Руслан Белов - Кол Будды
- Да... - удивление округлило невероятно синие глаза женщины. Она стала чудо как хороша.
- Вы родились в Душанбе и учились в университете на филологическом факультете...
- Ой! Откуда вы знаете!? Это же невозможно!
- Он знает все! - отрезал старшина невозмутимо. - Вчера он нагадал одной женщине из Волгограда, что она отравится, а сегодня она утонула. Сам ее в морг сопровождал. Редкостная красавица была, муж так убивался - в мертвецкой даже трупы плакали.
- В самом деле!? - испуганно посмотрела Наташа.
- В самом. А что касается вас, гражданка, то перед гаданием заплатить надо, а то он наврет.
- А сколько?
Цыганка объяснила - она уже все знала, - и ушла, не желая мешать коллеге. Женщина сняла рюкзак, достала из косметички пятьсот рублей, благоговейно глядя, протянула Смирнову. Тот взял, сунул в карман, посмотрел на старшину, стоявшего как у кассы в получку, вручил ему сто рублей из первого гонорара и отправил прочь мановением руки. Спустя минуту гаданье было в разгаре - по крайней мере, так казалось со стороны. Началось оно следующей мыслью-наблюдением:
- Господи, какая ножка! И стопа, наверное, розовая, как у ребенка.
Стопа была розовой, как у ребенка. Ноготки тоже были розовыми. Пальчики вызывали в душе сладостные чувства.
Завороженный Евгений Евгеньевич не мог ни о чем думать. Он едва сдерживал руки, сдерживал, чтобы не погладить нежную упругую голень, он покусывал губы, чтобы они не кинулись к ножке в страстном желании хотя бы на мгновение прикоснуться к ней.
Стопа была гладенькой. Линии говорили, что принадлежат ласковой кошечке.
- Ну что, что вы видите? - встревожено спросила Наташа.
Подняв глаза, Смирнов увидел -женщине ей приятны его благоговейные прикосновения.
- Вы ласковая кошечка. Пока. Сейчас вы не принадлежите себе, вас гонят обстоятельства, но очень скоро вы станете полновластной хозяйкой жизни. И не только своей.
- Это я знаю, - в голосе женщины послышалось разочарование. - А сколько я проживу, и столько у меня будет детей?
У Смирнова появился повод вновь заняться ножкой женщины.
- Семьдесят девять лет я вижу. Потом пять лет маразма и смерть от крупозного воспаления легких, - отомстил он за разочарование. - Но вы не волнуйтесь - большинство долгожителей умирает от простуды, ибо у них ослаблен иммунитет. А что касается детей, то их будет двое, мальчик и девочка.
- Будет двое? - чуть сузила глазки.
Евгений Евгеньевич посмотрел на обнаженный животик женщины и сбоку увидел едва заметные растяжки.
- Будет еще двое. Девочка у вас уже есть. Она сейчас у знакомых.
Посерьезнев, Наташа отняла ногу.
- Ну уж извините, - смущенно улыбнулся Смирнов. - Я понимаю, в отпуске хочется забыть обо всем, в отпуске хочется чувствовать себя свободной женщиной. Вы куда с рюкзаком направляетесь?
- Вы меня спрашиваете?!
- Извините, забыл, что я при исполнении. Дайте-ка вашу очаровательную ножку, если бы вы знали, как она меня вдохновляет.
Наташа протянула ножку и Смирнов, нежно поводив по ней ладонями, сказал:
- Вы... вы идете в Лиманчик, всроссийскую гм...
- Трахалку.
- Да, трахалку, идете говорить о Костанеде. Там стоят ваши друзья. Идете с палаткой, пуховым спальным мешком и лапшей "Доширак". Вы чего-то страшитесь, вероятно, нехороших людей, но вы решились и потому все будет так, как вы хотите. Кстати, я иду в ту же сторону. Правда, я экстремал, ни палатки, ни мешка у меня нет.
- Вы хотите проводить меня? - спросила Наташа, вглядываясь в Смирнова, как женщины вглядываются в мужчин, определяя их пригодность в качестве кавалера.
- А почему бы и нет? Буду вас охранять, буду спать, как пес, у входа в ваш шалаш. Буду ловить вам крабов и рыбу, жарить мясо на углях и носить кофе в постель.
- И это все?
- Конечно, нет. Я буду вашим рыцарем печального образа, буду тайно любить вас и писать вам на песке прекрасные стихи.
- И чем все это кончиться?
Смирнов потянулся к ступне. Подержав ее в изнывающих от вожделения руках, сказал:
- Вам будет хорошо. А потом, через тысячу лет, мы расстанемся. Вы останетесь на земле, а я... а я исчезну.
Наташа задумалась, очаровательно выпятив губки. Подошел старшина, протянул ей мороженое на палочке и знающе спросил, с уважением разглядывая нежное личико женщины:
- Вдвоем уходите?
- Да, - покивала она, разворачивая мороженое.
Евгений Евгеньевич не верил своим ушам. Старшина почувствовал себя лишним и, пожав счастливчику руку, удалился. Наташа проводила его огромную фигуру уважительным взглядом, лизнула мороженое и спросила:
- Кстати, как вас зовут, мой верный Дон Кихот?
- Я не Дон Кихот, Я - Петрарка де Бержерак ибн Ромео по имени Евгений, - поднял грудь Смирнов. - Давайте отойдем в сторону и переложим тяжелые вещи из вашего рюкзака в мой?
Наташа улыбнулась, отрицательно покачала головой и, взяв его руку в свою, теплую и мяконькую, направилась к морю.
26.
Некоторое время они шли молча. Мысли Смирнова метались, и первой заговорила она:
- А как ты научился гадать?
- Я не учился. Это дано мне свыше...
- Свыше?
- Ну да. Дар снизошел на меня в десятом классе. Нагадал, дурак, однокласснице, что родит в четвертой четверти, и она родила. Дальше больше...
- По ладони ноги гадал?
- Нет, по картам. Но по-своему и за юбилейный рубль.
- Как это по-своему?
Он шел за ней. Спрашивая, она оборачивалась, и он видел ее лицо, такое близкое, и острую грудь, такую завораживающую.
- Ну, давал клиенту колоду карт и предлагал выбрать три самые лучшие, три самые красивые, и три самые тревожные. И отмечал, как он на меня смотрит, на карты, как выбирает их. Наблюдал, короче.
- Так ты не гадал, а тестировал?
- Можно и так сказать. Самый классный тест был, когда я вручал клиенту карты и говорил: "Сделай с ними что-нибудь"...
- Ну и что они делали? - обернулась Наташа.
- В основной массе они цепенели на такой оригинальности, некоторые начинали напряженно думать, а третьи - их было меньшинство - выбрасывали карты в мусорное ведро или в форточку на снег. Короче, десяти-пятнадцати вопросов хватало, чтобы будущее человека становилось для меня непреложным и зримым.
- Ты угадывал?!
- Да... Это было нетрудно. Тем более, я могу посмотреть на человека и увидеть его старым. Или не увидеть. Это легко, - улыбнулся, - мне легко. Я смотрю на него, пожившего, и вижу его жизнь, написанную морщинами, складками кожи, выражением глаз, осанкой, точечными угрями...
- Точечными угрями?
- Да. У бесхозных стариков их много на лице. Зрение слабое, у старухи тоже, дети не приходят или им все равно. Короче, по ним видно, следит ли человек за собой или следят ли за ним...
- Ужас... - покачала головой Наташа.
- Этот метод называется у меня "Вычитание", - кичливо улыбнулся Смирнов. - Потому что я вычитаю клиента из увиденного старика и получаю жизнь.
- Ты мог бы зарабатывать неплохие деньги... - поменяла тему женщина, не пожелав представить себя дряхлой старухой. Или предстать таковой перед глазами мужчины.
- Мог бы... Но однажды, - я, окончив университет, уже работал геологом, - мне пришло в голову, что я ничего не угадываю. Пришло, потому что я был убежденным материалистом и был уверен, что угадать дату смерти кого-либо невозможно. Или рождение девочки Маши под Пасху, а мальчика Виталия под Новый год. Я пришел к выводу, что я не угадываю, а просто люди делают то, что я им говорю. И еще одно... К этому времени было несколько случаев, когда я желал человеку зла, и через некоторое время - обычно через два-три месяца - он погибал, попадал в неприятные ситуации или просто в пожизненную лузу. И я сказал себе "Стоп! Хватит. Хватит гадать и желать зла. А если ты его пожелаешь, то оно упадет на голову твоих детей".
Смирнов остановился, изловчившись, вытащил из кармана рюкзака бутылку с "Анапой", отхлебнул добрый глоток, и пошел дальше, держа ее за горлышко.
- Ну и что? Падало?
- Да... - Глаза Евгения Евгеньевича стали жалкими. Он хлебнул еще. И с уважением посмотрел на бутылку - вино было приятным на вкус.
- Как?
- Мне не хочется говорить. Сама увидишь.
- Ты мне гадаешь на будущее?
- Не понял?
- Ты сказал: "Сама увидишь". Я поняла это как предсказание, что я увижу и узнаю твоих детей.
Он внимательно взглянул на женщину.
- Как знать...
- Я побреюсь наголо, если это случиться.
Он залился смехом.
- Нет, не побреешься, я тебе не позволю!
- Ты - это что-то...
- Точно. Знаешь, большинство людей живут в виртуальном мире. Он неколебимо уверены в том, чего нет, они потребляют несуществующие вещи, вступают в призрачные отношения, отрицают мировой опыт, великие открытия, по крайней мере, те, которые не нужны для усовершенствования аудио-видеотехники, автомашин, кондиционеров и водяных матрацев. А я большей частью живу, стараюсь жить в более-менее реальном мире. Я стараюсь отправляться от реальных вещей. И потому кое-что вижу и кое-что понимаю...
