Джеймс Чейз - Гриф — птица терпеливая («Репортаж из драконовых гор»)

— В чем дело?

Наклонившись, Каленберг выключил монитор.

— Через несколько минут, мисс Десмонд, они будут здесь. — Протянув ей золотой портсигар, калека произнес:

— Курить не хотите?

Поблагодарив его, Гея взяла сигарету и закурила от предложенной ей зажигалки.

— Кстати, как поживает мистер Шейлик? Если Каленберг рассчитывал изумить гостью, то он ошибся. Гея с бесстрастным лицом ответила:

— В последний раз, когда я его видела, он чувствовал себя хорошо.

— Он по-прежнему затевает свои мелкие пакости?

— Этого я не знаю. По-моему, он всегда при деле, но чем он занимается, не имею представления.

— Пора бы ему раз и навсегда прекратить свои подлости. — При виде глаз калеки, вспыхнувших огнем. Гея вспомнила слова Гарри о том, что у Каленберга поехала крыша. — Он становится помехой людям.

— Вы так думаете? А по-моему, он мешает людям не больше, чем другие, — холодно проронила молодая женщина. — Ведь вы с ним одного поля ягода, мистер Каленберг.

— Почему вы так полагаете, мисс Десмонд? — сузив глаза, спросил Каленберг.

— По словам мистера Така, в вашем музее хранятся лишь оригиналы. Не могу себе представить, чтобы флорентийские власти могли продать вам панель, выполненную Гиберти, или же «Давида» Бернани. Мне точно известно, что вы похитили перстень Борджиа. Вы такая же помеха для кураторов разных музеев, как и мистер Шейлик — для вас.

— Признаюсь, — усмехнулся калека. — Все, что хранится в этом музее, украдено. Но на это есть причина. Я ценю красоту. Мне необходима красота. Я слишком занят, чтобы бывать в Европе, поэтому предпочитаю иметь красивые вещи здесь, где я могу любоваться ими, как только у меня появляется такое желание. Что же касается Шейлика, то он строит свои козни ради денег. Он живет ради денег, а я живу ради красоты. И я намереваюсь положить конец его гнусной деятельности — А может, ему нужны деньги, — возразила Гея. — У вас их больше чем достаточно. Если бы у вас не было денег, то, возможно, и вы стали бы таким, как Шейлик.

Каленберг примял сигарету о пепельницу. Видно, он лишь с трудом сдерживал свой гнев.

— Вы умеете убеждать, мисс Десмонд. Уверен, мистер Шейлик был бы тронут, услышав, как вы его защищаете.

— Я его не защищаю. Я только говорю, что не вижу разницы между ним и вами, — спокойно отозвалась молодая женщина.

В этот момент двери отворились, и вошли Гарри и Феннел.

Четыре зулуса остановились в дверях. Жестом Каленберг отпустил их. Чернокожие воины отступили назад, и двери закрылись.

— Входите, джентльмены, усаживайтесь, — произнес инвалид, указав на кресла напротив его бюро. — Как видите, мисс Десмонд уже здесь.

Пилот подошел к креслу и с удобством расположился в нем. Медвежатник же продолжал стоять, свирепо уставясь на Каленберга.

— Прошу садиться, мистер Феннел, — радушным тоном сказал хозяин кабинета. — Позвольте вас поздравить. Я не верил, чтобы кто-либо сумел открыть дверь в мой музей. Однако вам это удалось. Блестящая работа.

— Хватит мне мозги стебать! — рявкнул Феннел. — Мы пришли сюда за перстнем, но у нас ничего не выгорело. Так что мы убираемся отсюда к чертовой матери, и ты с нами ничего не сделаешь!

— Ну, разумеется, вы оставите мой дом, — согласился Каленберг, — но сначала мы должны кое-что обсудить.

— Не о чем нам с тобой говорить! — оборвал Каленберга медвежатник. Он даже побледнел от гнева и разочарования. Посмотрев на Гею и Гарри, он сказал им:

— Пошли, пусть только посмеет остановить нас. — Он двинулся к двери, взялся за ручку, но убедился, что дверь заперта. Круто обернувшись назад, он загремел:

— Открой дверь, а не то я тебе шею сломаю к чертовой матери!

Каленберг изумленно поднял брови.

— Это может быть опасно для вас, мистер Феннел, — проговорил он, щелкнув языком. Гепард тотчас поднялся с пола и медленно направился к медвежатнику, не спуская с него глаз. При виде его оскаленной пасти Феннел отшатнулся назад. — Уверяю вас, — продолжал Каленберг, — если я ему прикажу, мой котик разорвет вас в клочья. Садитесь!

Перепуганный, Феннел уселся рядом с приятелем.

— Благодарю вас, — сказал хозяин виллы, добавив:

— Я не хочу, чтобы старания вас троих достать перстень оказались напрасными. Как справедливо отметила мисс Десмонд, я не являюсь законным владельцем перстня. Поскольку все вы проявили столько инициативы, то я решил отдать вам перстень, но на определенных условиях. — Выдвинув ящик стола, он достал оттуда стеклянный футляр, в котором находился перстень. Футляр поставил на стол, чтобы все трое могли как следует разглядеть его.

Сверкнув глазами, Феннел перевел взгляд на Гарри.

— Он самый? — спросил он Эдвардса. Тот кивнул, и Лю поинтересовался у Каленберга:

— О каких условиях идет речь?

— Мисс Десмонд, — обратился к Гее хозяин кабинета. — Хотя я утопаю в роскоши и я очень занятой человек, бывают минуты, когда я сам себе надоедаю. Как вы видите, я калека. Я прикован к этой коляске. В молодости я был снедаем желанием стать охотником. Ничто не доставляет нам такое удовольствие, как сафари. Но поскольку я инвалид, я не могу охотиться, и меня это, должен признаться, угнетает. Всякое же разочарование для такого человека, как я, наделенного властью и богатством, просто невыносимо.

— Чего вы там несете? — нетерпеливо оборвал его медвежатник. — Что это за условия, о которых вы говорите?

Не обращая на Феннела внимания, Каленберг продолжал:

— Вот вам перстень Борджиа. — Открыв футляр, он протянул драгоценность молодой женщине. — Насколько мне известно, каждый из вас получит девять тысяч долларов, после того как вы отдадите перстень Шейлику. — Криво усмехнувшись, калека добавил:

— Как видите, у меня превосходная система осведомителей. Девять тысяч долларов — это большие деньги для вас, что послужит стимулом доставить ювелирное изделие Шейлику.

— Хотите сказать, вы отдадите нам этот перстень? — настойчиво допытывался Феннел.

— Он уже у мисс Десмонд. А сейчас вы получите дополнительный стимул.., стимул гораздо более важный — вручить перстень Шейлику. Однако, хотя у вас и имеются два стимула, вам еще нужно вынести перстень за пределы моих владений.

— Ах вот оно что, — сузив глаза, произнес взломщик. — Ваши дикари нас схватят. Так ведь?

— Если сумеют, то схватят. Я хочу затеять охоту. Вы трое и мистер Джонс, который ожидает вашего возвращения, будете добычей, а мои зулусы — охотниками. Как и я, вы должны рассматривать это как захватывающую игру. У вас будет шанс оторваться от своих преследователей, так как я дам вам фору в три часа. Вы покинете эту виллу в четыре утра, когда станет достаточно светло, чтобы можно было развить хорошую скорость, а хорошая скорость вам будет очень необходима. В 7.00 мои зулусы бросятся за вами вдогонку. Для того чтобы не попасться им в руки, вам понадобятся быстрота и изобретательность.

— Вы это серьезно? — спросил Гарри.

— Разумеется, вполне серьезно. В этом вы убедитесь, если вас, на ваше несчастье, схватят.

— Допустим, что нас схватят. Что произойдет?

— Хороший вопрос, мистер Эдвардс, — наклонил голову калека. — Если вас схватят, то вы будете преданы мучительной смерти. Мои воины чрезвычайно примитивные люди. В годы правления Шаки, знаменитого зулусского вождя, своих врагов он сажал на кол.

— Неужели ваши дикари сделают с нами то же самое, если поймают нас? — с изменившимся лицом спросил Гарри.

— Да, — кивнул инвалид.

Наступила продолжительная пауза. Затем пилот заметил:

— Значит, вы устраиваете эту охоту для того, чтобы удовлетворить свое извращенное, садистское желание? Это так?

При этих словах у Каленберга изменилось выражение лица. Из вежливого, учтивого джентльмена он мигом превратился в жестокого, злобного зверя.

— Я намереваюсь преподать вам урок, чтобы впредь вам было неповадно вторгаться в чужие владения, — произнес он, пылающим взглядом впившись в пилота. — Вы посмели заявиться сюда, выдумав свою дурацкую историю, и теперь за это поплатитесь! — Взяв затем себя в руки, калека откинулся назад. Немного успокоившись, он продолжал:

— Поскольку вы видели мой музей, хочу отделаться от вас от всех. Чтобы заткнуть вам глотку.

Не вполне оправившись от того, что Каленберг, как он и предполагал, душевно неуравновешен, Гарри поинтересовался:

— Тогда зачем же вы отдаете нам перстень? Почему бы вам не позвать своих слуг и не приказать им, чтобы они нас прикончили?

— Охота будет для меня развлечением. Если вам все-таки удастся избежать расправы, то вы заслуживаете того, чтобы перстень у вас остался. Однако, уверяю, едва ли у вас это получится.

— Допустим, мы дадим слово никому не говорить о том, что здесь видели, и вернем вам перстень? — предложил пилот. — Вы позволите нам забрать свой вертолет и улететь?