал. Дыхание тоже замерло.
– Черт! – воскликнула она. «Сейчас нельзя терять времени. Я не могу обыскивать тут все, в то время как Симона там внутри мучают и…»
Правой рукой она сжала рукоятку пистолета, указательным пальцем левой дотронулась до латунной кнопки звонка. Она не детектив, не профессиональный полицейский. У нее нет шансов. Она не может победить. В лучшем случае помешать…
– Я сейчас позвоню, – сказала она в трубку и нажала на кнопку.
– Холодно, – прозвучал сонорный голос рядом с ее головой.
Сначала Карина почувствовала резкую вспышку боли между висками. Затем свет померк.
17
Каждая ступень была настоящей пыткой. Но с очередным шагом он приближался к возможному концу. Правда, речь шла не о нем. Его смерть удостоилась бы краткого упоминания в какой-нибудь районной газетенке. И поделом. Потому что гораздо более страшная трагедия разыгрывалась в нескольких метрах от него, в комнате, откуда гремела итальянская опера.
«И это только моя вина», – подумал Штерн.
Он притворился, что слегка потерял равновесие, и оперся левой рукой о стену.
– Что? Уже ослабели, а ведь еще ничего не началось.
«Хорошо, она прямо за мной. Нас разделяет только несколько ступенек. Видимо, не хочет, чтобы я повернул за угол и ушел из-под прицела».
Штерн подумал, что ему нужно двигаться быстрее. И держаться левой стороны. Подальше от перил. Всего лишь пять ступеней.
Прихожая, в которую вела лестница, становилась видна все отчетливее. И терракотовый горшок с искусственным папоротником рядом с перилами казался внушительнее с каждым шагом, который Штерн делал ему навстречу.
«Зачастую самые простые приемы оказываются наиболее эффективными», – промелькнула в голове Штерна еще одна мудрость отца. Удастся ли ему провернуть свой простой трюк, зависит сейчас исключительно от четырех невзрачных квадратов из пластика.
Еще две ступеньки.
Штерн осторожно пошевелил пальцами. Словно раненый, которому наконец-то сняли гипс, он почувствовал, как кровь устремилась в пальцы. Лучше бы ухватиться правой рукой, но это было бы слишком заметно.
Еще одна ступенька.
Теперь он окинул взглядом всю прихожую, где – кроме коричневого приставного столика, на котором лежал раскрытый рекламный проспект с объектами недвижимости, – не было ничего ценного. В том числе и окна. К счастью!
Штерн шагнул на последнюю ступень, словно ступал на крошащуюся льдину. Он подавил желание оглянуться, задержал воздух, полностью сконцентрировался на приближающихся секундах и даже заставил себя игнорировать тихое мурлыканье мужского голоса, которое вместе с арией доносилось до них в коридор.
«Симон не может быть далеко».
– Идите налево, третья дверь с правой стороны. Вы слышите партию…
Женщина не смогла закончить фразу. Помешал пронзительный, резкий звук, который с двойной силой отразился от голых стен.
Штерн воспользовался неожиданным звонком в дверь, чтобы в последнем жесте отчаяния изменить ситуацию. Он просто нажал на выключатели, которые располагались в конце лестницы на уровне плеча. Именно в этой слабости и заключалась сила: ему перекрыли все пути отступления, возможность побега была равна нулю. Но защищающие от взлома жалюзи не пропускали свет. Как только Штерн сверху вниз провел рукой по выключателям, и галогенные лампы погасли, лестничная зона погрузилась в полную темноту. Темноту, которая помогла ему схватить искусственный папоротник и столкнуть женщину вместе с терракотовым горшком вниз по лестнице.
В теории.
На практике все оказалось иначе. Уже на первом выключателе Штерн признал свое поражение. Потому что темнее не стало. Наоборот. По всей – до этого момента сумрачной – прихожей прокатились световые волны. Он не выключил, а включил дополнительные лампы на втором этаже. И педофилке-психопатке за спиной теперь ничего не стоило прицелиться и одним точным попаданием застрелить его.
18
В комнате оказалось так много удивительного для Симона. Все началось со странных звуков, которые издавали его кеды, когда он шел по блестящему полу. Сев на край металлической кровати, Симон заметил в красновато-сумеречном свете затемненной комнаты, что весь паркет застлан прозрачной строительной пленкой.
Мужчина запер дверь, вытащил ключ из замочной скважины и подошел к черному штативу в углу. На нем была закреплена маленькая цифровая камера, объектив которой смотрел прямо на кровать, куда должен был сесть Симон. Мужчина нажал на кнопку, и рядом с линзой замигала маленькая красная точка. Затем мужчина подошел к единственному окну, задернутому тяжелыми шторами болотного цвета, и включил маленькую стереоустановку.
– Ты любишь музыку? – спросил он.
– Когда как, – прошептал Симон, но мужчина его уже не слушал. Он двигался в такт мелодии, которую играл CD-плеер. Симон не был уверен, нравится ли ему эта музыка. Он уже слышал нечто подобное в кабинете директрисы приюта и не пришел в восторг.
Мужчина в халате тем временем закрыл глаза и производил впечатление человека, который унесся мыслями далеко-далеко. Симон хотел встать и уйти. Он слышал о таких типах. Однажды в школу даже приходил полицейский и показывал им фотографии мужчин, с которыми нельзя никуда ходить. Хотя этот выглядел совсем по-другому.
Неожиданно музыка заиграла громче, и Симон закашлял. Ему вдруг стало нехорошо. Он прислонился к спинке кровати и подождал, пока пройдет приступ слабости. На невысоком стеклянном столике рядом с кроватью он заметил разные медицинские приспособления.
«Что это?»
И вот тут появился страх, внутренний трепет, который, по сути, был абсолютно ничем не обоснован. Мужчина не мог сделать ему ничего плохого. Из-за того, что случится завтра. В шесть утра Симон встретится с кем-то на мосту. Пока он держится за эту мысль, ни о каком страхе не может быть и речи.
Но подавленность Симона все равно усилилась, когда он увидел шприцы.
Это было знакомо ему по больнице, но даже там он никогда не видел таких огромных шприцов. Он также не мог объяснить предназначение серебристой металлической ленты, которая лежала между скальпелем и маленькой пилой на зеленой войлочной подложке. Она напоминала миниатюрную велосипедную цепь с прищепками на обоих концах.
– Подойди-ка ко мне.
К тому моменту прошло уже несколько минут, пока мужчина самозабвенно танцевал. Его голос звучал дружелюбно. Симон, который ненадолго закрыл глаза, взглянул на него и тут же отвел взгляд. Мужчина сбросил халат себе под ноги и остался в одних латексных перчатках.
– Ну, давай же.
– Зачем? – спросил Симон и подумал о Роберте.
– Принеси мне ту штуку с кровати, будь добр.
Симон проследил за взглядом мужчины. Он снова закашлял и почувствовал себя еще слабее. Однако взял нужный предмет с грязного матраса, на котором не было ни чехла, ни постельного белья.
Он поднялся и, слегка шатаясь, подошел к мужчине. С каждым шагом силы покидали его. В левой руке снова началось покалывание, и Симон надеялся, что Штерн наконец вытащит его отсюда.
– Молодец! – тяжело дыша, сказал мужчина и замер, не закончив вращения. Протянутой рукой, в которой до этого держал ладонь невидимой партнерши, он нежно коснулся до плеча Симона. Один раз, другой. Потом рассмеялся, словно над удачной шуткой.
– Ты знаешь, что очень красивый?
Симон помотал головой.
– Очень. Но ты можешь быть еще красивее.
– Но я не хочу.
– Поверь мне.
Симон почувствовал, как у него из рук с силой вырвали пакет. Потом вдруг ничего не стало видно. Симон хотел вдохнуть, но у него не получалось. Пластиковая пленка обтянула его лицо и на несколько миллиметров даже попала в рот. Он собрал последние силы и вскинул руки, чтобы сорвать пакет с головы, но мужчина схватил его за запястья и скотчем связал руки у Симона за спиной. Симон хотел закричать, но для этого ему не хватало воздуха. Вместо кислорода он втянул лишь клочок волос: его парик съехал, когда мужчина натянул ему на голову пакет.
– Да, вот так красиво, – услышал он нашептывание голого мужчины, который тянул его туда, где Симон только что сидел. К кровати. – Намного лучше.
