Знак белой лилии - Наталия Николаевна Антонова

Интересно, кто придумал именно так облагородить старый, еще советский двор. Старые яблони и груши уже отцвели, дождем сбило с веток несколько листьев с вишен и слив, некоторые из деревьев были совсем молодыми. А каштан и вовсе был посажен, судя по его виду, этой весной. Создавалось такое впечатление, что дворовый сад начали сажать еще деды, потом подхватили эстафету сыновья, а теперь продолжают дело озеленения внуки.

«Чудесный двор, – подумала Мирослава растроганно, – и люди в нем, скорее всего, живут замечательные».

Она припарковала машину на самом краю, поставив ее таким образом, чтобы она никому не мешала, и пошла к крайнему подъезду.

По расчетам детектива, Рашидова жила именно в этом подъезде на втором этаже.

Детектив набрала номер квартиры на домофоне.

Прошло не менее полутора минут, прежде чем слегка заспанный женский голос спросил:

– Кто это?

– Гульнара Руслановна?

– Да…

– Здравствуйте, вас беспокоит частный детектив Мирослава Волгина.

– Да, мне Галочка рассказывала о вас.

Мирослава нисколько не сомневалась в том, что Петровская после общения с ней не поленится и позвонит старой директрисе затем, чтобы сообщить о смерти Горчаковской. При этом она, несомненно, пересказала Рашидовой и весь их разговор.

И, как оказалось, Мирослава не ошиблась в своих предположениях.

– Я рада, что Галина Павловна ввела вас в курс дела, – проговорила она дружелюбно и спросила: – Вы позволите мне подняться к вам?

– Да, да, – донеслось из домофона, дверь тихо щелкнула и отворилась.

Мирослава вошла в темную прохладную глубину подъезда. Едва уловимо пахло сыростью и… духами. Однако, поднявшись на площадку второго этажа, Мирослава поняла, что пахло вовсе не духами. Аромат источал небольшой кустик, росший в кадке. Ветви кустика были усыпаны розовато-сиреневатыми длинными цветками на тонких ножках. Название этого растения детектив не знала. Она подошла поближе, наклонилась и понюхала.

– Как же ты чудесно пахнешь, – сказала она кустику.

«Вы мне тоже очень нравитесь», – дружелюбно ответило растение на своем растительном языке.

Может быть, Мирослава постояла бы возле него еще, но ее тонкий слух уловил, как звякнула цепочка и на площадке открылась крайняя дверь.

«Рашидова, должно быть, уже заждалась меня и стала недоумевать, куда же я подевалась», – с улыбкой подумала Мирослава и быстро преодолела оставшийся лестничный пролет.

– Здравствуйте, Гульнара Руслановна, – сказала она, приблизившись к открывшейся двери.

– Здравствуйте. Это вы детектив Мирослава Волгина?

– Я, – ответила Мирослава и развернула свое удостоверение.

– Тогда заходите, – пригласила ее старая директриса.

– Спасибо. – Мирослава шагнула в прихожую, освещенную бледным светом двух рожков старомодного светильника, закрепленного над круглым зеркалом, висевшим на стене.

Рашидова с интересом проследила одобрительным взглядом за тем, как детектив натягивает бахилы на свои кроссовки. После чего она провела ее в маленькую гостиную, заставленную старой, но хорошо сохранившейся мебелью.

Чувствовалось, что хозяйка любит свои вещи и бережно за ними ухаживает.

На полу перед диваном лежал ковер. Он тоже был далеко не новым, но таким красивым, что Мирославе было жаль наступать на него и она села на стул, выдвинув его из-за стола, хотя хозяйка явно ожидала, что детектив присядет на диван.

– Чай? Кофе? – предложила Рашидова тоном гостеприимной хозяйки.

– Спасибо большое, Гульнара Руслановна, – дружелюбно ответила детектив, – как-нибудь в другой раз, а сейчас давайте просто поговорим.

– Разве ж вы придете ко мне в другой раз? – с долей лукавства в голосе спросила хозяйка квартиры.

– Не знаю, – честно ответила Мирослава.

– Понимаю, вас интересует Елена Валентиновна Горчаковская.

Мирослава кивнула.

– Но мне и сказать-то вам о ней нечего, – тихо вздохнула старая директриса, – столько лет прошло, я уже и облик ее стала забывать.

– Я понимаю вас, – ответила Мирослава и спросила: – Как вы думаете, каким человеком в ту пору, когда вы ее знали, была Горчаковская?

– Каким Лена была человеком, ответить вам я не берусь, но педагогом она была превосходным. Умела убедить даже троечника улучшить свою успеваемость, поднажав на ее предмет.

– И это ей на самом деле удавалось?

– Представьте себе! – с толикой гордости за бывшую учительницу ответила директриса. – Если было нужно, то Лена оставалась с ребятами после уроков и занималась дополнительно.

– Бесплатно? – спросила Мирослава.

– Разумеется!

– Она оставалась со всеми учениками или только с избранными? – спросила Мирослава.

– Что значит с избранными? – не поняла Рашидова.

– С теми, кому она симпатизировала.

– Нет, ну что вы! – с некоторым возмущением ответила Гульнара Руслановна. – Леночка оставалась с теми, кто отставал!

– Ребята охотно учились у нее? – задала следующий вопрос Мирослава.

– Довольно-таки, – после секундной задумчивости ответила директриса, – по крайней мере, никто никогда не жаловался на Лену и не отказывался от занятий с ней.

– То есть Горчаковская болела за свой предмет?

– Да, и ей была небезразлична успеваемость ее учеников, – уверенно ответила Рашидова.

– Гульнара Руслановна, скажите, пожалуйста, вы не замечали, что учительница Горчаковская и ее ученик Андриевский неравнодушны друг к другу?

– Этого никто не замечал, – тихо вздохнула Рашидова, – лично мне такое даже в страшном сне не могло присниться.

– Горчаковская часто занималась с Андриевским после уроков?

– В том-то и дело, что с ним Лена вообще дополнительно не занималась! – горячо вырвалось у Рашидовой. – Эммануил прекрасно учился по всем предметам без всяких дополнительных занятий. Он просто не нуждался в них!

– Каким же образом им удавалось встречаться?

– Понятия не имею, – развела руками директриса.

– Они не могли встречаться дома у него или у нее?

– Нет, – уверенно покачала головой Рашидова. – У Леночки днем дети могли появиться в любую минуту, у Андриевских тоже всегда кто-то был дома. – Немного подумав, Рашидова осторожно проговорила: – Когда вся эта история выплыла наружу, я долго ломала голову и решила, что сблизиться они могли в летнем трудовом лагере. На природе всегда можно найти место, где можно уединиться. Но где они встречались в городе и встречались ли вообще, я не знаю.

– Вы думаете, что они могли питать свою любовь какое-то время только платоническими чувствами?

– Почему бы и нет, – ответила старая директриса, – например, в пору моей юности парни и девушки годами встречались и позволяли себе только держаться за руки да читать стихи любимой в лунные ночи.

«Ой ли», – подумала Мирослава с иронией, но переубеждать старую директрису она не собиралась.

Думая об учительнице и ученике, детектив предполагала, что Горчаковская могла удовлетворять свою чувственность с имеющимся тогда у нее в наличии законным мужем, а Андриевский…

Что ж, у пылкой юности во все времена имелись подручные средства для того, чтобы снять напряжение. Важно другое, пламя духовной любви не погасло и разгорелось настолько, что оба решили круто изменить свою жизнь и пойти наперекор общепринятым нормам морали. Что ж, вероятно, они на самом деле сильно любили друг друга.

– Гульнара Руслановна, – спросила она Рашидову, – а как относились к Эммануилу одноклассницы? Его ровесницы?

Старая директриса отвела взгляд в сторону и молчала не менее минуты. Детектив терпеливо ждала. Наконец женщина решилась и сказала:

– Люба Осташевская была в него влюблена. Она моя дальняя родственница. О влюбленности девочки я узнала чисто случайно.