Елена Михалкова - Знак Истинного Пути

Фраза про испорченный телефон сделала свое дело – Бобров нахмурился и отрывисто бросил:

– Это наша подруга. Елена Семеновна Петровская. Она иногда заходит в гости.

– И в день, когда убили девушку, – впился в супругов глазами Бабкин, – она тоже была здесь? Была или нет?

Бобров растерянно посмотрел на жену и кивнул.

– И зачем она приходила? – напористо продолжал Сергей. – Сказали «а», говорите уж и «бэ». Зачем?

– Видите ли… мне трудно объяснить… – начал Бобров, спотыкаясь на каждом слове, но его перебила жена:

– Ничего сложного тут нет. Я вам расскажу, и вы оставите нас в покое.

Слушая, Бабкин удивлялся все больше и больше. Собственно говоря, история действительно была простой. И довольно неприглядной.

Елена Семеновна и Алла Дмитриевна были близкими подругами. Но Евгения Генриховна Гольц госпожу Петровскую почему-то невзлюбила и предпочитала ее не встречать в своем доме. Именно поэтому Петровская обычно появлялась тогда, когда хозяйка особняка уезжала в свой офис. Зачем она приезжала, Бобровы не объяснили, но у Сергея сложилось впечатление, что дело было не только в дружеском общении и женском трепе. Впрочем, для него это было неважно. Визиты Елены Семеновны беспрепятственно продолжались с полгода, а потом ее заметила новая уборщица – Илона Ветрова. И уже собиралась рассказать о визитах дамы хозяйке. Но тут Алле Дмитриевне пришла в голову прекрасная идея – как одним махом убить двух зайцев. И предложили девушке сделать для них небольшую работу.

– Да, собственно, и не работу, – замялся Игорь Сергеевич. – Так, оказать небольшую услугу. Впрочем, хорошо оплачиваемую. В общем, Илона согласилась. Ее, кажется, это даже развлекало.

Когда Сергей услышал, в чем заключалась услуга, он, прищурясь, посмотрел сначала на Аллу Дмитриевну, а потом на ее супруга. «На извращенцев вроде бы не похожи, – мелькнуло у него в голове, – но ведут себя как извращенцы». Оказывается, в обязанности Илоны входило дразнить Сергея Кирилловича, старика, живущего в домике. Что она делала несколько специфически.

– То есть как – голая танцевала? – ошарашенно переспросил детектив, выслушав объяснения Аллы Дмитриевны.

– Боже мой, ну что тут непонятного? – раздраженно бросила Алла Дмитриевна, крутя на тонком пальце массивный серебряный перстень. – Раздевалась, вставала перед окном на первом этаже, в гостиной, и танцевала. Знаете, как стриптиз танцуют? Вот и у нее был примерно такой же репертуар. Поджидала, когда сумасшедший дед появится, – и начинала. А Игорь Сергеевич следил, чтобы в гостиную никто не вошел. Конечно, она не каждый день так делала, всего раза три или четыре…

– Но зачем?! – не выдержал Сергей. – Зачем это вообще понадобилось?

Супруги молча переглянулись.

– Просто мы… мы хотели поразвлечься, – промямлил Бобров.

– Перестаньте дурака валять! – резко сказал Бабкин. – Зачем?

– Видите ли, у нас в семье довольно сложные отношения, – пустилась в объяснения Алла Дмитриевна. – Евгению Генриховну почему-то развлекает проживание старика в непосредственной близости от нее, а нам с мужем оно не доставляет совершенно никакого удовольствия. Более того, нам этот человек неприятен. Мы подумали, что в его возрасте… в общем, если он начнет вести себя неадекватно, то это поможет Евгении Генриховне принять правильное решение.

– Правильное решение? Выставить его, что ли? – уточнил Бабкин.

– Ну, почему же сразу выставить? – обиделся Игорь Сергеевич. – У него, между прочим, своя квартира есть. Просто, так сказать, восстановить статус-кво.

– То есть вы его провоцировали, – медленно произнес Сергей, – и рассчитывали на то, что он сорвется. А кстати, кто по образованию ваша Елена Семеновна?

– Психолог, – тихо ответил Бобров.

– Ага, замечательно. То есть вы надеялись, что он поведет себя неадекватно, как вы выразились, Алла Дмитриевна, а Евгения Генриховна, которая, как я понял, любит во всем порядок, перестанет давать ему приют. Одного не могу понять: чем же он вам, убогий, так не угодил? Что он вообще за такая важная личность, чтобы из-за него спектакли ставить? По-моему, так совершенно неважная.

– Ну как же неважная? – криво усмехнулся Игорь Сергеевич. – Все-таки он мой отец, как-никак.

Евгения Генриховна так и не поняла, зачем ее мать, овдовев, вышла замуж второй раз, да еще и родила ребенка. Своего отчима она толком и не запомнила – в памяти осталась какая-то молчаливая тень, правда, время от времени начинавшая скандалить по совершенно непонятным поводам. «Не мужчина, а функция», – думала Женя про нового мужа мамы. Прожив с ее матерью восемь лет и осчастливив ее маленьким Игорем, Сергей Кириллович в один прекрасный день исчез из дома, как будто никогда там и не жил. Он объявился только семь лет спустя исключительно для того, чтобы развестись, и вновь пропал на долгое время. Как ни странно, его исчезновение совершенно не сказалось на жизни семьи – такую маленькую роль он в ней играл. Во всяком случае, так казалось Евгении Генриховне.

К своему младшему брату Женя относилась как к надоедливой зверушке, но в угоду матери старалась изобразить привязанность. Когда Игорю было семнадцать, он уехал из дома, поступил в институт, жил в общежитии, и на долгое время их дороги разошлись. Ни сестра, ни брат от этого не страдали – они вообще привыкли воспринимать друг друга как нечто необязательное и даже раздражающее. Игорь Сергеевич был уверен в своих блестящих перспективах и искренне полагал, что сестра ему больше не понадобится. Евгения Генриховна держала на задворках памяти воспоминание о младшем брате – ленивом и довольно безмозглом, по ее мнению, – и оно выплывало очень редко. И как-то… ни к чему не обязывало. Поэтому когда Игорь Сергеевич пятнадцать лет спустя после ухода из дома неожиданно вернулся в особняк вместе со своей супругой, его появление оказалось для Евгении Генриховны полной неожиданностью.

Как младший брат смог убедить ее, госпожа Гольц и сама потом не могла себе объяснить. Ведь дом по завещанию был оставлен матерью ей одной, а Боброву-младшему достались сбережения матушки. На них он мог себе позволить жить, не работая, особенно если учесть, что все затраты на дом и на питание несла Евгения Генриховна. Постепенно жизнь вошла в колею, и Бобровым стало казаться совершенно справедливым и правильным, что они обитают в прекрасном особняке, не платя ни рубля. Иногда они мягко пеняли Евгении Генриховне на какие-то ее слова и поступки и считали себя абсолютно полноправными членами семьи Гольц. Что думала об этом сама госпожа Гольц, никто не знал, но внешне она казалась совершенно удовлетворенной таким распределением ролей. А потом привезла Сергея Кирилловича.

Как Евгения Генриховна нашла его, осталось Бобровым неясным. Госпожа Гольц скупо сообщила, что наткнулась на него на кладбище, где навещала могилу матери, и состояние старика поразило ее. За прошедшие годы он совершенно опустился, и она не сразу его узнала. В общем, совесть не позволила ей бросить его там. Так это было или нет на самом деле – неизвестно. Бобров-старший не распространялся на тему о своей встрече с дочерью бывшей жены, а Евгения Генриховна сразу дала понять, что не хочет обсуждать данную тему. Как бы там ни было, Сергей Кириллович появился в доме. И разразился скандал.

Игорь Сергеевич, ни разу не видевший отца после ухода того из особняка, не хотел признавать за родное плохо пахнущее существо в обносках, язвительно огрызавшееся на каждое предложение. Старик совершенно не вписывался в картину мира господина Боброва, привыкшего на расспросы об отце туманно намекать на сложные жизненные обстоятельства и происки государственных органов. И вот эти сложные жизненные обстоятельства, благоухая миазмами, стояли перед ним в доме, который он привык считать своим, и вспоминали, как он, Игорь Сергеевич, в детстве не мог научиться кататься на велосипеде, как панически боялся всех мальчишек, а в пять лет обкакался прямо за праздничным новогодним столом, объевшись пирожными. И при этом старик – вот что было самое унизительное! – еще и смотрел на сына сверху вниз. Сын, по мнению Боброва-старшего, был неудачником. Слышать такое от подобранного на кладбище нищего оборванца было для Игоря Сергеевича невыносимо.

Он в категорической форме потребовал от Евгении Генриховны, чтобы духу его папаши в особняке не было. Все-таки, кричал он, это его отец, а не ее, и он сам будет решать вопросы со своими родственниками. Он прекрасно понимает, какой совестливый человек его сестра. Так пусть она даст этому… этому ничтожеству денег, и сам он тоже даст, но затем закроет дверь за Сергеем Кирилловичем Бобровым, раз и навсегда успокоив свою совесть. Потом в разговор вмешалась и Алла Дмитриевна, супруги уже вдвоем долго выступали перед госпожой Гольц, объясняя ей всю бестактность ее поступка. И тогда их Женечка, милая Женечка, с которой они так хорошо жили все предыдущие годы, предложила: