Евгения Михайлова - Плата за капельку счастья
Берта, думая только о том, чтобы не упасть, вышла из его кабинета, прошла комнату обедающей в столовой секретарши, ступила в коридор… За спиной раздался странный негромкий звук взрыва… Он разнес кабинет безумного, так жестоко востребованного гения, оставив совершенно нетронутым смежное помещение секретариата. Бадаева нашли на полу пепелища. Он не ждал взрыва. Пуля вошла в его рот, простилась с гением через затылок.
Глава четвертая
Операция
Видимо, так выглядела задуманная маньяками передовой гуманистики передышка для Берты. Ее отбросила от работы, от студии взрывная волна, которая разнесла кабинет Бадаева. Берта слегла с высокой температурой. Она была благодарна этой горячке, как никогда и никому. Липкий туман помогал принять бред происходящего и не сойти с ума. Но она пыталась найти хоть одну мысль, за которую можно уцепиться, чтобы вздохнуть и набраться мужества… Такой мысли не было. Даже Анатолий, даже Юра, даже все близкие и друзья – они в любой момент под ударом из-за нее. И с этим ничего не поделаешь.
А Мария не успевала подходить к телефону. Звонили незнакомые люди из разных стран. Спрашивали, как Юра. Желали удачи, предлагали помощь, признавались в любви. Нашли родителей еще пять детей из детского дома Юры.
Пора было отправляться в путь. Мария и Амина провожали их в аэропорт. Смотрели сквозь пелену слез, как перед эскалатором Берта легко поднимает своего худенького и легкого сына, Анатолий несет его новую коляску…
Через месяц они их встречали. Они их не узнали! Загорелые, уверенные. Берта и Анатолий вели ребенка за руки. Все получилось.
– Бабушка! Амина! – звонко крикнул Юра и шагнул к ним сам, уже без поддержки.
Дома навалились, конечно, дела, работа, хлопоты. Юре наняли репетиторов: логопеда, преподавателя английского, по оздоровительной гимнастике и даже танцам. Анатолий достроил дом.
В этих хлопотах они едва успевали искать и находить друг друга.
– Ну, здравствуй, – говорил он. – Ты моя?
– Твоя – отвечала она. – Навсегда.
Горечь всего, что они пережили, стала волшебной глубиной их страсти, близости на расстоянии и в плотном контакте. В таком сладком и бесконечном контакте.
Берта вновь научилась вдыхать полной грудью, без всхлипа. Все забывается, думала она. Все самое невероятное и безумное имеет конец.
Но однажды она читала Юре смешную книжку, они вместе хохотали. Берта вытирала слезы, закрывала лицо руками. И вдруг в тайне закрытых от смеха век она встретила совершенно чужой взгляд. Кто-то смотрел ей в лицо, кто-то говорил ей, что ничего не закончилось. Что будет продолжение. И вновь этот озноб и ощущение, что она под прицелом, что куда бы она ни поехала, ни пошла, ей не покинуть просматриваемую территорию идеи сумасшедшего Бадаева. Что идея по-прежнему жива, что она в еще более сумасшедших руках.
Берте удалось справиться с собой, она ничего не сказала Анатолию. На следующее утро поехала на работу очень рано, почти на рассвете, чтобы видеть как можно меньше людей, чтобы слышать только тишину и свои мысли. Она остановилась на светофоре и увидела перед собой растяжку. Обычный плакат о том, как беречь себя от инфекций. Но… то ли с нервами что-то не так, то ли не такой это плакат, как обычно. На нем – не добрый, улыбчивый врач типа Айболита с мытым яблоком в руках. На нем человек в костюме, шапочке и клеенчатом переднике хирурга. Взгляд суровый, как у воина. И смотрит он прямо на Берту. Она узнала эти глаза. Это они смотрели, как она смеется.
Глава пятая
Счастье амины
Оперативник Земцова, который ездил в командировку в Таджикистан, восстановил там по доверенности Амины ее документы. И привез с ними заявление ее мужа в суд о том, чтобы их заочно развели. Он собрался жениться на ее младшей сестре. Он хотел опять семью без несчастья, хотел живых детей. А сестры так похожи. Но в одной нет напоминания о пережитой беде. Тем более Амина не хочет возвращаться домой. Амина прочитала, задрожала, убежала к себе. Она горько плакала всю ночь, а потом позвонила сестре и поздравила ее. Пожелала счастья, сказала, что любит.
– У тебя будет хороший муж. Я отправлю сегодня согласие.
Прошло меньше недели, Амина ужилась с мыслью о том, что она больше не замужняя женщина. И – найдет она Умара или нет – возвращаться ей больше не к кому. У мужа одна квартира. А их с сестрой родители живут в небольшом доме большой семьей. А потом опасения и неуверенность растворились как-то. Она рядом с Юрой, которого любит, как сына. Она так привязана к Марии, Берте, Анатолию. Она – маленький, добрый и нежный человек, ей от жизни нужна только капелька любви. Чтобы ей разрешили кого-то любить. Она получила так много, сколько не могла и мечтать.
И еще. Каждый день к ним приходит помогать сосед Петр. Иногда на час, после работы. Иногда на целый день, в свой выходной. Он – вдовец, живет с сыном-подростком. Амина не может в это поверить, но этот уверенный московский мужчина смотрит на нее иногда так тепло, так… Может, конечно, жалеет. Но ей кажется иногда, что не только.
А Петр и сам не знал, что он чувствует, когда видит эту девочку. Встретил бы на улице, – никогда бы не поверил, что у нее есть муж, что был сын. Что ее убивали. Она похожа на подростка. Чуть выглянувшего из детства ребенка с серьезными, часто трагическими черными глазами.
На ее день рождения они с Бертой ездили покупать ей одежду. Купили какие-то платья, брюки. И национальный таджикский наряд. Из яркого шелка, с национальным орнаментом: узкие шаровары, свободная туника, застегнутая под горло, пестрая косынка, обнимавшая ее правильную головку на тонкой, стройной шее. Петр внутренне ахнул от ее красоты.
А потом привезли это свидетельство о разводе. Она так горевала, так была растеряна, что он не мог придумать, как ее утешить. Стал приглашать на прогулки с Юрой. Они шли по обе стороны от этого лучистого ребенка, держали его за руки, а иногда их руки нечаянно встречались. Амина свою руку испуганно отдергивала, а Петру хотелось ее удержать.
И однажды утром, собираясь на работу, он четко понял: а ведь им никто и ничто не мешает! И ему, и его сыну-подростку тошно приходить в эту опустевшую квартиру и мыкать тут двойное холостятство после смерти его жены. Один Джой не соображает, что живет в неполной семье. Но ведь и ему будет лучше, когда в доме появится женщина. И приготовит ему наконец пожрать, как порядочному кобелю.
В ближайший выходной Петр с утра надел выходной костюм с белой рубашкой, только что принесенной из прачечной, купил у метро букет белых роз и пошел свататься к красивой и так обиженной судьбой и Москвой мигрантке Амине.
Ой, что с Аминой было! Она не верила. Плакала, смеялась, просила прощения у Берты и Марии за то, что хочет согласиться. За то, что сразу и намертво полюбила этого чудесного мужчину, каких никогда не встречала.
Мария устала плакать от горя и радости в семье своей дочери.
– Глупая ты девочка, Амина, – сказала она. – За что ты извиняешься? Ты остаешься рядом с нами, через два дома. А мне ты стала дочкой. Я тебя и благословляю.
– И мне ты стала дочкой, Амина, – деловито сказал Юра. – Только не плачь больше. Я тебя жалею.
Вечером Амина ушла в дом Петра. Его сын был в лагере. Сильный и суровый мужчина полночи ласкал и баюкал свою маленькую хозяйку дома. И лишь когда Амина сама того захотела, Петр взял ее в жены по-настоящему.
Так пришло счастье к Амине. А она его совсем не ждала, такого счастья.
Глава шестая
Умар вернулся
Сериал Берты «Живодерская рать» получил главный приз на фестивале документальных фильмов в Будапеште. Она приняла грамоту и сказала, что чек передает в фонд реабилитации больных детей «Антонтутрядом». Вечером пришла с редактором Аней Голицыной на банкет. Буквально на полчаса. Ночью они улетали в Москву. Они пили шампанское, принимали поздравления. Слушали приглашенный цыганский ансамбль.
Берта встала из-за стола, попрощалась. Она пошла к выходу через большой зал. И… Опять кто-то ей напомнил о том, что ничего не закончилось. Ее черное нарядное платье с вставкой из вуали под шею и юбкой в пол, вдруг зашевелилось, как живое. Как чужое. Невидимые руки растянули ворот, вуаль стала опускаться, открывая грудь и плечи, а подол, наоборот, заскользил вверх, открывая ноги.
Берте понадобилось все самообладание, чтобы не выдать паники. Но по коридору, по лестнице к номеру она почти бежала. Споткнулась о ступеньку и потеряла туфельку, как Золушка. Хорошо, что Аня ушла к себе раньше и ничего этого не видела.
В Москве их встречал Анатолий. Берта смотрела на него вопросительно: он ничего такого в ней не заметил? Не почувствовал, как тогда, во время тихой облавы? Вроде нет. Все у них по-прежнему.
Дома ждала новая работа. Ею стал старый пятиэтажный особняк. И на всех этажах – отказники. Грудные дети, которых предали матери в их самый важный день – в день рождения.
