Джон Берли - Уайклифф и охота на диких гусей
Это было сказано тоном королевы, которая дарует своему подданному привилегию никогда не вставать в ее присутствии.
С Гетти что-то произошло за эти дни. Движения ее стали суетливы, глаза боялись встретиться с его глазами, волосы выбились из прически и спадали на глаза… Но комната выглядела точно такой же, какой он видел ее и в первый раз – безукоризненно чистенькой, и хотя здесь по-прежнему горела масляная печка, в комнате было тепло и почти уютно. Но имелось и новшества В углу стоял манекен, на которого Гетти напялила генеральскую форму своего отца. Конечно, пластмассовая кукла была гораздо меньших габаритов, чем взрослый мужчина, отчего выглядела скорее закутанной, чем одетой. Но Гетти постаралась, как могла, и на поясе манекена болталась сабля генерала, а на груди висели многочисленные медали…
– Смотрите! – воскликнула она, гордясь. – Разве он не похож на свой портрет?!
Она умиленно всплеснула руками, и Уайклифф с опаской подумал, что же будет дальше.
– Выльете чашечку кофе? – спросила она. – Да, спасибо, если можно.
Он давно уже приучил себя почти рефлекторно отказываться от любого угощения, но в данном случае этот рефлекс ему изменил. Гетти ушла, оставив дверь нараспашку.
Вероятно, несмотря на непогоду, майор совершал свой привычный обход – газетный киоск, лавка букмекера, мясник… Вой ветра приглушали толстые стены особняка, но время от времени особо сильные порывы заставляли весь дом содрогаться.
Уайклифф слышал, как Гетти ходит по кухне, и минут через десять она вошла в комнату с подносом, на котором стояли две простые чашки, кофейник, молоко и вазочка с сахаром.
– Вам с молоком или без? Сладкий или нет?… Просто невозможно было поверить в такую любезность с ее стороны.
Когда кофе был уже налит и она держала свою чашку двумя ладонями, как будто хотела согреть руки, Гетти спросила:
– Вы пришли арестовать Гэвина?
– Арестовать? Нет, конечно! А почему вы об этом спросили?
Она вымученно улыбнулась:
– Я не совсем дура, мистер Уайклифф. Я слышала, что вы ему говорили в воскресенье. Мне остается подслушивать в замочную скважину – иначе я просто ничего не буду о нем знать… – она отхлебнула кофе. – Вы рассказали ему, что произошло в антикварной лавке и как вам удалось поднять яхту в Портеллине… И насчет человека, высадившегося на берег, – она на мгновение осеклась, затем продолжила: – Было совершенно очевидно, что вы подозреваете Гэвина, а теперь вам удалось проникнуть на саму яхту и найти там еще одного мертвеца… Я слышала об этом по радио.
Уайклифф молчал.
Гетти, все так же держа свою чашку, встала и принялась прохаживаться по комнате. Наконец она остановилась, глядя на портрет на стене и повернувшись к Уайклиффу спиной…
– Скажите, а если вы арестуете кого-нибудь по этому делу, он предстанет перед судом?
– Ну, всякий обвиняемый в уголовном преступлении должен появиться на суде…
– Даже в случае, если он чистосердечно признается?
– Признание полицейскому следователю не считается доказательством вины, но вам не стоит заходить так далеко в своих…
Она резко повернулась к Уайклиффу и приложила палец к губам детским жестом:
– Ш-ш-ш!
Да, слышны были звуки отпираемой двери и чей-то кашель…
– Он пришел! – Гетти прихватила поднос и заспешила прочь из комнаты.
А через минуту в комнату заглянул Гэвин Паркин.
– Ага, это вы, Уайклифф! Какой ненастный день сегодня! – Прошу ко мне…
Он был мокрый насквозь.
– Нет! Пусть он скажет здесь то, что должен сказать!
Оказывается, за его спиной возникла Гетти.
Майор медленно повернулся к ней, молча оглядел ее и заметил:
– Вот видите, как оно бывает, Уайклифф…
Впервые Уайклифф видел откровенную вражду между ними, и в первый раз Гетти решилась на прямую атаку против брата…
В маленькой комнатке Паркина имелась такая же масляная печь. Паркин залез в буфет и подошел к столику с подносом на свой вкус – здесь стояла бутылка виски, кувшин с водой и стаканы.
– Вы составите мне компанию?
– Спасибо, не сейчас.
Этот ответ тоже стал своего рода традиционным для его визитов, и майор не преминул отметить это сардонической усмешкой. Он налил себе половину большого стакана виски и чуть капнул воды.
– Да вы присаживайтесь, Уайклифф.
Паркин опустился в кресло, старая обивка которого, лишенная рисунка, давно уже приспособилась к телу своего хозяина. Он вытянул ноги к огню – брюки у него промокли до колен. Глоток виски и ритуальный вздох.
– Ну, что на этот раз вас ко мне привело?
– Думаю, вы слышали, что мы подняли яхту «Манна» и нашли тело Клемента в каюте?
– Да, я слышал. А отчего он погиб? Утонул?
– Нет, у него проломлена голова.
Паркин поднял свой стакан и посмотрел сквозь виски на огонь, изучая чистоту напитка.
– Удар?
– Возможно. Патологоанатом сообщил мне, что у Клемента было редкое строение черепа, с тонкими костями, так называемая «яичная скорлупка».
Паркин осторожно поставил свой стакан на подлокотник кресла.
– Ага! Я знал один подобный случай. Парень из нашего взвода упал с лошади во время учений и расквасил голову всмятку. Конечно, то был несчастный случай.
– С Клементом тоже мог произойти несчастный случай, но с тем же успехом это могло быть убийство по неосторожности или умышленное убийство.
Паркин покачал головой:
– Убийца вряд ли мог знать об этой особенности черепа Клемента… – Он взял свой кисет и трубку. – Будете курить?
– Нет, спасибо, не сейчас.
Майор сидел спиной к двери, а Уайклифф – боком, и заметил, что дверь слегка приоткрыта, хотя был уверен, что Паркин плотно затворил ее. Ясное дело, Гетти подслушивает.
– Я вот гадаю, не звонили ли вы Зайчику Лэйну до или после гибели Дэвида Клемента.
Паркин, спокойно набивая трубку, глянул на Уайклиффа со своей обычной легкой усмешкой, которая выражалась только в еле заметном искривлении губ.
Из коридора раздался скрип половицы, но Паркин то ли не услышал звук, то ли решил не обращать внимания. Майор набил трубку и теперь приступил к процедуре раскуривания. Между затяжками он спросил:
– Зачем же вы пришли сюда сегодня утром, Уайклифф? – В вопросе этом не звучало беспокойства одно лишь любопытство.
Уже не раз за последние дни Уайклифф чувствовал, что его слегка пугает этот громадный, непробиваемо-спокойный человек, о благополучии которого все еще заботятся какие-то люди В самых верхах, если верить Беллингсу. Разве с другим подозреваемым он стал бы разговаривать так нежно, как с майором? Теперь Уайклифф решил вступить в бой.
– Я хотел бы, чтобы вы ясно отдавали себе отчет, каково положение дел.
– Оo-o! – Майор широко раскрыл свои выпуклые глаза. – Ну-ну…
Уайклифф продолжил просительным тоном:
– В настоящее время мы не требуем от вас никаких обязательств и подписок, но я хотел бы получить ваши отпечатки пальцев, необходимые для сравнения.
– А разве в таких случаях не принято говорить «для исключения из числа подозреваемых»?
– Если вы поедете со мной на Мэллет-стрит в полицейский участок, то все дело займет пару минут, и я немедленно привезу вас назад, домой.
Паркин вынул трубку изо рта.
– Нет, Уайклифф. Я не намерен ехать ни в какой полицейский участок и не желаю пачкаться в ваших чернильных подушечках, но если вам нужны мои отпечатки, вы можете их получить. – Он вылил остатки виски из бутылки в стакан и протянул пустую бутылку Уайклиффу. – Пожалуйста, это вполне сгодится для ваших целей» Погодите минуточкую…
Он поднялся из кресла, подошел к письменному столу и взял помятый пластиковый пакет. Он уложил бутылку в пакет.
– Вот так! В пакете бутылка не промокнет…
Паркин проводил его до крыльца и постоял там, наблюдая, как Уайклифф пробирается по саду до своей машины.
Усевшись за руль, Уайклифф выругался сквозь зубы. У него не было никаких иллюзий, кто выиграл в этом раунде поединка. Но поражение его было только моральное, а не профессиональное. И он не чувствовал разочарования. Учитывая опыт Паркина и его нордический темперамент, не приходилось рассчитывать, что он станет говорить слишком много, и в сущности, он почти ничего и не сказал. Но вот Гетти говорила! Да так много, что Уайклифф прямо-таки ощущал себя не в своей тарелке. Гетти была убеждена, что арест ее брата – только дело времени. «Скажите, а если вы арестуете кого-нибудь по этому делу, он предстанет перед судом?… Даже в случае, если он чистосердечно признается?»
Гетти очень тревожило, что может запятнать честь ее святого отца…
Уайклифф припарковался у старой таможни и прошел по Бир-стрит до антикварной лавки. На улице почти никого не было, а посреди мостовой скопилась огромная коричневая лужа, в том месте, где сток засорился. В лавке он передал бутылку Смиту. Тот был еще более рассеян и сух, чем обычно.
– Есть что-нибудь новенькое?
