Кисть ее руки. Книга 2 - Содзи Симада
В доме Камиямы пахло сараем, что часто бывает в сельских жилищах. Не могу сказать, что этот запах мне неприятен. Я открыл стеклянную входную дверь и поздоровался. Тут же появился добродушный старик в очках со слегка сгорбленной спиной.
– Вы господин Хёдзин Камияма? – спросил я.
– Да, это я, – ответил он.
– Меня зовут Исиока, я пришел по рекомендации господина Ибуки из средней школы Каисигэ. Я хотел бы кое о чем вас спросить…
– Да, да, он мне сказал. Давайте пройдем туда, – сказал он, надевая гэта.
Надев их, он пропустил меня вперед и направился к флигелю в глубине двора.
Флигель выглядел относительно новым, столбы не успели потемнеть. Камияма вошел первым. У входа он обернулся и позвал меня, а сам поднялся в прихожую. Я последовал за ним. Коридор, уходящий вправо, был покрыт коврами. Меня пригласили в комнату слева. Там тоже всю комнату занимал узорчатый ковер, в центре стоял диван и два кресла вокруг журнального столика, а вдоль стен стояли книжные шкафы. Они были до потолка заполнены книгами.
– Пожалуйста, – сказал он и, сев на диван, взял стоявший на столе термос и чайник и начал заваривать чай.
Я пытался возразить и просил его не беспокоиться, но он сказал, что и сам хочет выпить чайку.
– Я ведь теперь один, – сказал он.
Может быть, он хотел сказать, что потерял жену, которая готовила ему чай?
Я поблагодарил его и выпил предложенный мне чай. Камияма тоже неторопливо отхлебывал из чашки. Волосы у него были совершенно белые, спина согнута, но на лице было мало морщин, и если бы он стоял прямо, то, вероятно, выглядел бы намного моложе. Мне сказали, что ему около семидесяти лет, но, глядя на его лицо, можно было подумать, что ему едва за пятьдесят.
– Так что же вы хотели у меня спросить? – сказал Камияма.
Возможно, из-за того, что он работал учителем, в его речи местный акцент не очень чувствовался.
Я был в некотором замешательстве. Если рассказать этому одинокому старику то, что я выяснил о произошедшем, а еще спросить его напрямую, были ли в прошлом события, послужившие для них сценарием, то слух об этом мгновенно распространится по всей деревне, и с этим ничего нельзя будет сделать. Я не знал, стоит ли мне спрашивать его о Муцуо Тои или о происшествии в целом.
– Для начала давайте поговорим об инциденте с Муцуо Тои в тридцать восьмом, – сказал я.
Мне показалось, что цвет лица старика Камиямы изменился. Но мне не оставалось ничего другого, кроме как продолжать.
– Я недавно приехал в деревню Каисигэ из Иокогамы, поэтому абсолютно ничего не знаю об этом деле. Приехав сюда, я слышал много от людей разного о Муцуо Тои. Однако я понял только то, что все это, похоже, действительно имело место. Но вы, господин Камияма, наверное, хорошо о нем знаете?
– Конечно знаю, – медленно сказал Камияма и кивнул. Возможно, у него были некоторые проблемы со слухом, поэтому, пока я говорил, он слегка хмурился.
– Я только что был в школьной библиотеке Каисигэ и попробовал найти информацию в книге «Полная хроника двадцати тысяч дней эпохи Сёва», но в блоке, посвященном апрелю тридцать восьмого, не нашел никаких упоминаний об убийстве тридцати человек в этой деревне. Было ли это на самом деле?
– Было. Это действительно произошло, – заявил Камияма.
– Однако в хронике эпохи Сёва об этом не написано.
– Это было не в апреле.
– Не в апреле?
– Это был май. Раннее утро двадцать первого мая.
– Май…
– Наверное, поэтому вы и не нашли.
– Может быть, и так… Но все говорят о цветущей сакуре…
– Это легенда. Постепенно она обрастает театральными подробностями. Такая уж это штука, народные предания. На самом деле тогда сакура уже отцвела.
– Вот как! Я этого не знал. Интересно, есть ли все же в хронике запись об инциденте с Муцуо Тои? В майском блоке тридцать восьмого года?
Камияма звонко рассмеялся. Возможно, ему показалось забавным, что я столько раз повторил одно и то же.
– Значит, вы пришли узнать о деле Тои, – сказал Камияма.
Я согласился с этим лишь наполовину.
– Верно, но были и другие события…
– Какие же?
– Я сейчас живу в гостинице «Рюгатэй» в Ниси Каисигэ, а вы, наверное, знаете, что там произошло.
– Да, до меня дошли кое-какие слухи.
– У меня есть некоторые сведения о том, что здесь происходит, в том числе сверхсекретная информация, известная только полиции. Если вы пообещаете ничего никому не раскрывать, то я мог бы раскрыть вам подробности.
– Конечно обещаю. Я не против унести это с собой в могилу. Мне, как человеку, изучающему местную историю, очень интересны события в семье Инубо, произошедшие в седьмом году Хэйсэй[15], поскольку есть связь между ними и прошлым.
– Седьмой год Хэйсэй…
Услышав слова Камиямы, я был потрясен. До сих пор мне это не приходило в голову. Может быть, цифра 7 на лбу трупов означает 7-й год Хэйсэй?
– В чем дело? – спросил Камияма.
– Нет… Я просто кое-что вспомнил… Нет, ничего страшного. Может быть, я сейчас скажу что-то странное, не укладывающееся ни в какие рамки, но в тридцать втором году, или в седьмом Сёва, когда прогремело дело Сады Абэ, не было ли другого дела, где фигурировало убийство женщины, которой отрезали груди, оба глаза, оба уха и сняли скальп? Трудно такое говорить, но этой женщине должны были вырезать гениталии, а мужчина, который все это сделал, должен был надеть скальп женщины как парик, засунуть в карманы ее груди, глаза и уши, а затем повеситься, положив себе под ноги куски ее половых органов. Был ли такой ужасный инцидент в действительности?
Когда я сказал это, у Камиямы отвисла челюсть. Думаю, он был поражен. Да и как могло быть иначе?
– В седьмом году Сёва?
– Да.
– Где-то здесь?
– Нет, не здесь, вероятно, около Токио…
– В седьмом году?
– Ну не обязательно в седьмом, но примерно в то время.
– Страшные вещи вы сказали, конечно… Ох, такое было, было!
Камияма хлопнул себя по колену.
– Было? А где?
– Кажется, в Нагое. Подождите. Я в свое время собирал сведения о необычных преступлениях, и мне попадалось что-то подобное. Помню, я все это рассортировал и сохранил. Где-то записи должны быть, пойду поищу.
– Да, прошу вас.
Камияма встал, открыл шкаф
