Безмолвие - Джон Харт
— Я что-нибудь придумаю. Не парься.
— Просто здесь слишком много таких моментов…
Джонни поднялся сходить за пивом.
— Я же сказал — проехали.
Когда он вернулся, пиво еще долго никто не открывал. Приближалась ночь. Над рекой повис туман.
— Послушай, Джонни…
— Да, ты прав. Тебе, наверное, пора ехать.
— Я не про то. Не…
— Увидимся через несколько дней. Все нормально. Спасибо, что приехал.
— Уверен?
Джек поднялся. Он ждал взгляда, кивка, чего-нибудь, чтобы затянуть рану.
Но Джонни не предложил ничего.
* * *
В городе Джек отправился в свой любимый ресторан и съел стейк, на вкус не отличавшийся от дерева. Вино тоже не вызвало приятных ощущений. Не добавили положительных эмоций ни пирог, ни портвейн, ни симпатичная девушка, принесшая счет. Дома неприятности продолжились: ступеньки лестницы кренились, ключ никак не желал попадать в замочную скважину. Уже попав в квартиру, Джек сбросил туфли, швырнул на крючок пиджак и промахнулся. Мысленно он еще раз прокрутил разговор, остановившись на тех невероятных, невозможных, необъяснимых секундах, когда открыл рот и сказал своему лучшему другу: «Я не смогу тебе помочь. Извини». Никогда еще он не видел у Джонни таких красных и ярких глаз.
Неужели он вышел из-за стола, чтобы скрыть слезы?
Нет, конечно. Такого не могло быть.
С Джонни такого быть не могло.
Стягивая на ходу галстук, Джек прошел в кухню и прослушал сообщения. Одно — деловое. Другое — от Лесли: «Насчет сегодня. Нужно поговорить. Позвони, когда прослушаешь».
Часы показывали 9:17. Еще рано. Джек отыскал ее номер в журнале звонков и позвонил. Она ответила после первого гудка.
— Ты дома. Хорошо. Сейчас приеду.
— Лесли…
— Буду через две минуты.
В итоге вместо двух минут вышло почти двадцать; этого времени ему хватило, чтобы избавиться от мятого костюма и натянуть джинсы и футболку. Короткий рукав выставлял напоказ недоразвитую руку, поэтому футболки Джек носил редко, но сейчас где-то в глубине души вспыхнула искра возмущения. В его жизни Джонни был опорой, скалой, и вот теперь он, Джек, всю эту скалу изгадил… Часть вины падала на Лесли, и если ей так уж захотелось поругаться, что ж, он готов — пусть и с уродливой рукой.
Чего он не ожидал, так это того, что от нее будет так приятно пахнуть.
— Привет, Джек. Спасибо за это. — В коридоре, под желтоватым светом, она казалась маленькой и мягкой. Туфли на каблуках, облегающая юбка, распущенные волосы — у него даже голова закружилась.
— Ты же не против, правда? — Лесли продемонстрировала бутылку текилы и два лайма. — У меня такое чувство, что я должна перед тобой извиниться. Могла бы уладить все сама, объяснила бы как-нибудь партнерам… — Она показала глазами в комнату у него за спиной. — Так можно войти?
Джек промямлил что-то невнятное, и гостья тут же повела себя как настоящая хозяйка: поставила на стойку бутылку, нашла стаканы и, болтая о мелочах, принялась резать лайм.
— Я спросила, где у тебя соль, — сказала она с ослепительной улыбкой.
— А? Извини. — Словно опомнившись от спячки, Джек зашевелился, открыл шкафчик и передал гостье соль.
— Любишь текилу? — Не дожидаясь ответа, Лесли подняла бутылку. — «Форталеза». Лучшая. Меня с ней друг познакомил пару лет назад. Знаешь, как ее пьют? — Она взяла стакан и лайм, лизнула руку между большим и указательным пальцем, насыпала соль и показала, что делать дальше. — Вот так. Черт. Теперь ты. — Джек повторил ритуал — соль, текила, лайм. В горле полыхнуло, но Лесли уже наливала по второму. — За адвокатов. — Джек выпил.
Останавливаться не стали. Лесли много говорила, но ни словом не помянула ни Джонни, ни Уильяма Бойда, ни даже фирму. Его искалеченная рука нисколько ее не смущала, и она трогала ее спокойно, не напрягаясь. Дважды гостья отбрасывала волосы беззаботным жестом и смотрела на него своими невероятными глазами. И даже показала шрам на бедре, который получила, зацепившись за жгучий коралл, когда купалась в Кабо.
Джек сопротивлялся, но его тянуло к ней как магнитом: кожа, изгиб бедра, когда она сидела рядом, а потом поднялась с софы налить еще по стаканчику. Он и глазом не успел моргнуть, как наступила полночь, комната поплыла, а ее лицо оказалось совсем близко. Джеку не везло с женщинами. Отчасти из-за руки и проистекающего из сомнений дискомфорта, отчасти из-за матери, жившей в трейлере и видевшей дьявола во всем, включая двух ее сыновей. Наверное, виноват был и отец, твердивший своим мальчикам о чести, старании и гордости и уже отсидевший десять лет из отмеренных правосудием двадцати. Когда-то Джек был влюблен в глазастую девчонку, смешливую, веселую, озорную, да только вот она в упор его не замечала. Пережив неудачу на старте, он замкнулся и ушел в себя.
— Держи. — Лесли протянула стаканчик и лайм и коснулась пальцами его колена. — Вперед. — Джек слизнул соль, скорчил гримасу, и она улыбнулась. — Теперь пей. И лайм. — Из глаз у него катились слезы, а Лесли хлопала в ладоши и смеялась, и после всех лет одиночества ее смех звучал музыкой. — Моя очередь. — Розовый язычок коснулся соли, она выпила, подтянула ноги и поджала пальчики. У Джека шла кругом голова. Близкая, мягкая, миниатюрная — веселая девчонка, а не партнер и босс. — Расскажи мне о Джеке Кроссе. — Румянец тронул ее щеки. Один глаз затерялся в тени, второй сиял. — Колледж за три года, юридическую школу за два… Первый в своем классе…
— Второй, — поправил Джек.
— Второй. Все равно впечатляет.
Ее нога терлась о его ногу. Было темно, он был пьян и плыл.
— Это ради Джонни?
— Это ради нас. Даже не произноси его имя. — Лесли лгала, но ее ложь была мягкая, как и все прочее. — Мы же друзья, да? Скажи, что мы друзья.
— Думаю… Я не…
Комната снова наклонилась, и Лесли вдруг оказалась у него на коленях, и они целовались. От нее пахло текилой, лаймом и каким-то шампунем, созданным специально для того, чтобы у мужчин дрожали колени.
— Лесли…
— Ш-ш-ш. — Рубашка сползла с плеч, а под ней мелькнуло все то, о чем Джек только мечтал, — молочно-бледное, мягкое, округлое. — Скажи, что мы друзья. — Она прильнула к нему долгим поцелуем и задвигала бедрами. — Скажи, что мы друзья и что друзья помогают друг другу.
Слова легко сорвались с губ, но Джеку было наплевать. «Давно ли?» — подумал он. Ответ пришел, как всегда, быстро — никогда. Это была первая грудь и первый настоящий поцелуй.
— В спальню, — сказала Лесли, и Джек подхватил ее одной рукой.
— Это ведь ради нас? Только нас?
— Тише. Не надо слов.
Джека
