Александра Маринина - Пружина для мышеловки
Он вернулся в машину, через двадцать минут спустилась Олеся с небольшим чемоданом на колесиках.
Еще два дня Ситников пребывал в полной уверенности, что «удачно снял телку для отпуска». На третью ночь случилось неожиданное. Олеся во сне неловко повернулась, оперлась на больную руку и застонала. Чутко спящий Вячеслав Антонович немедленно проснулся и поймал себя на мысли: «Лучше бы болело у меня, а не у нее.» Подумал – и через секунду испугался. Что это еще за мысли? Откуда они? «Да ты никак влюбился, друг сердечный,» – ехидно сказал он сам себе и попытался снова уснуть. Но сна не было. Была щемящая нежность к лежащей рядом девушке, такая сильная и растворяющая все внутри, что Ситников сам себе казался бесформенной бескостной медузой.
С утра они ездили на гору, а после обеда Ситников водил ее по городу, поил кофе с дивными десертами в кондитерской на Банхоффштрассе. Олеся с опаской относилась к баварской кухне, блюда казались ей слишком обильными и калорийными, и на ужин они отправлялись в тихий элегантный ресторанчик «Эль Греко», где негромко звучала греческая музыка, приветливо улыбались молодые симпатичные греки-официанты и подавали вкусную и достаточную диетическую средиземноморскую еду: жареные на гриле овощи, рыбу, ребра барашка и соус «тцацики», в который Олеся просто влюбилась. Она с усердием учила греческие слова, напечатанные на салфетках, и через несколько дней бойко говорила «калимера», когда входила в ресторан, и «тон логариазмо», когда нужно было просить счет, а также «пара калло» и «эфхаристо», что означало «пожалуйста» и «спасибо». После ужина они снова гуляли, наслаждаясь тихо падающим снегом, и уже в самом конце, возвращаясь в отель, выпивали в баре по бокалу красного вина. Никакого другого алкоголя Ситников, заботящийся о своей форме, на отдыхе себе не позволял. Олеся тоже не была любительницей спиртного.
Однажды он показал ей комплекс мрачных серых зданий и сказал, что это – центр подготовки спецназа НАТО, а раньше здесь располагалась натовская разведшкола. Это именно о ней говорил Михаил Тульев, сыгранный Георгием Жженовым в фильме о резиденте. Олесю эта информация оставила совершенно равнодушной, из чего Вячеслав Антонович понял, что если она и смотрела фильм, то, может быть, один раз и мало что из него помнит. В этот момент он особенно остро ощутил те тридцать лет, которые лежали между ними.
Ситников постоянно ждал, что в один прекрасный момент они столкнуться с Олесиным бойфрендом, и некрасивой сцены не миновать. Город небольшой, все туристы толкутся на одном пятачке, и встреча казалась ему неизбежной. Однако почему-то все обошлось. Наверное, этот тип и в самом деле проводил время за бесчисленными кружками пива, а может, вообще уехал из Гармиша, во всяком случае, маршруты их ни разу не пересеклись, хотя оба отеля находились неподалеку от вокзала, метрах в трехстах друг от друга. Самое поразительное, что он даже не попытался позвонить Олесе на мобильник. Вячеслав Антонович долго удивлялся этому факту, потом спросил.
– А я мобильник отключила, чтобы он меня не доставал, – бесстрастно ответила девушка. – И вообще, я оставила ему достаточно внятную записку. Надо быть полным идиотом, чтобы после этого пытаться меня найти.
Вячеслав Антонович, не забывающий своих обещаний, спросил, когда она хочет поехать в Австрию и во Францию, на что Олеся ответила, что ей и здесь хорошо и вообще она не поклонница экскурсий и долгих переездов на машине. Но если он не передумал, то в Мюнхен она бы съездила. Во-первых, это близко, всего восемьдесят километров по хорошему автобану, и во-вторых, ей было бы интересно взглянуть на знаменитый собор, в котором на полу отпечатались следы дьявола.
В Мюнхен они поехали не только погулять и посмотреть собор, но и для того, чтобы в агентстве «Аэрофлота» поменять Олесин билет. Оказалось, что у нее был эконом-класс, причем самый дешевый, который даже нельзя сдать и получить деньги. По нему можно только лететь или выбросить в помойку. К тому же улетать она должна была на два дня раньше Ситникова, что никак его не устраивало. Он взял девушке билет бизнес-класса на свой рейс. Конечно, он вполне мог отпустить ее и два дня пожить в одиночестве, но он отчего-то не смог, и это стало для трезвомыслящего Вячеслава Антоновича вторым звоночком. «Ну что я уцепился за эти два дня? Подумаешь, каких-то два дня! И билет дорогой. Можно подумать, я не смогу увидеть ее в Москве. Дурь какая-то», – твердил он себе, барражируя на лыжах по крутым склонам. Уже тогда он начал понимать, что расстаться с Олесей ему совершенно невозможно.
Решение пришло внезапно, когда они уже пили кофе в аэропорту Мюнхена.
– Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. Но я женат, моя жена тяжело больна, она умирает. Сколько это продлится – неизвестно, может быть, год, а может и все пять. Я не могу оставить ее.
– Я понимаю, – тихо ответила Олеся. – Но если ты хочешь, я буду тебя ждать. Ты хочешь?
– Нет, – он произнес это так резко, что девушка вздрогнула.
– Почему?
– Я не хочу, чтобы кто-нибудь ждал смерти моей жены. Это бесчеловечно. Я не могу предложить тебе просто роль моей любовницы.
– Почему? Я же не возражаю.
– Нет, девочка моя, так не пойдет, – усмехнулся Ситников. – Поверь мне, я знаю, как это происходит. Сначала мы упиваемся друг другом, потом ты начнешь капризничать, потому что я не смогу проводить с тобой отпуск, выходные и праздники, я не смогу ходить с тобой по вечерам в рестораны, клубы и куда там еще ходят молодые женщины. Мы будем встречаться тайком, все время боясь, что кто-то узнает, кто-то увидит. Ты станешь раздражаться, я начну уставать от твоих претензий, а потом ты скажешь, что хочешь нормальной семьи и ребенка, рожденного в законном браке. И я ничего не смогу тебе возразить. Я не смогу тебя удержать. У меня в руках не будет ни одного козыря. Вот так все и происходит, всегда и у всех. И начнется это не через десять лет, а уже через полгода.
– И что ты предлагаешь? Расстаться прямо сейчас?
Она подняла голову и посмотрела Ситникову прямо в глаза.
– Я не хочу расставаться с тобой, – медленно сказал он, не отводя глаз. – Поэтому ты выйдешь замуж на моего сына.
– Что?!
– Ты выйдешь замуж за моего сына, – повторил он, чуть повысив голос. – И останешься в моей семье. У тебя будет муж, ты сможешь родить ребенка в браке. И у тебя буду я. И встречаться мы с тобой сможем совершенно открыто, ни от кого не таясь, не прячась, потому что мы – одна семья. Мы будем видеться на глазах у всех и на совершенно законных основаниях. Нам не нужно будет звонить друг другу и дышать в трубку или придумывать несуществующих людей, которые якобы не туда попали. Не нужно будет снимать квартиру или просить ключи у знакомых, которые так вовремя уехали на дачу. Все это пошло, примитивно и затерто до дыр. Я нашел новый, никем не использованный способ сохранить рядом с собой женщину, которая мне дорога. И никто никогда не догадается о том, что происходит на самом деле.
– Ловко ты распорядился моей судьбой.
– Сделай это лучше, если можешь. Ну? Я слушаю твои предложения. При этом не упускай из виду, что мой сын – человек неглупый, внешне привлекательный и успешно занимается бизнесом. То есть деньги у него есть. Не миллионы, конечно, но вполне достаточно.
– Ты так уверен, что он захочет на мне жениться… – пробормотала Олеся, отпивая глоток кофе. – А если нет? У него вообще как с этим делом? Есть постоянная подруга?
– Это не имеет значения. Он женится на той женщине, на которую я ему укажу. Твоя задача – познакомиться с ним и сделать так, чтобы он представил тебя своим родителям. Все остальное я беру на себя. Через неделю, максимум через две он будет думать, что лучшей жены, чем ты, ему никогда не найти.
– Ну да, дар убеждать у тебя есть, это точно, – Олеся допила свой кофе и налила в стакан воду из бутылки. – Меня ты обломал за пять минут.
– И это при том, что я тебя совсем не знал, – с улыбкой добавил Ситников. – А уж сына-то своего я знаю как облупленного.
Он с напряжением ждал, что она скажет. Если начнет отказываться, возмущаться или говорить тупые банальности вроде того, что неужели ему не жалко отдавать любимую женщину своими руками другому мужчине, если произнесет хоть что-нибудь в этом роде – значит, он ошибся в ней, чего-то не понял, не разглядел, не прочувствовал. А коль так, стало быть, никакие они не родственные души, и тогда пусть будет как будет, не жалко. Таких красивых он еще найдет для двух-трехмесячных утех.
– Хотелось бы понимать, чем я рискую, – неторопливо проговорила Олеся, и Вячеслав Антонович с облегчением перевел дыхание.
Он не ошибся в ней. Она такая же, как он сам. И с ней будет легко и комфортно.
– Ничем, – весело ответил он, расслабляясь и закуривая. – Ты абсолютно ничем не рискуешь. Как только наши отношения изживут себя или станут тебе в тягость, ты немедленно разведешься с моим сыном и уйдешь из семьи. Я тебя отпущу.
