Анастасия Валеева - Экстремальная дама
Яна кивнула, но продолжала стоять на тротуаре, если так можно было назвать ту смесь грязного льда, щебенки, песка, колдобин и жалких остатков асфальтового покрытия, которая есть перманентный феномен нашего городского ландшафта.
— Ну так поехали, — отпустил он своих людей, махнув рукой, и нетерпеливо уставился на Яну.
Устроившись в “шестерке” рядом с Руденко, Яна погрузилась в свои мысли.
Глава 13
— Опять медитируешь? — Руденко сделал ловкий маневр с разворотом и выехал на автостраду.
— Надо же! — качнула головой Яна. — Ты меня перещеголял!
— Ты ж сама о себе позаботиться не можешь, — с веселой укоризной сказал Руденко. — Я тебе говорил, будь осторожнее. Да разве ты меня, старика, послушаешь!
— Ну, так ты видел? — с апломбом произнесла Яна. — Если бы ты не подоспел, я бы уже давно была в центре. Эту машину, ту, на которой я чуть было не уехала, я тоже “видела”.
— Хочешь сказать, что тебя спасло твое видение? — недовольно хмыкнул лейтенант.
— Представь себе! — победоносно улыбнулась Яна. — Если бы ты не приехал, ничего бы со мной не случилось. И этот случай показал, что я способна, как ты выражаешься, о себе позаботиться!
— А если бы не сработало? — В глазах лейтенанта застыло упрямое недоверие. — Если бы этот гад замочил тебя?
— Ты говоришь о “видении” как о каком-то механизме, — поддела лейтенанта Яна. — Я ж тебе сказала, что в высших сферах проколов не бывает. Мне, кстати, удалось кое-что выведать… — она обратила на Руденко таинственный взор.
— Я весь внимание, — скривил он рот в ехидной усмешечке, не собираясь уступать.
— Этот мужик знаком с некой Шевчук Аленой Петровной…
— И что? — туповато поглядел на Яну Руденко.
— Ты можешь дослушать? — ответила ему укоризненным взглядом Яна.
— Валяй, — вздохнул лейтенант, притормаживая на светофоре.
Он нервно барабанил пальцами по рулю. Ему, конечно, было любопытно послушать Яну, но в то же время он испытывал неудовольствие, не сознаваясь себе в том, что оно вызвано обычной завистью. Этой визионерше опять удалось узнать что-то такое, что ускользнуло от него. А тут еще неудача со слежкой!
— Эта Алена Петровна не числится среди работников мэрии, хотя я думала иначе, — озадаченно сказала Яна.
На губах Руденко появилась насмешливая улыбка.
— И как же ты думала? — снисходительным тоном спросил он.
— Странно, — пожала плечами Яна. — мне сказали, что она работает в жилищно-коммунальном отделе, а потом выяснилось, что она не входит в штат сотрудников.
— Да мало ли к кому она приходила. — Руденко тронул “жигуль” и вдруг резко затормозил — зазевавшаяся старуха метнулась под колеса. — Черт бы побрал этих бабок! — заорал он. — Все куда-то бегут! А потом жалуются, что их давят.
Яна прыснула со смеху, а Три Семерки сопроводил с комичной быстротой перебирающую ногами нарушительницу порядка убийственным взглядом.
— А прыти-то сколько! Нас переживет это хреново поколение! — со смесью восхищения и раздраженного презрения воскликнул он.
— Ты мне не можешь помочь? — спросила Яна.
— Что еще? — нахмурил лоб Руденко.
— Мне нужна информация об этой женщине.
— Как ты сказала, Шевчук?..
— ..Алена Петровна, лет пятидесяти на вид. Узнай там по своим каналам — я в долгу не останусь, — с притворным надломом, придающим упрашивающему тону дополнительный уничижительно-слезливый оттенок, произнесла Яна.
— Мастерица ты комедии ломать, — неодобрительно покачал головой Руденко.
Его наполовину спрятавшийся под усами рот растянула невольная усмешка.
— Ладно, — согласился он, — сделаю что смогу. Тем более что ты точно в долгу не останешься. Было бы стыдно тебе в долгу оставаться, — намекающе ухмыльнулся он, — у тебя зарплата не то что моя.
И он разразился душещипательным рассказом о собственной горькой жизни, упражняясь в словесной эквилибристике, стараясь пробудить в Яне жалость и сострадание. Вот только говорил он не жалобным тоном несчастного, задавленного жизнью создания, а уныло-назидательным, недовольным и мстительно-насмешливым тоном человека, который трубит о тяготах жизни, о промахах и обидах лишь для того, чтобы, неожиданно сбросив личину юродивого самоуничижения и озлобленности, вдруг гордо, не отказывая себе в шуточках и веселом балагурстве, заявить, что, несмотря ни на что, такого, как он, больше не сыщешь, что по-своему он счастлив, что ему есть в чем позавидовать, что он заранее лучше всех, добрее всех, отзывчивее, чище, лучше, прекраснее. И что терпит он неудачу за неудачей лишь потому, что его наивная доброта, его миролюбивое смирение, приходящее часто в противоречие с алканием правды и справедливости, его мучительно прекрасное бескорыстие наталкиваются на вражду, кривду, мерзкие амбиции, агрессию, хитрость, подлость и извращенность других людей.
— Ты пытаешься оправдаться за то, что не смог поймать того парня? — проницательно спросила Милославская, чем вызвала бурю неудовольствия.
Руденко не любил быть разгаданным, но, с другой стороны, ему нравилось разговаривать с умным человеком, быть понятым до глубины, хотя это понимание почти всегда вызывало в нем неловкость и досаду, словно интуиция собеседника раздевала его донага. Вообще лейтенант был ходячим клубком противоречий, смутно сознавая, что эта запутанная душевная жизнь как раз и составляет его достоинство как уникальной, самоценной личности.
— Это не твоя вина, — продолжала Яна. — Он от нас не уйдет, — закончила она на мажорной ноте.
— Знаю, — нетерпеливо сказал Руденко, — только вот время… Последовал горький вздох.
— А ты вообще-то как у мэрии оказалась?
— Черт за ногу дернул! — засмеялась Яна. — Видение, Сеня, видение…
— Хорошая отговорка! — усмехнулся Три Семерки.
— Это не отговорка, — Яна закурила, — это озарение. Мне явилась скульптурная композиция, вернее, некоторые ее фрагменты. А потом я увидела эту лепнину над мэрией, гляжу, что-то знакомое, сложила два и два, сопоставила недостающие части изображения с имевшимися в памяти и — о чудо! — поняла, что разгадка недалеко.
— Завидую я тебе, — судорожно рассмеялся Руденко, — смотришь эти самые видения, будто киношку, а денежки идут.
— Что же ты тогда так за меня волнуешься, если, по-твоему, все так тихо-гладко? — с вызовом посмотрела на лейтенанта Яна.
— Ты бы мне о своих видениях докладывала, а сама дома бы сидела, — придумал Руденко.
— А ты бы на нехватку времени ссылался и вообще отмахивался от них, как черт от ладана, так? — с упреком сказала Яна.
— Ну уж не такой я невежа, каким ты меня представляешь! — набычился Три Семерки.
— Ты не невежа, ты — жалкий продукт атеистического и грубо материалистического воспитания эпохи строительства коммунизма, — ввинтила Яна.
— Эк загнула! — воскликнул Руденко. — Ладно, оставим прения. У меня ведь для тебя сообщение есть.
— Что ж ты с него не начал?
— Начать-то можно так себе, а вот кончить… — пошловато пошутил Три Семерки.
— Слушаю, Сеня, — холодно одернула его Яна.
— Этого Икара доморощенного, ну, вылетевшего из окна в больнице, родственники опознали. Я у него дома с ребятами побывал. Нашли конвертик такой один маленький, интересненький, а там “зелень” все, “зелень”…
— Не тяни!
— Доллары, — с видимым удовольствием медленно проговорил Руденко, — взяли на экспертизу.
— Плата за работу, которую тот не сделал, — резюмировала Яна.
— Ага, — Руденко стал похож на сытого, мурлыкающего кота, — кто-то, видать, его нанял.
— Тот, кто убил Санталова, очевидно, — предположила Милославская. — Но тогда напрашивается вопрос: почему не сам?
— Вот именно, — горячо поддержал Яну в ее сомнениях Три Семерки. — Я его матери фото жены Санталова и Парамоновой показывал. Нет, говорит, по крайней мере, дома ее сын с этими бабами не встречался. Навел справки об этом горе-рецидивисте, Могутине Александре.., чудная фамилия… Могутин.., не смог, Могутин, — принялся ощупывать слова и свивать их в ленту каламбура Руденко, — нигде не работает, хрен знает чем занимается. Не жнет, не пашет. Вот, наверное, и решил подзаработать.
— На конвертик-то дашь посмотреть? — с провокационно-насмешливым видом спросила Яна, зная, каким будет ответ.
— Пока не могу — над ним люди работают. Что ж, Яна Борисовна, по-моему, вырисовывается вполне отчетливая картина, — напыжился Руденко.
— Не вижу, Семен Семеныч, — в шутливой манере возразила Милославская, — ничего, кроме того, что преступник не один. Панину-то двое пленяли.
— Синдикат какой-то, — натянуто рассмеялся Руденко.
— Думаю, с покушениями на меня не покончено, — Яна приспустила стекло и выбросила окурок наружу, — и это хорошо. Печально и хорошо… Только не надо за мной следить! Ты можешь все испортить!
Руденко остановил машину возле ее дома, с грустным упреком посмотрел на Яну и не дал никаких обещаний.
