Алла Демченко - Александра: Жизнь и судьба
Но даже сказать самим близким подругам она не решалась об этом сказать — засмеют. С их — то возможностями лечить сына в обычной больнице. Только во всем, что касалось сына, Лагунов был не преклонный. Ведь посоветовал же кто — то ж эту Андрееву. И пожалуйста, Роман здесь. Ольга Эдуардовна никак не могла успокоиться. Дома ждал неизбежный скандал, но Романа с этой больницы заберет, чего бы ей это не стоило.
Больница, конечно, здесь не при чем. Причина была в другом, но муж не поймет. И если б не это чудовищное недоразумение…
— Результат лечения вы сами видите. И все, поверьте, только благодаря настойчивости Александры Ивановны.
Голос заведующего вернул Ольгу Эдуардовну в неизбежную реальность.
Значит, вот кто все организовал. Ловко — ничего не скажешь. Она внимательно посмотрела на Александру. Тень негодования пробежала по удачно подтянутому лицу.
Нянечка, нанятая ею для Романа, каждый день докладывала обо всем. Только слушала Ольга Эдуардовна, утомленная солнцем, в пол — уха, полагая, что рассказы чистой воды вымысел.
Только оказалось чудовищной правдой. Она поняла это сразу, как вошла в палату.
Ехать к сыну в больницу в тот день она не планировала, но потребовалось сочно отвезти какие — то книги и чистую одежду. Муж позвонил и передал просьбу, и она не могла не поехать.
Неприятности начались прямо в холле стационара. Охранник, рослый детина, преградил путь, красноречиво показав на огромный стенд — распорядок дня. До конца тихого часа, оставалось не меньше часа. Возвращаться домой не было никакого смысла. И этот час она просидела в машине, коря себя за несообразительность.
Собравшись с силами, Ольга Эдуардовна без стука тихо прокрыла дверь палаты и замерла. Роман стоял у окна. Лицо приобрело прежние черты. Сын издали был еще больше похож на Лагунова — старшего. И все было б хорошо, если б рядом с ним не было той девушки.
Ольга Эдуардовна так и не нашлась, что сказать, когда сын с восторгом представил Татьяну. Сделав усилие над собой, она помогла ему пройтись по палате, показав всем видом, что присутствие посторонних лишнее. Даже если у этой посторонней глаза на пол лица и Роман завороженно смотрит на нее. Радости как не бывало. Единственное, что ее тогда интересовало — как давно и насколько серьезно могли зайти отношения сына. Зная его характер и упрямство — опасаться, было чего.
— Мать, ну что ты всполошилась. Я люблю ее. Да если б не она…
— Ты теперь очень завидная партия, не спорю, — Ольга Эдуардовна прервала сына. — А для санитарки и вообще — запредельная. Я понимаю…
— Ты никогда никого не понимала. Даже себя.
— Роман, у тебя же была девушка и…
— Ты права — была. Ты видела ее здесь хотя бы раз?
— Ладно. Я понимаю тебе здесь скучно, ты идешь на поправку и молодая…
— Это совсем не то, о чем ты думаешь.
Ольга Эдуардовна не нашлась, что сказать. Понятно только одно: стоило пойти на поправку, как искательницы легких денег уже тут как тут. Ничем не гнушаются.
Летят как осы на мед. Надо переводить в частную клинику притом в ближайшее время, не откладывая на потом. Решение она приняла безоговорочно, с ужасом представив, о чем будут говорить знакомые. «У Лагуновых, да — да, у тех Лагуновых, у сына мезальянс! Связь с санитаркой».
— Давай этот разговор оставим на потом. Я бы хотела… Мы с отцом решили, что теперь можно тебя отвезти в Европу. Выбрать самую лучшую клинику.
— Мы были уже во всех лучших и самых лучших клиниках. Результат ты помнишь.
Она все помнила. Она помнила последние слова итальянского профессора. Он восхищался ее стойкостью и говорил, что нельзя терять надежды даже когда медицина бессильна. Только надеяться было не на что. И она молча кивала головой профессору. Будем верить…
— Ольга Эдуардовна, не волнуйтесь, если вы настаиваете, что бы Роман вернулся в одноместную палату, мы его переведем. Александра Ивановна, что у нас с той палатой?
Владимир Иванович о палате спросил просто — так. Он прекрасно знал, что палата — люкс свободна. Саша продолжала молчать.
Ольга Эдуардовна скользнула взглядом по Александре. Ей все равно, что говорит заведующий. Она нисколько не умаляет заслуг этой докторши в результате лечения. Нисколько. Но, сына она отсюда заберет.
— Переводить обратно я Романа не буду. Владимир Иванович, пусть родители вначале сами определяться, что им важнее: палата- люкс или результат лечения? Мне больше нечего добавить.
Разговор не получился. Надежда, что скандала с Лагуновыми можно избежать, таяла, как снег на весеннем солнце.
Ольга Эдуардовна красноречиво посмотрела на Владимира Ивановича, дав понять, что своего решения она не намерена менять. И доверить судьбу единственного сына, вот этой вашей, как ее, Александре Ивановне — увольте.
Саша, могла б прочитать целую лекцию о депрессии, с которой чудом выбрался Роман. Она умела убеждать и отстаивать свое мнение и Лагуновы согласились бы с ней, но речь шла не о Романе. Ольгу Эдуардовну волновало совершенно другое. Никакие доводы не помогут.
— Мы переведем Романа в частную клинику, — подвела итог своим размышлениям Ольга Эдуардовна.
— Но…
Владимир Иванович выжидающее посмотрел на Сашу и поправил очки. Помнишь, что я тебе говорил? Забыла?
— Меня не волнует никакое ваше «но», — в голосе Лагуновой послышались металлические нотки.
В кабинете нависла неприятная тишина. Стало слышно, как в коридоре возила шваброй нянечка, простучала каблуками старшая медсестра, вслед за ней грузно прошел за выписным листом пациент со второй палаты. В коридоре было все буднично и просто.
Романа надо выписать сегодняшним числом. Стрельников вернулся домой. Скорей всего, им и выписка не понадобится. Зачем она им? Зачем я Стрельникову? Дался мне этот Стрельников.
Дался, дался — отозвался внутренний голос. Стрельников тебе нужен.
— Владимир Иванович, выписку сегодня готовить?
Ольга Эдуардовна с негодованием посмотрела на Сашу.
А что уехал от тебя, так извини. Сама знаешь к кому уехал, — ехидно хихикнул внутренний голос. Ничего не сделаешь. Счет: один ноль. Жаль — не в нашу пользу. Я скоро уеду в Германию. Конечно, конечно, — безапелляционно подтвердил внутренний голос.
— Вы что — то сказали, Александра Ивановна?
Владимир Иванович подвинул папку с единственной историей болезни. Всем своим видом говоря: мне тоже жаль, но ничего не поделаешь.
— Я свободна?
— Вопросов нет? — заведующий обвел взглядом кабинет.
Вопросов у Лагуновых не было.
— Я вас не задерживаю. Спасибо.
Елизавету она нашла на террасе. Выходит в заведующего она пробыла не так долго. Елизавета еще не докурила сигарету.
— Я тебе кофе захватила. Крепкий. Что стряслось? Столько шума поднялось, пока тебя нашли. Ты чего, кстати, на пятиминутку не пришла?
Саша двумя пальцами взяла еще не остывший пластиковый стакан.
— Романа Лагунова переводят в частную клинику. А может еще куда. Толком ничего не сказали. — Саша сделала глоток. Кофе был крепкий и горячий.
— Как переводят? Они что зрение потеряли? Или забыли, в каком состоянии его привезли к нам? А Владимир Иванович что?
— Ничего. Может он их и уговаривал их до моего прихода, а потом махнул на все рукой, мол, хозяин барин.
— А чем Лагуновы не довольны?
— Для всех версия следующая — их не устраивает перевод Романа в двухместную палату. А на самом деле: Ольга Эдуардовна догадалась, хотя я больше чем уверена, об отношениях Романа с Татьяной ей рассказала сиделка. Вот она и перепугалась. Кто такая Татьяна? Санитарка. Кто такой Лагунов?
— Инвалид.
— Я не о том. Лагунова скорее смириться со смертью сына, но не допустит невестку не их круга. Небось, кого — то присмотрели еще раньше.
— Сколько живу, столько убеждаюсь, что людей нельзя понять до конца. Чужая душа — потемки. Только ты не расстраивайся, хорошо?
— Не буду.
— А может оно все и к лучшему? Таня тихая, интеллигентная девочка, а там ее сожрут с потрохами. Или еще хуже — будет жить в этой семье с комплексом не полноценности.
Елизавета аккуратно смяла пластиковые стаканы, спрятав внутрь окурки, и бросила в мусорное ведро.
Как лучше — никто не знает. Ибо каждый понимает «лучше» по — своему. Лере лучше, что Стрельников вернулся домой. Вечером она приедет к нему, если еще не приехала. Мне хуже, что Павел не со мной. Но он счастлив и это главное.
— Саша, можно у тебя какое — то время пожить? К моей хозяйке дочь приезжает погостить с семьей. Но, если тебе неудобно, — тут же спохватилась Елизавета, — то ничего страшного. Больше дежурств возьму.
— Да, что ты, конечно, можно. Места в меня достаточно. Бери вещи и приезжай сегодня. В меня коньяк замечательный. Вернее, остатки, но нам хватит.
