Светлана Алешина - Ставка на темного зверя (сборник)
– Слушай, мальчик, хочешь десять рублей?
– Хочу! – радостно сказало небесное создание.
– Тогда принеси мне платок на голову, как бабушки носят.
Мальчик вмиг исчез. Через минуту он уже тащил мне большой цветастый платок. Получив заветную десятку, он вприпрыжку кинулся в магазин. Надеюсь, ребенок там купит жвачку, а не сигареты!
– Ну вот, – сказала я, оглядывая себя в зеркальце, – настоящая прихожанка. Не то что ты, охламон!
– Даю справку, – сказал Валерка гнусавым голосом, – женщина в христианстве вообще считается греховным существом, которому закрыты духовные радости. Поэтому она скрывает свою порочность под смиренной одежей.
– Пойдем, непорочный ты наш, – толкнула я «лектора», – нас ждут великие дела.
Место для храма было выбрано красивое: главный вход с чистой, асфальтированной улицы, чуть позади – небольшое озерцо, обсаженное березками. Я смело толкнула тяжелую дверь.
Внутри царил полумрак. Сладко пахло свечами и ладаном. Звуки были гулкими, многократно повторенными высокими стенами. Я вспомнила, что при входе в храм надо трижды креститься и кланяться. Глядя на меня, старый безбожник Валерка тоже выполнил этот ритуал. Мы прошли дальше. Над нами открылось гигантское пространство, поражающее своим величием. Молодцы люди, придумали строить так, чтобы это вызывало уважение и смирение. Наши православные храмы еще ничего, а вот католические! Например, собор Парижской Богоматери – там чувствуешь себя настоящей песчинкой под ногами Бога.
Горели свечи под иконами, возле них стояло несколько старушек в черных платках. Я купила несколько свечей себе и Валерке.
– На вот, – сказала я, – помолись за родственников.
– А где за упокой ставят? – прошептал он.
– Вон там, – указала я, – где квадратный аналой для свечей.
Валерка подошел туда и зажег свои свечи. Я не узнавала нашего криминального репортера – его лицо стало серьезным. Он несколько раз перекрестился, каждый раз почтительно склоняя голову. Я тоже подошла и поставила свечи за здравие. Краем глаза я заметила старушку, которая ходила от иконы к иконе, вынимая догоревшие свечи. Ясно, вот она-то мне и нужна!
– Скажите, пожалуйста, – склонилась я к ней, – а как мне поговорить с батюшкой?
– Батюшка сейчас трапезничает, скоро освободится, – прошамкала бабка. – А зачем он вам?
– Поговорить о делах духовных, – я постаралась придать своему лицу серьезное выражение. Я давно поняла, что храм Божий в наших душах, а все эти обряды, условности – для ограниченных людей. Встречаются, конечно, среди попов настоящие святые, но так же редко, как и среди мирян.
– Сейчас я о вас доложу, – старушка резво шмыгнула в неприметную дверцу в разрисованной стене.
Вскоре она поманила меня рукой. Мигнув Валерке, я зашла в каморку. Кажется, здесь они называются кельями. А может, это только в монастырях?
Батюшка оказался довольно молодым человеком, лет тридцать пять, не больше. Мне его лицо понравилось, такое простое и светлое. Приглядевшись, я поняла, что этот человек много в жизни повидал – в уголках глаз притаились горькие морщинки. Но пережитые страдания лишь красили его.
– О чем вы хотите со мной поговорить? – он глядел мне прямо в глаза, не любопытствующе, а скорее испытующе.
– Дело в том, – начала я, – что я ищу своих родственников. Точнее, отыскиваю свои корни.
– Это хорошо, – улыбнулся батюшка, – когда человек хочет знать свое прошлое. И чем я могу вам помочь?
– Я была в местном архиве, но не нашла там нужных сведений. Наталья Ивановна, заведующая, посоветовала мне пойти в храм. Говорят, у вас есть списки всех, кто был крещен, начиная с девятнадцатого века.
– Все верно, раньше крестили почти всех, поэтому можно сказать, что это своеобразная перепись населения. А кого вы ищете? И откуда сами – наверное, из Тарасова?
– Да, – подтвердила я, – мы из Тарасова. Ищу я свою прапрабабушку, Софью, 1868 года рождения.
– Тогда пройдемте, – батюшка встал и энергично открыл дверь. Мы прошли через зал, вышли наружу. По пути я снова подмигнула Валерке, который маялся возле икон.
Со двора храм выглядел менее официально, зеленела травка под ногами, стояла поленница дров. Батюшка открыл дверь, к которой вела небольшая лесенка.
– Вот здесь у нас хранятся списки, недавно мы усовершенствовали обработку информации, – он сделал приглашающий жест рукой.
Я заглянула внутрь и обалдела. Среди полок со свитками, папками и свертками стоял стол, а не нем… компьютер, по виду Pentium 4, не меньше! Районный архив по сравнению с церковью отдыхает!
– Зачем такая роскошь? – только и смогла вымолвить я.
– Последнее время многие интересуются своими предками, вот и купили, чтобы в свитках не копаться. Дьякон Михаил технику освоил, сидит, дает справки. Миша!
Где-то сбоку зашуршали бумаги. Из-под полок вылез дьякон.
– Звали, отец Гавриил?
– Звал, к тебе посетители, корни ищут. Займись ими, а я пойду к службе готовиться.
Он ушел, а дьякон сел за компьютер, являя собой на редкость комичное зрелище.
– Предупреждаю сразу, – сказал он без обиняков, – одна справка стоит сто рублей. Сами понимаете, хранить архивы – дело трудоемкое, требует затрат.
Деньги правят миром! Здесь, на краю света, на берегу умиротворяющего озерца, среди травы и деревьев стоит банальнейший городской компьютер, и бородатый священнослужитель дает справки за твердую таксу! Я справилась с удивлением и произнесла:
– Мне нужно узнать, кто из этих трех женщин является моей родственницей, – я назвала фамилии, которые записала в архиве.
– Так, – сказал дьякон, щелкая мышкой, – вот они, все три. Смотрите.
Я поглядела на экран. Софья Андреевна Копылева, 1871 года рождения, невинно убиенная, отпета в 1890 году. Не то. Софья Сергеевна Пальцева, 1865 года рождения, погибла при грозе в 1889 году. И, наконец, Софья Иоанновна Каймак, 1868 года рождения, в храме не отпета. Она-то мне и нужна! Раз не отпета, значит, считалась ведьмой!
– За справочку с вас триста рубликов, – сказал дьякон, – как-никак из троих выбирали!
– Но нашли-то одну, – возразила я грабителю, – поэтому с нас сто рублей, – я протянула ему купюру.
– Нехорошо экономить на святой церкви, – просипел Михаил, – никто так не делает.
Я еле сдержалась, чтобы не наговорить гадостей. Нехорошо обдирать людей за один щелчок мышью. Сделали бы божескую цену, рублей десять, тогда было бы хорошо! Тут взгляд дьякона упал на экран, его лицо перекосилось:
– Теперь понятно, почему не хотите платить! Ваша родственница-то не отпета! Самоубийца или ведьма! – он выставил вперед свой крючковатый палец, словно великий инквизитор.
Это было так нелепо, что я чуть не расхохоталась. Бородач в рясе за компьютером кричит о ведьмах! Мы вышли на улицу, провожаемые ворчанием дьякона. Теперь нужно опять идти в архив, узнавать про потомков Софьи Иоанновны.
Наталья Ивановна снова отыскала папку с надписью «1868». Найдя нужную нам женщину, мы стали отслеживать всех ее потомков. Так мы дошли до 1956 года – ее праправнучка, Дарья Андреевна Петрова, ныне жила и здравствовала в селе Панновка, что в часе езды от Гурьева. Записав ее адрес, мы с Валеркой тронулись в путь.
– Теперь я понял твой план, – сказал Валерка, заводя машину. – Ты мыслишь более прозаично, чем родственники Крынина.
– Точно! Я считаю, что, если смерть Крынина и связана с той историей, то виной этому живые люди, а не призраки.
Как сказала нам Наталья Ивановна, Панновка располагалась слева от Гурьева, километрах в пятнадцати. Нужно было заправиться, так как «уазик» имел отменный аппетит. В Курках была одна заправка, уже на выезде из поселка. Так странно было увидеть обшитый пластиковой вагонкой домик с надписью «Сиданко»! Мы словно путешествовали во времени, из девятнадцатого века в двадцать первый и наоборот.
Искать нам пришлось довольно долго. Несколько раз мы оказывались на развилке дорог и выбирали неправильное направление. Эх, Россия-мать, только здесь такое возможно!
Представьте себе следующую картину: бескрайнее русское поле, через него петляет грунтовая дорога, далеко-далеко, на горизонте, виднеется лес. Посреди поля два невесть откуда взявшихся мужика, по пояс голые и вдрызг пьяные – как же без этого! – что, вы думаете, делают? Задержите дыхание! Они обтесывают топорами куски смолы с лежащей на земле трубы! Откуда взялась эта труба, зачем они ее обтесывают, никто не знает! Даже они сами. На вопрос, как проехать в Панновку, они ответили, с жалостью бросив свое увлекательное дело:
– Панновка? Да это там! – мужик с татуировкой махнул в сторону леса.
– Ты осатанел, Михалыч? Это там! – второй махнул в противоположную сторону.
– Да нет! Это там!
Когда мы отъехали, они уже дрались. Надеюсь, хоть топоры не будут применять! Как доехать, нам объяснила бабушка, которую мы встретили на опушке леса с корзинкой грибов. Она сама была из Панновки, поэтому с превеликим удовольствием села к нам в машину.
