Вареж. Забытые временем - Елена Андреевна Тюрина
Обычный дом почти в центре села не выделялся ничем примечательным. Вышел к нам молодой человек лет двадцати. Очень щуплый, в очках. Представился Даниилом и пригласил внутрь, принёс саблю.
– А где вы её взяли? – прямо спросил Алексей, внимательно рассматривая оружие.
Юноша замялся.
– Вообще на чердаке нашёл, – сказал он. – Какого-то моего предка сабля.
– Она же не краденная? – Лёша выразительно поднял брови и поглядел с подозрением. – Если эта историческая ценность числится пропавшей, нам может грозить административная, а то и уголовная ответственность.
Парень явно занервничал.
– Нет, не переживайте, – неуверенно сказал он.
Юноша принёс чашки, заварник, вазочку с сушками и печеньем. Поставил всё на стол перед нами, сам сел в видавшее виды старенькое кресло. Большая дымчатая кошка тут же прыгнула к нему на колени и по-хозяйски улеглась, довольно щурясь.
– Даниил, а кем вам приходился этот человек?
Лёша неожиданно указал на фото, стоявшее на полке запыленного книжного шкафа. Я бы и не заметила его за стеклом среди книг.
– Это мой дядя.
На снимке был изображён мужчина в белой рубашке с короткими рукавами, стоявший возле берёзы. Присмотрелась, я с удивлением узнала дядю Мишу, только лет на двадцать моложе, чем мы его помнили.
– Он погиб летом при невыясненных обстоятельствах, – продолжал Даниил. – Этот дом принадлежал его матери, моей бабушке. Других наследников нет. Дядь Миша бездетный был, жил бобылём. Я вот приехал тут порядок навести, выбросить ненужный хлам, а дом выставить на продажу. Дом самого дяди Миши, пока не вступлю в наследство, продать не могу, а это только через пару месяцев можно сделать. Жить я тут не буду, поэтому ищу новых хозяев.
– Ясно. Насчёт сабли… Я её у вас куплю.
Теперь пазл сложился. Стало понятно, что старинное оружие каким-то образом попало к Сомову, а потом его нашёл племянник. Но откуда у дяди Миши могла оказаться сабля, лежавшая в могиле Аглаи Соболевской? Гроб с останками внезапно исчез и мы были уверены, что его вывезли люди Чемерисова. Но тогда как сабля попала в руки Михаила Андреевича? Лёша предложил узнать это не совсем законным способом. Ночью мы пошли к дому Сомова и принялись осматривать территорию.
Глава 18
Дом скрывался в глубине сада. В густых зарослях неимоверно разросшейся черёмухи и плодовых деревьев виднелась только его крыша. Из-за этого сам дом являлся как будто изолированным от соседских жилищ. Было жутко. Если бы не Лёша рядом, уверенный и до крайности невозмутимый, я бы бежала оттуда, сверкая пятками. Точнее, никогда бы туда не пошла. О том, что Лёша способен на такую авантюру, я и подумать не могла. Но, скорее всего, его на подобный риск вынудило желание разобраться, наконец, в истории своего предка, которому он посвятил большую часть жизни, а также стремление найти реального виновника череды всех этих страшных событий.
У дяди Миши я бывала не раз. Когда мы только приехали с Клёновым и поисковиками в Вареж, он приглашал нас к себе. Дом был вполне ухоженный, не запущенный, а очень даже современный. Видно было, что у хозяина золотые руки. И навес для винограда над крыльцом сделал, и беседку, и печную зону для барбекю. Сейчас всё это выглядело пустым и мрачным. То ли из-за того, что была ночь, то ли потому что хозяина уже нет в живых. Мне всюду чудились какие-то шорохи, скрипы, шаги.
Зайти внутрь не представлялось возможным. Дом был заперт. Да нам и не нужно было в него проникать. Лёша внимательно изучал каждый закуток во дворе, каждую постройку, каждый сарайчик. Когда он остановился перед дверью в подвал, я в волнении застыла за его спиной и ощутила, что дрожу. Осенние ночи зябкие, но я дрожала не от холода, а от страха. Неужели он задумал спуститься вниз?
– Дверь открыта, – шепнул Лёша. – Подождёшь тут?
– Нет, я с тобой! – поспешила ответить я.
Ни за что бы не осталась одна снаружи.
Лёша спускался по узкой лестнице в несколько ступеней. Ему приходилось сильно наклонять голову, потому что потолки тут были явно не рассчитаны на появление такого великана. Я семенила за ним, чуть ли не натыкаясь на его спину и почти ничего не видя. Он светил фонариком перед собой и загораживал для меня свет. Из подвала тянуло холодом. Оказавшись внизу, мы увидели полки с покрытыми паутиной банками. Старые консервы разных видов, какие-то засушенные листья, пустые бутыли и крышки – вот и всё, что можно было там найти.
– Ничего интересного, – объявила я. – Пойдём?
– Постой, – Лёша задержал меня, устремив взгляд куда-то в дальнюю стену погреба.
Там я увидела сложенные друг на дружку пластиковые ящики, какие используют для хранения овощей.
– Что? – вытянула шею, силясь понять, что именно его насторожило.
Лёша же подошёл и просто сбросил ящики на пол. Они с шумом разлетелись, а под ними оказалась гора старых мешков из-под картошки.
– Ну и? – я недоумевающее глядела на всё это, не понимая, зачем надо было устраивать тут беспорядок.
– Смотри! – Лёша стянул мешки, тоже швырнув их на земляной пол.
Луч фонаря высветил из темноты крышку старого гроба. Того самого, который мы с Клёновым и ребятами так тщательно изучали этим летом.
– Огооо, – протянула я от неожиданности.
– Я почему-то так и думал, – с долей скепсиса вымолвил мой педагог и возлюбленный.
Признаться, после сабли это было ожидаемо. Только вот зачем дядя Миша тайно привёз её сюда и спрятал? Она пролежала в земле больше ста лет. Но люди нарушили её покой. Аглая была всё в том же состоянии, в каком мы её видели. Под фатой в спутанных волосах застряли засохшие цветки лаванды. Должно быть, тот, кто её хоронил, положил их ей в гроб.
Атмосфера пыльного мрачного подвала с кружевами паутины по углам, весьма способствовала тому, чтобы почувствовать себя персонажем фильма ужасов или мистического триллера. Покойница, равнодушно лежавшая в своём последнем ложе среди банок с консервированными помидорами и огурцами, определённо вызывала своим присутствием когнитивный диссонанс. Конечно, если абстрагироваться от всех этих приземлённых моментов, и представить себя в неком древнем замке, то наличие гроба уже не кажется таким уж абсурдом. Однако на тот момент абстрагироваться у меня никак не получалось. Стало дико жутко. Нужно было прервать это тяжёлое молчание какой-нибудь деятельностью.
