Человек с лицом убийцы - Николай Иванович Леонов
– Хорошо, спасибо, – еще раз поблагодарил его Крячко и ушел.
Станислав сел в машину и, немного поразмыслив, решительно набрал одноклассника Шишковского, номер которого дала ему учительница.
20
Дверь квартиры, в которой был прописан Лопахин Игнат Тимофеевич, Гурову открыл заспанный мужчина в майке и домашнем трико. Мужчина был худой и невысокий, но жилистый, что выдавало в нем человека физического труда, работягу.
– Вам кого? – дружелюбно спросил он Льва Ивановича и с любопытством оглядел его с ног до головы.
– Мне нужен Игнат Тимофеевич Лопахин, – ответил Гуров и протянул мужчине удостоверение.
Тот похлопал сонными глазами, потом потер их тыльной стороной ладони и только после этого стал внимательно рассматривать удостоверение, не беря его в руки.
– Не живет тут Игнат, – после недолгого изучения документа заявил мужчина и выжидательно стал смотреть на Гурова. И даже – с некоторой тревогой. Он наверняка догадывался, что просто так полковники из Главного управления уголовного розыска России в дом к гражданам приходить не станут.
– А где его можно найти? – задал Лев Иванович вполне ожидаемый вопрос.
– А кто его знает? – пожал плечами хозяин квартиры и оперся плечом о дверной косяк. – Он уже лет семь или даже больше в этой квартире не появляется. Как в армию ушел в двадцать лет, так мы его и не видели больше.
– Вы его отец? Мне можно войти и поговорить с вами?
Лев Иванович произнес последний вопрос настолько настойчивым голосом, что мужчина, правильно истолковав его тон (скорее требовательный, чем вопросительный), отодвинулся от дверей, приглашая Гурова войти.
Лев Иванович шагнул в квартиру и сразу же по запаху, доносящемуся из глубины помещения, понял, что попал в холостяцкое жилище. Пахло яичницей, потом и пылью. Но, к удивлению Гурова, в квартире оказалось довольно чисто. Нигде не валялись разбросанные носки и другие грязные вещи. Мебель была хоть и старой, но аккуратной. У одной из стен стоял огромный шкаф, сверху донизу заполненный книгами. Книги были старыми и с потрепанными обложками, но зато, как успел заметить Лев Иванович, в основном с классическими произведениями.
– Садитесь в кресло, – предложил хозяин, указав Гурову на единственное в комнате кресло, стоящее возле массивного маленького столика, на котором, кроме раскрытой книги и очков, ничего больше не лежало. Телевизора, по наблюдениям Гурова, в комнате тоже не было.
Сам хозяин квартиры вышел в соседнюю комнату, по предположению Гурова – в спальню, и вернулся оттуда уже одетый в рубашку и с табуретом. Табурет был поставлен напротив кресла, чуть ли не посередине небольшой комнатки, и хозяин, сев на него, выжидательно посмотрел на Льва Ивановича. Через пару секунд он вдруг встрепенулся и наконец-то ответил на первый вопрос Гурова.
– Я ему не отец. Я отчим. Мы с его матерью поженились, когда Игнату было семь лет. А его отец… – Мужчина пожал плечами. – Тимофеевич он не по отцу, а по деду. Татьяна по одной ей известной причине не захотела давать ребенку отчество его настоящего отца.
Он немного помолчал, а потом спросил:
– Хотите кофе?
Гуров помешкал с ответом пару секунд, потом решительно кивнул и сказал:
– Давайте.
– Пойдемте тогда на кухню. – Хозяин встал и, прихватив с собой табурет, пошел к выходу из комнаты, которую только с большой натяжкой Гуров назвал бы гостиной.
На кухне было так же чисто и аккуратно, как и в большой комнате, но, точно как и там, мебели было по минимуму. Если бы не второй табурет, который хозяин принес с собой, то сидеть одному из них пришлось бы на низеньком подоконнике.
– Вот. Садитесь сюда. – Мужчина поставил табурет на свободное место между холодильником и кухонным столом. – Сейчас я нам кофе сварю. Вы черный пьете? У меня ни молока, ни сливок нет.
Он достал из шкафчика турку и банку с натуральным молотым кофе, аромат от которого говорил о его отменном качестве.
– Давайте черный, раз такие дела, – ответил Гуров, с наслаждением втягивая кофейный аромат. – Тогда и сахара не надо.
– Вот это правильно, – одобрил мужчина. – Хороший кофе не стоит портить ни сливками, ни сахаром.
Они молчали, пока варился кофе, и, только когда напиток был разлит по чашкам, Лев Иванович спросил:
– Как я могу к вам обращаться?
– Атлетов Никита Георгиевич, – представился мужчина и, увидев скользнувшую по губам Гурова улыбку, сам улыбнулся. – Ну да, с такой-то фамилией нужно иметь другую наружность. Но внешность, знаете ли, бывает обманчива.
Никита Георгиевич взял в правую руку чайную ложку, явно сделанную не из алюминия, а из мельхиора, и двумя пальцами согнул ее, даже не напрягаясь.
– Жалко ложку, – рассмеялся Лев Иванович.
– Ничего, я ее сейчас обратно, – усмехнулся мужчина и легко выпрямил ложку опять же двумя пальцами, но только левой руки.
– А фамилию Игнат носит тоже дедовскую? – отпив небольшой глоток обжигающего напитка, спросил Лев Иванович.
– Угу, – утверждающе промычал Атлетов, тоже отпивая из чашки. – Татьяна Тимофеевна не была замужем, когда родила Игната. Она мне потом, когда мы с ней еще, так сказать, дружили, рассказала, что отец ребенка, в которого она была влюблена, как только узнал о ее беременности, то сразу слинял куда-то. И даже не уведомил, в каком направлении. Поэтому и пришлось давать сыну отчество и фамилию деда. Я хотел усыновить Игната и дать ему свою фамилию, но она не захотела. Говорит, он уже большой, чтобы менять фамилию. А почему, собственно, вы Игнатом интересуетесь? – покосился Никита Георгиевич на Гурова.
– Мы разыскиваем его в связи с одним старым делом, в котором обнаружился один интересный след. Он и привел нас к Игнату Лопахину. Мне бы хотелось с ним поговорить. Он мог быть нечаянным свидетелем одного происшествия, которое случилось почти семь лет назад.
– Ого, – удивился Атлетов и резонно заметил: – Давненько уже. Я бы рад вам помочь, но я и сам не знаю, где Игнат сейчас находится. Говорю же, он как в армию ушел, так обратно домой и не возвращался.
– А его мать, она…
Гуров хотел спросить,
