Мастер жестокости - Николай Иванович Леонов
«Как это в народе говорят: повернись – бита, и недовернись – бита. Вот ведь какая вечная шекспировская драма. Только вот у Гамлета выбор присутствовал: быть или не быть, а у этих не было. Работай, бери на себя ответственность – и отвечай, что тоже характерно. Да, не хотел бы я оказаться на месте такого народного следователя…»
– Фу-у-у-у… уморилася, – с южнорусским акцентом посетовала Мария, падая в кресло. – Ну и сапожища!
– Да уж. Говорят, не к лицу корове черкесское седло, а тебе кирза очень даже идет, – сообщил Лев Иванович, стаскивая указанную обувь и разминая жене ступни. – Смотри, набьешь себе мозоли. Почему портянки не выдадут? Носки – не вариант, сползают.
– Не могу знать, господин полковник. Ну, как дела у нас, в уездном городе Т.? Сапога, кстати, мы уже в расход пустили.
– За что?
– За саботаж. Революция его простила, а он, мерзавец, давай снова сапоги на картоне гнать, и ладно бы населению, но в РККА. Что это, как не подрыв основ советской власти? – Мария изобразила выстрел: – Кх-х. То есть к стенке.
– Это вы поторопились, – заметил Гуров, – надо было бы связи сначала отработать.
– Учи ученого. Мы по инструкции действовали. Как это там, в наставлении. – Мария сверилась с записями в телефоне. – А, вот: «Совершение государственного преступления есть заговор целого ряда лиц, предварительно сговорившихся. Если у Х. нашли листовку с призывом к свержению советской власти, то должны возникать вопросы: где достал, кто печатал, где печатал, нужно глубже посмотреть вопрос, узнать, что за организация, идеи которой проводил X.». Всех отработали! До конца года уголовных дел для нескольких серий хватит.
– Слушай, вот сейчас было здорово пущено, – восхитился муж. – Что за документ, говоришь?
– На, сам смотри, – предложила Мария и принялась снимать грим.
Лев Иванович погрузился в изучение «Необходимого руководства для агентов чрезвычайных комиссий» – и немедленно на глаза попался фрагмент: «Если ты узнаешь где о небрежности и злоупотреблении – не бей во все колокола, так как этим испортишь дело, а похвально будет, если ты их тихо накроешь с поличным, а затем к позорному столбу перед всеми».
«Вот и не верь после этого в гадания», – посмеялся про себя сыщик двадцать первого века, профессионал с высшим университетским…
– Что, ты все на сегодня?
– На сегодня отпустили душу мою на покаяние. Вроде бы все, – не отрываясь от зеркала, быстро и аккуратно уничтожая следы профессионального грима, отозвалась Мария. – Задержали, раскололи, а их дальнейшая судьба сокрыта от глаз публики. Из милосердия. А то ночью спать не будете.
– Что за очередная замута?
– Да вот, изволь видеть… бабский бунт. Гражданская война, деревушка, где сплошные бабы и девки, а неподалеку – лагерь военнопленных. Чистенько выбритых, воспитанных, даже непьющих, прямо из самой Европы, иной раз и немец попадается, рукастый, хозяйственный, бодрый… Мужья, аки Бумбараши, страдают, что «наплявать – надоело воевать», а тетки-то благоверных уже не особо и ждут. Во-о-о-от… так что фельдшерица одна, которая и роды принимала, и от детишек избавляла, навострилась мышьячок гнать из липкой ленты для мух, а ежели кто из бабцов обращался, то снабжала и их, за сходную цену. Те подкладывали подарочки в кулешики и прочие борщи – ну и пожалуйста, гуляй дальше.
– Эва как. Правильно ты сказала: на что только обиженные бабы не идут. Ну а как же власть революционная реагировала на такое-то вопиющее разбазаривание мужских кадров? Что ж власти-то?
– Да там власти-то было – один писарь Яшка, он же – любовник этой самой Тофаны из местных. Попов перетопили, из книг метрических самокруток наделали. Врачей нет, ну и писали что на ум взбредет – кто головой треснулся, кто упился вусмерть, а более, конечно, «удары».
– Удары – это в смысле инсульт-инфаркт? Ничегошеньки человечество нового не выдумывает.
Мария глянула на мужа в зеркало. Вид у нее был наполовину загримированный, потому забавный и удивленный:
– А зачем новое придумывать, если старое работает?
– Права, как всегда…
– Но тут на исторической арене появляюся, вся такая в белом, я. Приезжаю, имея при себе бледного юношу со взглядом горящим, энтузиаста-студента-медика, который уже готов резать и шинковать. А эти стервы что удумали?
– Что же?
– На могилках камни ночью принялись подменять! Представляешь, до чего додумались эти якобы крещеные-православные!
– Вообще, гениально, – заметил муж, – особенно учитывая, что метрических книг нет, кому какие захоронения принадлежат – тоже кто знает. Великолепная идея.
– Тебе смешно. А мы бы, народные следователи, копались бы в могилках ни в чем не повинных покойничков, мирно скончавшихся, попав в зернодробилку, или просто от старости.
– Я не смеюсь, – возразил Лев Иванович. – Талантливый русский народ, ничего себе полет мыслей для непросвещенных селянок. Так, а чем мотивирована такая ненависть к мужескому полу? Бытовое насилие?
Мария изобразила священный ужас, приложила пальчик к губам и возмутилась:
– Что ты, что ты?! Как ты смеешь отказывать бабам в праве сходить с ума по глобальным причинам! По высочайшему распоряжению свыше, – она жестом изобразила курение трубки и поглаживание бородки. – Всем предписано играть угнетенных валькирий, манипулирующих мышьяком исключительно в знак протеста против того, что в этом мире всем заправляют мужчины!
Отсмеявшись и вытерев слезы, Гуров признал, что она ужасный циник, но потрясающая актриса.
– А то, – кивнув, с победоносным видом сказала Мария. – Ну а у тебя как дела?
– Мне очень хочется рюмочку коньяку, съесть какую-нибудь котлету и в постель. За время общения с народом и интеллигенцией я, по-моему, окончательно поглупел.
– Что делать с последней напастью, я пока ума не приложу, но с удовольствием выслушаю. Что касается пунктов с первого по третий, то предлагаю немедленно отправляться реализовывать. Пара отбивных для любимого супруга всегда найдется.
– Для начала, конечно, – заметил Лев Иванович.
– Там видно будет, – пообещала Мария.
– Ну, и что скажешь? – Мария дернула мужа за ухо.
Гуров, перевернувшись на спину, закинул руки за голову.
– Было замечательно.
– Знаешь, Лева, до встречи с тобой мне как-то было непонятно: как это Мата Хари умудрялась добывать военные секреты? Неужели в экстазе выкрикивают координаты подлодок или схемы минных полей? Теперь, похоже, разгадка имеется. – Мария повернулась на бок. – Говоря спокойно и беспристрастно, что тебя-то более всего в ситуации с расследованием дела об исчезновении Даниила Счастливого бесит?
– Молчание. Равнодушие. Глухота.
– Ну так пора уже остановить зло на себе. Проще всего других ругать за молчание, равнодушие, глухоту, а сам попробуй перестать заниматься…
– Чем?!
– А вот перестать заниматься тем самым, тобою же перечисленным. Тебе-то это проще и безопаснее, тебе-то лично ничего не угрожает, не то что им,
