Джон Берли - Уайклифф и охота на диких гусей
– Есть что-нибудь новенькое?
– Нет, сэр.
Анна Блажек сервировала столы к обеду, и Уайклифф зашел к ней в кафе. Пока он обедал, некоторые осведомленные завсегдатаи потихоньку указывали на него другим завсегдатаям, не столь осведомленным.
После обеда он вернулся в штаб-квартиру, в свой офис. Дождь все не прекращался, и даже сквозь двойные герметически закрытые рамы слышен был перестук капель по стеклу.
Вошла Диана.
– С вами хотел повидаться мистер Беллингс. Он просил вас зайти к нему в кабинет в любой удобный момент.
Диана была напряжена и официальна – в ответ на его утреннее поведение.
– Хорошо, я сейчас пойду к нему.
Секретарша удивленно посмотрела на него – с чего это он так покладист? А дело было в том, так, что Уайклифф чувствовал себя просто на грани. Он ждал и надеялся, что вскроется что-то важное еще до того, как пресса по поводу этого расследования начнет выдавать всякие гипотезы насчет возможного давления спецслужб. А ведь это рано или поздно произойдет. Какой-нибудь бойкий репортер останов вит свое внимание на Паркине, проведет необходимую подготовочку и выдаст статью, которой сразу же заинтересуются джентльмены из Интеллидженс сервис или…
Он прошел по главному коридору и нырнул в высочайшую дверь. Секретарша Беллингса подняла глаза от клавиатуры и проронила:
– Проходите, мистер Уайклифф. Мистер Беллингс ждет вас.
– О, Чарли! Как это мило с твоей стороны, что ты нашел для меня время!
Явный сарказм. Неужели кто-то уже успел шепнуть ему, что Уайклиффа прочат на его место?
Повод для разговора сразу же стал очевиден – Беллингс решил поставить его в известность о своей отставке.
– Знаешь, Чарльз, этот шанс я просто не имел права упустить! Читать лекции по криминалистике – это просто голубая мечта, которую не каждому из нас удается осуществить… К тому же и ты, и наш шеф всегда смотрели на меня, как на слишком уж академичного полицейского… Ну вот я и решил подтвердить ваши догадки.
Беллингс сопровождал свои слова, как всегда, сдержанными, но выразительными движениями длинных, изящных рук. Он выдерживал в своей речи точно выверенные паузы и умел в нужный момент поймать взгляд собеседника и тонко, с намеком улыбнуться. Да, он у своих студентов будет любимым преподавателем – особенно у студенток, подумал Уайклифф.
Далее Беллингс предался некоторой ностальгии с нотками самокритики, а затем в нескольких изящных фразах выразил Уайклиффу благодарность за «неоценимую поддержку и сотрудничество»…
Уайклифф посчитал это прекрасно отрепетированным спектаклем и со своей стороны отвечал так благожелательно, как только мог. В то же время он, помимо воли, оценивал офис заместителя начальника управления – ведь кабинет, если он в среду скажет «да», станет принадлежать ему, Уайклиффу. Ну что ж, все тут было примерно, то же самое, что в кабинете у самого Уайклиффа, только окна выходили на автостоянку вместо автострады. А за автостоянкой тянулись поля с коровами и редкими деревцами… Ну что ж, один из последних кусочков земли, не затронутой новомодными реформами. Нет, скорее не этот пейзаж действовал на Уайклиффа, а мягкий присвист хорошо пригнанной двери, когда она плотно захлопывалась за каждым входящим сюда…
Беллингс глядел на него так, словно ожидал ответа на невысказанный вопрос.
– Вот так, Чарльз, еще одна глава в моей жизни закончилась… Я заново все начинаю в октябре.
– Ага… Скажите, вы как-то говорили мне насчет карьеры Паркина и его репутации. А не могли бы вы рассказать мне об этом поподробнее? – попросил Уайклифф.
Лицо Беллингса окаменело. Он явно хотел отказаться, но не желал, чтобы его обвинили в утаивании информации от коллеги по работе… Наконец он беспомощно развел руками:
– А что ты конкретно хочешь знать?
– Какой у него характер? Что он вообще за человек?
Беллингс процедил:
– Я уже говорил тебе, что все мое знакомство с Паркином состояло в совместной службе в Корее… Это всего несколько месяцев, в ранней молодости… – он сделал паузу, чтобы дать собеседнику прочувствовать весь пафос сказанного, а себе – время на размышление. – Я говорил, что это человек, любящий рисковать. Он не ждет, пока окажется в сложной ситуации, он словно сам такие ситуации создает. Так, во всяком случае, казалось мне и другим его сослуживцам… Никогда он не охотился и не хвалился; и все его подвиги как бы оставались незамеченными. Он о них старался не говорить, иногда даже грубо отбивался, а мне иногда казалось, что он стесняется дикой сущности своей натуры… – Беллингс стал играть своей дорогой шариковой ручкой (такую же получил в подарок к Рождеству и Уайклифф, но он предпочитал пользоваться обычной, дешевой…) – Казалось, его влечет страсть к риску… Такие люди, как я думаю, боятся, что их станут подвергать каким-то там испытаниям, проверкам, и чтобы самоутвердиться, они…
– Вы имеете в виду испытания, которым приходится подвергаться в обществе? Тогда скажите, как он вел себя со своими коллегами?
Снова язвительная усмешка:
– Условия, в которых мы находились, вряд ли располагали к общественной жизни… Но если подумать, что именно вы имеете в виду, то могу сказать, что Паркин, несмотря на прекрасные физические данные, все-таки не был в лучшей форме. В то время он не пил и не курил, но он и не занимался спортом. Но кто мог знать тогда, что станется с каждым из нас…
Конечно, Беллингс был не в восторге от того, что Уайклифф раскрыл таким образом пристрастие Паркина к азартным играм и одновременно – его близость с Беллингсом.
Уайклифф стал снова рыться в папке дела. Ведь зачастую случалось так, что в пухлом разросшемся деле выявляются обстоятельства, которые заставляют по-новому взглянуть на старые показания…
Позвонил Смит и сообщил в своей обычной манере – смесь удовлетворения и сожаления:
– Я обнаружил набор отпечатков, которые совпадают с теми, которые вы мне принесли на бутылке – Звоню вам из антикварного магазина и собираюсь еще раз все проверить. Дело в том, что отпечатки обнаружены на нижней стороне сиденья в туалете на первом этаже.
Уайклифф издал тяжелый вздох. Это был полный провал, потому что в таком месте отпечатки пальцев Паркина могли быть оставлены в любой момент. И все-таки это был добрый знак – как оливковая ветвь, которую доставил голубь в клюве на Ноев Ковчег, возвестив о близости земли.
Уайклифф снова занялся своей папкой, и, в частности, его внимание привлекли фотографии, помеченные серийными номерами: это были снимки, сделанные Смитом в комнате Джозефа после того, как оттуда убрали тело. Здесь все детали были строго на своих местах, и сами фото выглядели готовыми отчетами, не требующими дополнительных объяснений.
Кровать Джозефа – узкая холостяцкая софа… Даже на фото она выглядит убого. Над кроватью Джозеф хранил свои книги, альбомы с марками, на многих можно было разобрать названия. Другой снимок запечатлел письменный стол, на нем альбом, раскрытый на странице, написанной аккуратным курсивом: «Гватемала, 1987 г.». Вот и все его хобби – пинцет, лупа и несколько марок в полиэтиленовой оболочке. Кроме того, здесь была китайская пепельница и его трубка, лежащая рядом с альбомом. И еще – подставка со старомодными карандашами и фломастерами для заголовков на страницах.
Уайклифф обратил внимание на другую часть кабинета Джозефа – а именно на ту часть стены, где выставлена была коллекция трубок. Интересно, может ли выбор тех или иных трубок характеризовать человека? Возможно, помимо сухой, коммерческой стороны его жизни имелась и эта, артистически утонченная? Паркин тоже предпочитает трубки с длинным мундштуком, но у его трубок раструб пошире, туда вмещается больше табака для продления удовольствия. То же самое, что и у самого Уайклиффа. А как насчет Зайчика Лэйна? Нет, Лэйну нравятся трубки с коротким мундштуком и низеньким раструбом курят удачливые торговцы… Странно…
Звенькнул внутренний телефон, и Уайклифф нажал кнопку.
– Вас хочет видеть сержант Керси, сэр.
– Впустите его.
Вошел Керси, глянул на фотографии на столе и бросил с усмешкой:
– Типичный английский интерьер двадцатого века работа школы Смита… Я угадал?
– Ты что-нибудь новенькое нашел?
– Кое-что. Констебль Эдварде, который проводил опрос соседей, только что сообщил мне это. Не знаю помните ли вы, но на Догс-Лег-Лейн, с правой стороны, прямо перед поворотом, есть такой дом с низеньким окошком, почти на уровне мостовой. Там с незапамятных времен живет чета неких Поутов, и вечером в субботу от проливного дождя вода стала проникать прямо им на кухню! Дело в том, что сточный люк засорился, и старику Поуту пришлось выйти наружу и прочистить его, а именно в этот момент мимо проходил Паркин.
– Когда это было?
– Чуть раньше восьми часов… – сказал Керси и продолжал: – Но самое странное то, что майор не пошел вниз по Бир-стрит, а свернул на боковую аллейку, что идет между домами.
