Екатерина Островская - Ангелам здесь не место
– Вы разве не видите, что мы заняты? – ответил один из них, едва бросив взгляд. – Подождите в коридоре. Когда освободимся, позовем.
Выйти сейчас – значит стоять и ждать, пока эти двое будут обсуждать свои пустые дела, ощущая свое превосходство и ее зависимость от них, уверенные в том, что она будет торчать за дверью столько времени, сколько им захочется ее мучить.
– Я издалека добиралась, – сказала Покровская, не трогаясь с места.
– И что? – отмахнулся тот, что был в куртке.
Второй уставился на Лару равнодушными глазами и уточнил:
– Откуда?
Она молча открыла сумочку, достала из нее купюру достоинством в тысячу рублей, на пару секунд поднесла к глазам, как бы рассматривая город, изображенный на ней, шагнула к столу и положила тысячную на стол.
– Из Ярославля. Хочу только узнать…
Мужчина переглянулись.
– Что интересует? – спросил человек в куртке.
Лара начала объяснять, что ищет могилу своих родственников Каретниковых, но не знает номера участка. Говорила, волнуясь и злясь на себя за то, что приходится обманывать, заискивать, платя за то, что эти ленивые люди должны делать без дополнительного вознаграждения. Но, с другой стороны, тогда к родственнице будет меньше вопросов.
Человек в куртке объяснил, что специальных людей, которые могут показывать кладбище, у них нет, потому что здесь не музей, где все отдыхают, а как раз наоборот… Он, конечно, понимает, что из Ярославля путь не близкий, но все же это слишком маленький город, чтобы вот так запросто приехать оттуда и…
Мужчина в костюме при этом согласно кивнул.
– Я не просто так, – добавила Лара, – я в оба конца.
– Пять минут подождите в коридоре, – уже вежливо попросили ее, – нам же надо документы поднимать.
Она покинула кабинет. Но ждать пришлось гораздо меньше пяти минут – человек в куртке вышел почти сразу за ней и молча направился к выходу на улицу. Лара поспешила за ним.
Могила Каретниковых находилась совсем недалеко от здания дирекции. Чугунная оградка и черная стела из полированного мрамора, на которой имелся семейный портрет: мужчина лет сорока, молодая женщина со светлыми до плеч волосами и мальчик. Вокруг стелы была высажена альпийская травка, на которой лежал букет белых роз.
– Кто ухаживает за могилой? – спросила Лара.
– Так это же банкир известный, банк и оплатил. Разве вы не в курсе?
– Вы точно знаете?
Кладбищенский служитель пожал плечами:
– А кто же еще… За бесплатно у нас никто, как известно, не работает. Вот вы стали бы бесплатно работать?
То, что банк не перечислял деньги кладбищу, Лара знала почти наверняка. Этот человек или намеренно врал, или просто разговаривал с ней, надеясь получить еще одну тысячу.
– А цветы кто принес? – поинтересовалась она.
Мужчина пожал плечами:
– Родственники, наверное.
– У Каретниковых не осталось близких.
– Да почем я знаю, кто… Хотя весной как-то проходил мимо и видел: какой-то парень стоял возле могилы.
– Столько времени прошло, и вы помните это?
– Так он того… на коленях стоял. Потому и запомнил.
– А как выглядел?
– Обычный. Лет тридцать или тридцать пять. И тогда тоже лежали два больших букета. Я еще посоветовал ему стебли обломать, потому как тут всякие люди ходят, некоторые воруют цветы, а потом у метро продают. А с короткими стеблями никто покупать не будет, значит, их с могилы не уберут.
– Ну и что тот парень ответил?
– Так он даже не повернулся, словно глухой. Я повторил то же самое и ушел – не навязываться же, раз человек не хочет общаться. С виду вроде приличный, чистенький такой.
Лара достала из сумочки тысячу и протянула мужчине. Тот принял купюру без слов благодарности, словно это были не деньги вовсе. Потом окинул взором пространство вокруг могилы, увидел скомканную сигаретную пачку, валяющуюся возле оградки, наклонился и поднял. После чего, не прощаясь, развернулся и пошел назад, к зданию дирекции.
Покровская посмотрела на портреты людей, которых уже давно нет в живых. Внизу стелы была высечена надпись: «И остави нам долги наши». Набежавший ветерок пошевелил цветы и сорвал несколько потемневших лепестков. Судя по всему, букет был принесен дня три назад. Вероятно, он стоил немало, потому что цветов было много, причем крупных. Лара наклонилась и зачем-то стала их пересчитывать. Получилось цифра двадцать – по одной розе за каждый год, прошедший с момента убийства семьи Каретниковых.
Уже собираясь уходить, девушка обогнула оградку, посмотрела на обратную сторону стелы и увидела на ней высеченные в мраморе крупные буквы: «Аз воздам».
Что-то связанное с этими словами крутилось в голове, что-то очень близкое, недавнее, как будто хорошо знакомый говорил их ей с каким-то особым смыслом, предназначенным ей, и никому больше. Но кто и когда, Лара вспомнить не могла, и тщетность попыток терзала сознание.
Она вышла с кладбища, села в дожидавшийся ее банковский автомобиль, тот самый, который еще совсем недавно возил Буховича, и поехала в банк. Не нужно было, конечно, появляться здесь. Два места, которые лучше объезжать, – это кладбище и тюрьма. Но и забывать о них нельзя, если, разумеется, там ждут близкие и родные.
В банке было тихо, операционный день закончился.
Подойдя к своему кабинету, Лара по привычке посмотрела на дверь Оборкиной, и ей стало совсем тошно. А потому, не останавливаясь, она пошла дальше, к приемной председателя правления. В кабинете кроме Ломидзе находились Порфирьев и еще какие-то люди в черном.
– Вы что-то хотите? – усталым голосом произнес Петр Иванович, увидев заглянувшую к нему девушку.
Лара покачала головой. Но приходить без причины было бы совсем невежливо, а потому она спросила:
– Скажите, пожалуйста, кто похоронами Каретникова занимался? И кто памятник заказывал?
– Моя первая жена, – ответил Петр Иванович, зачем-то посмотрев в окно, где ветер раскачивал ветки клена. – Она с Каретниковой дружила и очень переживала ее гибель.
Ломидзе говорил негромко, как-то отрешенно. Порфирьев и его люди смотрели прямо перед собой, как будто происходящий разговор не касается их вовсе.
– Я бы отпустил вас сегодня домой прямо сейчас, – все так же тихо добавил Ломидзе, – если бы мы были не банком, а магазином или театром, но мы не то и не другое. Не можем даже на день закрыться, иначе всех клиентов растеряем. Мне уже доложили, что кое-кто из них подумывает о переходе в другие банки.
– Уже уходят, – уточнил Порфирьев.
– Сколько?
Петр Иванович смотрел на Лару, и та ответила:
– Основные здесь, а те, что ушли, мелкие и с небольшими оборотами.
– Скоро обратно прибегут, – уверенно заявил Порфирьев. И усмехнулся: – Только кому они здесь нужны будут…
Глава 20
Почему она забыла об этом пакете? Оборкина ведь не случайно дала его и даже попросила не хранить в банке, а спрятать дома. Наверняка в нем находится что-то очень важное для несчастной Ады Семеновны – то, что главбух держала в тайне, потому она и не хотела, чтобы ее секреты попали в чужие руки. Сейчас пакет лежал на книжной полке поверх поэтических сборников.
Лара взяла его и, не вскрывая, отправилась на кухню. Не дошла, остановилась и прислонилась к стене, чувствуя, как быстро бьется сердце. Вернулась в комнату и решила позвонить Николаю. Достала мобильник, набрала номер, но тут же сбросила вызов, не зная, о чем говорить. Может, стоит дождаться возвращения любимого и вместе с ним уже во всем разобраться? Но Ада Семеновна не предупредила, нужно ли в случае ее смерти знакомить с содержимым пакета других людей, сказала только, чтобы Лара его посмотрела.
В пакете оказалась старая картонная папка с тесемками, завязанными на аккуратный бантик. Покровская открыла папку и тут же увидела лист, на котором была только одна строка:
«Если кто-то читает это, значит, меня уже нет».
Строка начиналась с крупных букв, которые постепенно, к окончанию, делались все мельче, словно Ада Семеновна пыталась ее заострить. Лара почувствовала, как кольнуло сердце. На глаза накатились слезы. Почему-то вспомнилось, как еще совсем недавно Оборкина планировала свою жизнь, собираясь удочерить девочку, как веселилась на дне рождения своей подчиненной…
За входной дверью раздались шаги – кто-то взбежал по лестнице и остановился на площадке. Лара прислушалась, надеясь, что вернулся Николай, но дверь не открылась, и вообще больше никаких звуков с площадки не доносилось.
Девушка опустилась на диван. Стала перебирать листы, часть из которых была договорами на открытие счетов в разных банках. В пачке также находилось несколько пластиковых банковских карт, DVD-диск и с десяток фотографий. Лара взяла снимки в руки и начала разглядывать: все они, судя по всему, были сделаны несколько лет назад, на них Ада Семеновна была с уложенными волосами и с макияжем – вероятно, специально готовилась к съемкам. Тут же лежал вырванный из блокнота листок, на котором было написано: «Выбирайте сами: мне все они нравятся, а какой я буду на могильном камне, мне будет уже все равно».
