Дмитрий Дубинин - Убийство к Рождеству
– Пришел, – сказал громила спокойно. – Забодал ты меня, стоять тут, ждать приходится… Оружие есть?
– Нет.
– А телефон?
– Есть. – Пистолет в руке громилы помогал давать правильные ответы.
– Давай.
А вы бы что сделали? Думаю, тоже бы постарались успеть нажать на клавишу, которая автоматом отправляет сообщение на нужный номер.
– Теперь пошли, – сказал Носорог, когда моя трубка перекочевала к нему в карман. – Закрывай лавочку. Ключ сюда.
Слишком уж пустынна в это время суток наша улица, да и торец здания смотрит в сторону какой-то промзоны. Надо было что-то делать…
– Будешь орать – прибью. Побежишь – то же самое, – предупредил бровастый мои возможные действия. – Понял?.. Тогда мордой к тачке и руки назад.
Я повернулся к машине. Темно-зеленый кузов. Значит, сестер возили именно в этой машине. Теперь моя очередь.
Носорог скрутил мне руки скотчем и усадил на переднее сиденье. Ремень безопасности… Вот это ремешок – крест-накрест! Водитель при таком ремне на пассажире действительно всегда будет в безопасности. Спецзаказ, не иначе. Нечто среднее между парашютными лямками и поясом невинности…
Очевидно, чтобы я не ощущал дискомфорта от подобного унижения, громила врезал мне рукояткой пистолета по голове. Четвертый раз, мать его так!.. В общем, очнулся я только когда мы уже ехали по центральным улицам. Да и то, очнулся – слишком мягко сказано. Перед глазами все тряслось и расплывалось. В ушах шумело.
– Это опять я, – заявил Носорог, говоря в свой телефон. – Друган вроде немного в себе. Куда ехать?
Вот как? Значит, возможны варианты?
– Понял, – сказал он затем. – Кому позвонить? А, сами позвонят? Ясно.
Мы не спеша двигались по направлению к Ленинградскому. А ну, если сейчас приподнять ногу, да ка-ак…
Нет. Не получится. Пока я был в короткой отключке, Носорог прикрутил мне ноги к сиденью. Все тем же проклятым скотчем.
Странно, что я вообще еду не в багажнике. И какого черта нас несет почти к центру Москвы?
Тут Носорогу позвонили. Он пробурчал несколько слов, потом немного прибавил газу, и вскоре мы оказались на ярко освещенной Тверской, среди кричащих вывесок, красивых проституток и неонового буйства.
Куда мы, черт возьми, едем? Минуту спустя я увидел, что Носорог держится точно за большим белым лимузином, кажется, «Линкольном», повторяя все его маневры. «Линкольн» двигался неспешно, ближе к правому ряду. Скоро «Пежо» поравнялся с лимузином, и на перекрестке мы уже стояли в нескольких сантиметрах один от другого, бок о бок. Тонированное стекло «Линкольна» опустилось, и я увидел совершенно аристократический профиль – узкое лицо, длинный нос и брезгливо выпяченную нижнюю губу. Энвер Тоциев. Не побрезговал, паньмаешь, лично увидеть упрямого параноика, никак не желающего примиряться с ролью козла отпущения.
Светофор переключился на зеленый, стекло в лимузине поднялось, и «Линкольн» двинулся прямо. Носорог немного отстал, перестроился, потом свернул на Моховую, и наши дороги с господином Тоциевым разошлись навсегда.
Что за черт – мы возвращались в наш район? А впрочем, не было ничего удивительного. Я не удивился и тому, что мы подъехали к знакомому зданию, а когда «Пежо» без помех въехал через гостеприимно распахнутые перед ним ворота во двор, мне осталось только уповать на Наташу и Соленого.
Потому что лишь недавно я понял, без чьей руководящей и направляющей роли не обошлось в моих злоключениях. Когда я собрался гасить свечу, стоящую в бутылке, то обнаружил на внутренней стороне стекла высохшие до состояния хрупкой пленки следы крови, и мне почти все стало ясно.
– Мы приехали, – сообщил Носорог в телефон, подруливая к черному ходу.
Не прошло и минуты, как на улицу вышел знакомый рыжий парень – наш администратор из «Оберона». Вот скотина!
Носорог вышел из машины, обошел ее вокруг, и открыл дверь с моей стороны. Потом протянул Боре нож.
– Разрежь ему скотч на ногах.
Боря, кажется, чувствовал себя не очень уютно, кроме того, физиономия у него была здорово исцарапанной. Во всяком случае, в глаза мне он избегал смотреть. Когда он, нагнувшись, освободил мои лодыжки, я изловчился, и пнул админа в рожу. Тот все-таки увернулся – мой ботинок лишь мазнул его по скуле.
– Тихо, тихо, – забормотал админ, пятясь окарачь.
– Вылазь, – обратился ко мне Носорог. – Идем.
Мы вошли в дверь: первым шагал Боря, следом – я, замыкал шествие Носорог. В помещении мы почти сразу же попали на лестничную клетку. Боря двинулся вниз, мне было нетрудно догадаться, что я должен следовать за ним.
Спустившись в подвал, мы оказались в длинном коридоре. Вдоль стен тянулись трубы, от которых тянуло горячей сыростью. Где-то в дальнем конце коридора подмигивала люминесцентная лампа, а со стороны лестницы коридор заканчивался глухой стеной.
Мы пошли вдоль стен и труб. Лампа жужжала над головой, когда мой нос стал ощущать знакомый запах. И когда Боря открыл какую-то дверь, я уже не удивился знакомой обстановке – когда-то я краем глаза заглядывал сюда из кабинета.
Покойницкая. Очень похожая на морг из компьютерной игры «Черный оазис». С той лишь разницей, что холодильник здесь был вроде бы исправен, а в стеклянных шкафах не было гротескных экспонатов. Пять столов, на трех из них зловещего вида пластиковые мешки с понятным содержимым.
– Че остановился? Рано тебе еще сюда, – сказал Носорог.
Это прозвучало обнадеживающе, но разве можно верить этому бандюку на слово?..
Другая дверь. Если идти прямо – выйдешь на лестницу, ведущую к вестибюлю первого этажа. Если направо – в кабинет главного патологоанатома. Мы повернули налево, туда, куда я еще ни разу не заглядывал.
Здесь заведующий патологоанатомическим отделением, очевидно, занимался со своими пациентами. В центре помещения находился стол, похожий на операционный, с круглой лампой над ним. На столе не было никого.
Зато вне стола находились трое. Один мужчина и две женщины. Мужчина – хозяин апартаментов – само собой был мне знаком. Выглядит, как артист, а по делам – бульдозер, так, кажется, про него кто-то совсем недавно говорил?
– Здорово, Мясник, – сказал я.
Китанов и ухом не повел.
Здесь была женщина, которую до этого я видел только на фото, правда, лишь однажды. Бледная, с тяжелой гривой каштановых волос, она зло смотрела покрасневшими, заплаканными глазами на тех, кто был свободен от пут. Тамара Зурина. Она выглядела не только злой и печальной, но и до безумия напуганной. По-моему, даже в состоянии, близком к шоку. Еще бы – эти мерзавцы на нее тоже скотча не пожалели. Молодую художницу крепко примотали к какому-то явно медицинского назначения стулу – круглому, с длинным штырем, торчащим из спинки вверх и на вид очень даже увесистому. Но, наверное, они знали, что делали – вероятно, Тамара сопротивлялась – не она ли оставила эти борозды на наглой рыжей морде Бори?
Другая женщина, совсем еще девчонка, была мне знакома лучше Тамары. Светлана Истомина. Та, которая представилась мне когда-то именем Дины Ткачевой, а я, дурак, и поверил. Впрочем, покажите мне того, кто на моем месте мог бы не поверить. Даже рекламные постеры, где Истомина выглядела просто шикарно, не могли полностью развеять мое заблуждение – если вы случайно кого-то подвозили в машине на заднем сиденье, да еще в темное время суток, вы очень хорошо смогли бы запомнить того человека?
Но сейчас Светлана выглядела совсем иначе. И весьма притом неважно – тоже странно покрасневшие глаза, покрасневший нос… Куда делась роскошная красавица, рекламирующая модное белье на глянцевых страницах? Или хотя бы сексуальная кошка, совсем еще недавно прыгавшая мне на шею в машине? Без косметики, с явно немытыми волосами, в каком-то нелепом свитере, она была похожа на провинциалку, которую Москва пожевала немного, да выплюнула затем по причине несъедобности. Она смотрела на меня и тоже весьма злобно. А я-то, спрашивается, что ей плохого сделал?
– Ну вот, теперь весь клуб в сборе, – мрачно произнес Китанов. Я впервые видел его таким мрачным. – Не хватает только одного. Одной, вернее. Не будем тянуть кота за яйца. Саша, скажи, где Дина, и мы тебя отпустим.
– На тот свет? – усмехнулся я. – Дина – вот она, – я подбородком показал на Свету.
Истомина к тому времени уже расположилась у стола, где Китанов в рабочее время препарировал покойников. На свет появилось зеркальце, стеклянная трубочка, пакетик с порошком. Весь «клуб» молча внимал процессу поглощения наркотика. Света втянула кокаин, потом, закрыв глаза, выпрямилась, и секунду спустя уставилась на меня.
– Скотина! – выдохнула она.
Потом буквально подлетела ко мне и – раз-раз – съездила мне по физиономии. Я, как мог, уклонился – еще не хватало мне лишиться зрения. Сделал два шага назад и шлепнулся задом на кушетку. Попробовал пошевелить руками – совсем затекли. В зимней куртке было жарко. Голова болела страшно.
