Лебединая песня мамонта - Елена Ивановна Логунова
– Еще один милый человек? – Участковый допил кофе, поставил чашку и встал. – Куда мне столько неравнодушной общественности…
Он вышел из-за столика и уже на ходу бросил нам через плечо:
– Спасибо, всего доброго.
– До свиданья! – с нажимом сказала в спину уходящему Ирка, прозрачно намекая на неотвратимость новых встреч. Потом повернулась ко мне и недовольно проворчала: – Он еще жалуется! Радоваться должен, что ему помогают… Опусти руку, зачем ты ему машешь, не заслужил он прощального привета.
– Я не ему машу, там Вася Кружкин мается, не понимает, можно ему уже войти или нет.
– Вообще‑то, конечно, нельзя – с кофе и выпечкой из другого заведения. – Ирка привстала, высмотрела прячущегося за углом Василия со стаканами в картонной подставке в одной руке и крафтовыми пакетами в другой. – Но кофе из «Хлеб да каша» уже наверняка остыл, так что мы возьмем тут горячий, и приличия будут соблюдены.
Она встала и ушла делать новый заказ, а на ее место через несколько секунд плюхнулся Кружкин.
– Тут пирог. – Он положил передо мной бумажный пакетик из булочной.
– А тут каша. – Я постучала себя по лбу и пожаловалась: – Все смешалось, как в доме Облонских: маньяки, сатанисты, некроманты…
– Я так много пропустил? – расстроился Василий.
– Ирка тебе все перескажет. – Я перевела стрелки на подругу.
Им с Василием потом вдвоем в метро ехать, за полчаса успеют обсудить все жуткие версии с леденящими душу подробностями.
– Три средних латте, – сказала Ирка деве за прилавком.
Дева была пышная, сдобная, с томным взором. На непредвзятый взгляд, в окружении свежих булок она смотрелась весьма аппетитно, но голодные люди, особенно мужчины, больше интересовались содержимым витрин и полок, и дева, видимо, ощущала недостаток внимания к своей персоне.
Ирка поняла это по уныло-завистливой интонации, с какой дева произнесла, адресуясь будто бы к жужжащей кофемашине:
– И как это у некоторых получается – всякий раз с новым интересным мужчиной приходить?
По тону чувствовалось, что печальная дева не ждет ответа, озвучивает свой риторический вопрос в качестве кроткого укора своей собственной злой судьбе, но Ирка все‑таки откликнулась:
– Чистое везение, честное слово!
Печальная дева, переставляя на стойку стаканы с готовым кофе, с унылым сарказмом пробормотала:
– Ну да, ну да. Сначала симпатичный очкарик, потом представительный усатый, теперь вот этот бородач – кто они все и откуда берутся?
И снова она не ждала ответа, будто смирилась с пораженческой мыслью, что интересных мужчин дарует некоторым особенно везучим женщинам капризное небо или же они возникают из пены – увы, не кофейной.
Ирка, воплощение оптимизма, неизбывной тоски в голосе девы не стерпела.
– Очкарик – археолог, его мы, не поверите, подобрали, он буквально на дороге валялся, – ответила она, лишь чуточку лукавя. – Усатый из полиции, он изначально сам пришел, по делу. – Добавлять «об убийстве» не стала. – А бородатый – известный питерский художник, он сосед близкой родственницы нашей подруги. – Она кивнула на Ленку, сидящую за столиком рядом с бородачом. – О ней рассказывать?
– О подруге не надо, я женщинами не интересуюсь, – отказалась от нового знакомства печальная дева и повела рукой в сторону. – Сахар слева от вас.
– Самой бы тебе добавить сахара, – проворчала Ирка, отойдя от стойки с подносом. – Кислая такая – аж зубы болят!
– У тебя болят зубы? – встревожилась я, услышав бормотание приблизившейся подруги. – Надо завязывать со сладким.
– Ничего у меня не болит. – Ирка выставила на стол стаканы, отложила на пустой соседний столик поднос и села с нами. – Кроме разве что моего большого доброго сердца.
Она притиснула руку к груди, показывая местоположение названного органа, но тут же опустила ее ниже, чтобы достать из кармана зазвонивший телефон. И, уже прикладывая его к уху, договорила:
– Такая видная девка, а страдает от недостатка мужского внимания.
– В отличие от некоторых, – ревниво буркнул Кружкин, потому что голос, зазвучавший в трубке нашей подруги, определенно был мужским.
Мы с Василием, к сожалению, не могли разобрать речь, но она точно была интересной, потому что Ирка сначала широко распахнула глаза, а потом цепко их сощурила и скомандовала нам:
– По коням! Звонил мой мальчик…
Она не глядя сунула телефон в карман и промахнулась, аппарат съехал по складкам юбки, бумкнул на пол, и подруга полезла за ним под стол.
Образовавшаяся техническая пауза позволила мне поинтересоваться личностью позвонившего мальчика:
– Который?
Я подумала, что речь об Иркиных сыновьях. Они пребывали в плену у московских родственниц уже три дня и вполне могли затребовать экстренную эвакуацию.
– Которому я писала, – донеслось из-под стола.
– Смотри-ка, она ему пишет, он ей звонит, – брюзгливо отметил ревнивец Кружкин.
– Устыдись, Василий! – Подруга вынырнула из-под стола и строго воззрилась на художника. – Аз есмь добрая жена, сто раз уже тебе говорила.
– Глаголила, – подсказала я.
Не издеваясь, нет. Просто это слово больше подходило к «аз есмь».
– Гла… ты издеваешься? – Ирка переключилась на меня: – Что стоишь, чего ждешь?
– А что я должна делать?
– Ну здрасьте! А Чайковскому кто звонить будет? Пушкин?!
– Мусоргский. – Я уже вовсю хихикала.
– Он тебе не мусор, а участковый! Да хорош уже ржать, в чем дело‑то?! И это перед лицом проблем! Вася, хоть ты ей скажи!
– Перед лицом своих товарищей торжественно клянусь, – промямлил совершенно запутавшийся Вася.
– В чем, блин?! В чем ты, зараза, мне клянешься?!
– Нам, – простонала я, икая от смеха. – Я же тоже товарищ.
– Блин! – повторила Ирка, снова оживляя свой телефон. – Все сама, все сама… Алле, Валерий Петрович? Это Ирина… Да, запишите мой номер, еще пригодится… Нет, с Еленой все в порядке… Что – «а-а-а»? Почему в этом вашем «а-а-а» я слышу разочарование? Вам вообще знакомо такое понятие, как благодарность, Валерий Петрович?
Мы с Кружкиным под столом стукнулись в ладоши, с удовольствием слушая, как разгневанная Ирка срывает зло на ком‑то другом.
– В смысле – за что?! Мы же ваше собственное поручение выполняем! Олега ловим!
Она отлепила трубку от уха, возмущенно посмотрела на нее, перевела взгляд на меня, сообщила:
– Раньше, говорит, надо было ловить Олега, когда он с верхотуры падал! – и снова прижала телефон к уху. – Ну извините, тогда нас там не было! А сейчас мы тут и готовы помочь вам с ним встретиться! Что? Да я же потому и звоню: сосед Олега сообщил, что дверь его квартиры только что хлопнула! Соображаете, что это значит?
Не знаю, как участковый, а я сразу же сообразила:
– Олег нашелся! Бежим!
Похватав свои вещички и, стыдно признаться, не убрав за собой со стола, мы спешно
