Я их всех убил - Флориан Дениссон
– Не за что, Макс.
– Я очень сожалею, что поставил тебя в неловкое положение. – Он отпил глоток обжигающей жидкости и продолжил: – Я действительно слетел с катушек, Анри. Эта история просто свела меня с ума, – смущенно признался он.
– Знаю, знаю. Не майся, я понял, почему ты сорвался, и сделал так, чтобы твое личное дело не пострадало. Времена переменились: раньше такой фокус не прошел бы.
Максим снова прошептал еле слышное «спасибо», попытавшись улыбнуться.
Анри Саже поднялся и направился на кухню с чайником. Максим извлек из кармана мобильник и бросил взгляд на сообщения: шесть пропущенных звонков, и все от Эммы. Легкая дрожь беспокойства прошла по затылку: он почувствовал, что в бригаде что-то произошло.
Анри снова показался в дверях, и гость взглянул на него с видом ребенка, которого застукали на какой-то проказе.
– Эмма все время пытается со мной связаться.
– Так перезвони ей, можешь меня не стесняться.
Он несколько раз моргнул, и Максим мгновенно удостоверился, что легкий призвук разочарования, который он уловил в голосе хозяина, ему не послышался.
Выходя из комнаты и стараясь сдержать нетерпение, он набрал номер коллеги. Едва раздался первый гудок, она ответила.
– Наконец-то, где тебя носит? – завопила она.
– Так ты разговариваешь с товарищем по работе, – попытался он разрядить атмосферу. – Что случилось?
– Кажется, я знаю, кто такая Нина Грокис-Стейнер!
19
В кабинете Ассии воняло горелым пластиком. Запах шел от маленького обогревателя, которым она обзавелась в ожидании, пока в здании снова включат отопление. Внезапно всплыли воспоминания о ее родной Гваделупе. Она увидела, как они с братьями возвращаются из школы в последний учебный день перед рождественскими каникулами в удушливой влажности Пуэнт-а-Питр. Ассия улыбнулась при мысли, что несколькими годами позже, день в день, она впервые в жизни свела знакомство со снегом, когда белая пелена в кои-то веки затянула крыши и улицы Парижа и пригородов. Дорожное движение внезапно замедлилось, а от хлесткого холода прохожие морщили носы и поднимали воротник. Ассия тогда застыла посреди мостовой, в шуме гудков и движущихся машин, закинув голову назад, высунув язык. Хлопья мягко таяли на ее лице. Это было одно из самых прекрасных воспоминаний о континентальной Франции.
Она досадовала, что привыкла ко всему этому и в конце концов переняла манеру вечно ныть, которую приписывала – не без издевки – жителям метрополии. Наверное, именно это в конечном счете и есть настоящая интеграция.
Она бросила взгляд на пышущий жаром обогреватель и подумала в свое оправдание, что в этом году начало весны и впрямь ненормально холодное. Утренний метеопрогноз сулил, что в ближайшие дни может выпасть снег.
Ассия ушла в свои мысли, блуждая между картинами непогоды и смутными воспоминаниями детства, а потом вдруг всплыло лицо Максима. Ею овладели смешанные чувства. Она представила, как сейчас они с Борисом едут куда-то, и сразу же вспомнила о просьбе, с которой обратился к ней русский. У нее не было времени разобраться в этой истории с закрытыми досье, и она дала Павловски – старшему после нее по званию в бригаде – полный допуск ко всем досье.
В ней взыграло любопытство, она пошевелила мышью, чтобы разбудить спящий компьютер, и начала поиск всех архивов, которым был присвоен второй уровень безопасности.
Процессор издал электронный стрекот, и результат поиска вызвал у нее еще больший интерес. Это ограничение касалось только одного досье, и Ассия поспешила его открыть.
Файл содержал протокол обыска во владениях Детей Гайи и различные показания, полученные во время допросов. Внимательно прочесть весь объем времени не было, поэтому она просмотрела несколько десятков страниц, пообещав себе все распечатать и подробно ознакомиться, когда появится возможность. Эти факты, хотя и тридцатилетней давности, были связаны с историей Максима, что и вызвало ее беспокойство.
После этого она решила снова изучить отчет, составленный по поводу его внезапного отпуска. По мнению капитана Анри Саже, тогда возглавлявшего бригаду, Максим с излишней эмоциональностью воспринял жалобу об изнасиловании, поданную девушкой, едва достигшей совершеннолетия, которая набралась духу прийти в жандармерию, когда после акта прошло уже очень много времени. По официальной версии, тот факт, что подозреваемого очень скоро выпустили за отсутствием убедительных доказательств, привел аджюдана Монсо в замешательство, и у него случился беспрецедентный срыв. Членам бригады пришлось совместными усилиями его нейтрализовать. После этого капитан Саже предложил Максиму некоторое время отдохнуть, и тот согласился. Вышестоящее начальство потребовало подключить психолога.
Все детали отчета были слишком хорошо, по мнению Ассии, прилажены друг к другу. Она не стала бы утверждать, что до тонкости изучила Максима, но что-то ей подсказывало, что, если судить по этому досье, он проявил необычную покорность. Не всякий может укротить аджюдана Монсо! Даже если Максим воспринимал Анри Саже как своего учителя и, вполне возможно, умудрялся усмирять свои порывы в присутствии капитана, ей с трудом верилось, что в досье отражена вся правда. Вероятно, существует и другая версия этой истории, и она твердо намеревалась докопаться до истины.
Ассия взяла мобильник и набрала сообщение Максиму:
«Сегодня вечером? У тебя?»
Несмотря на знаки вопроса, просьба звучала как приказ.
Застегнув куртку до самого верха, Борис пересек парковку, направляясь в помещение бригады. Его внушительная фигура, рост и гордая поступь придавали ему вид идеального служаки.
Кивнув коллегам, он, не снимая куртки, направился к своему столу, отпер маленьким ключом ящик и вытащил пачку бумаг.
Под взглядами присутствующих, которые исподтишка посматривали на него, не понимая, что он задумал, Борис двинулся по лабиринту коридоров и закрылся в одном из кабинетов для допроса. Пустой желудок взывал о помощи, и он пожалел, что не остановился у пиццерии напротив и не взял еду навынос. Готовили они средне, зато с одиннадцати утра и до полуночи нон-стоп. Если голод все же всерьез напомнит о себе, придется попросить капрала сгонять за пиццей.
Он устроился на стуле, скрипнувшем под его весом. Хлопнул по столу пачкой листов формата А4 и сосредоточился.
В тишине, время от времени нарушаемой потрескиванием неоновой лампы, он читал и перечитывал, иногда по три или четыре раза, различные части досье, помеченного грифом второго уровня секретности. Отныне у него имелось формальное доказательство: имя Максима Монсо нигде не фигурировало, и это было более чем странно.
Напарник признался ему, что провел в секте Детей Гайи долгие годы. Во время масштабной операции и предельно тщательного обыска члены семьи Монсо были внесены в список адептов
